Бертрис Смолл - Чертовка
А ты умеешь, Рольф. Хочешь стать сенешалем Лэнгстона? Я предлагаю тебе почетную должность и буду обращаться с тобой по справедливости. Отец Бернард может составить документ, подтверждающий наше соглашение.
Рольф де Брияр надолго задумался. Предложение показалось ему чудесным. У него нет других перспектив, кроме как вернуться ко двору короля Генриха таким же безземельным рыцарем, каким уехал. Должность сенешаля Лэнгстона принесет ему доход и почет, на которые он и надеяться не смел. Он сможет жениться. Кроме того, они с Хью давние друзья и прекрасно друг с другом ладят.
— Да! — воскликнул Рольф. — Я согласен стать сенешалем Лэнгстона, Хью, и спасибо тебе за это предложение.
— Значит, договорились, — сказал довольный Хью. — С утра после завтрака осмотрим поместье, а Изабелла будет нашим проводником. Она здесь все знает. Нам придется смягчить ее гнев, который, как я подозреваю, разгорится вовсю, когда она узнает о решениях, принятых этим вечером. А сейчас пора спать.
На рассвете отец Бернард начал свою первую службу в Большом зале: в Лэнгстоне не было ни церкви, ни часовни.
— Надо будет построить церковь, — твердо произнес Хью, и священник улыбнулся.
Изабелла стояла рядом с матерью, молчаливая и угрюмая. С ними были две служанки, которых накануне вечером гости не видели. После мессы, когда служанки собирались проводить девушку в ее спальню, Хью заговорил:
— С вашего разрешения, леди Алетта, я попросил бы Белли сопровождать нас с сэром Рольфом этим утром. Мы хотим осмотреть Лэнгстон. Если она поедет с нами, ей надо позавтракать.
— Как пожелаете, милорд, — пробормотала Алетта, опустив голову, чтобы скрыть блеск в глазах и легкую улыбку.
— Я не желаю ехать с тобой, саксонский ублюдок! — фыркнула Белли.
— Тем не менее, моя сладкая Белли, придется, — отозвался Хью. — Твоя мать сказала, что последние три года ты вела хозяйство в Лэнгстоне. Никто не знает лучше тебя, как здесь обстоят дела. Мне нужна твоя помощь. И потом, ты ведь наверняка предпочтешь прогуляться на свежем воздухе, чем сидеть взаперти?
Белли метнула на него яростный взгляд. «Будь он проклят, — раздраженно подумала она. — Какое отвратительное самодовольство!» Белли хотела послать его к черту, но мысль о том, чтобы провести целый день в четырех стенах, была невыносима. Она знала, что мать не позволит ей лентяйничать и заставит шить, а то и прясть, — оба эти занятия она ненавидела лютой ненавистью.
— Хорошо, — неохотно ответила она. — Я покажу тебе Лэнгстон, но не думай, что победил меня! Ты — мой заклятый враг!
— Предупреждаю тебя, чертовка: я никогда не проигрываю сражений, — сказал Хью.
— Я тоже, саксонец, — свирепо отозвалась Белли и без лишних слов уселась за стол.
Слуги тут же поставили перед ней тарелку с овсяной кашей и теплый свежевыпеченный хлеб, не забыв налить ей кружку сидра. Белли принялась с аппетитом поглощать овсянку, жадно прихлебывая сидр.
— В будущем, моя красотка, — прошептал ей на ухо Хью, — я хочу, чтобы ты всегда дожидалась, пока отец Бернард произнесет благословение.
— Как тебе угодно, саксонец, — ответила она, понимая, что он прав, но не желая признавать это. Слегка оттолкнув его, она протянула руку к сыру.
Схватив запястье Белли, Хью удержал ее руку.
— Позволь, я помогу тебе, моя сладкая Белли, — произнес он, отрезая ей ломтик твердого желтого сыра, — Зачем ты так меня называешь? — ворчливо спросила она, откусывая сыр. — Я вовсе не твоя сладкая Белли, саксонец.
— Но я надеюсь, что, когда я наконец смогу пробиться через колючую изгородь, которой ты окружила себя, я найду за ней сладкую Белли, — ответил Хью.
Белли расхохоталась.
— Ох, Пресвятая Богоматерь! — насмешливо проговорила она.
Хью очаровательно улыбнулся ей:
— О-о-о, я заставил тебя рассмеяться, моя красотка!
Ты очень мила, когда смеешься.
— Я смеюсь над твоей глупостью, саксонец, — сказала Белли. — Неужели придворные дамы без памяти падают в твои объятия, когда ты говоришь им такую чепуху? Я не такая, не надейся!
Хью фыркнул и сосредоточился на еде. Белли еще сама не понимала, что в ее защите уже появилась брешь.
После завтрака слуги принесли чаши с теплой водой для мытья рук и льняные полотенца. Потом Хью, Белли и Рольф отправились во двор замка, где их уже ждали оседланные кони. Одна из служанок торопливо подбежала к Белли и набросила ей на плечи плащ. Юный помощник конюха встал на колени, и Белли, даже не удостоив его взглядом, ступила ему на спину и забралась в седло своей лошади — серой в яблоках кобылы. Белли ласково потрепала ее по загривку.
— Возглавишь ли ты наш отряд, моя красотка? — спросил Хью.
Белли раздраженно взглянула на него:
— Поскольку ты сам не додумаешься, в какую сторону ехать, саксонец, я тебя провожу! — И она пустила свою кобылу шагом, проехав через ворота под навесной башней, У подножия холма, на котором возвышался замок, прилепилась маленькая деревушка. В трудные времена ее обитатели могли укрыться под защитой замковых стен. Деревня состояла из одной-единственной улицы, вдоль которой располагались дома. Большую часть населения Лэнгстона составляли ремесленники, хотя здесь же находились дома семей слуг из замка. Дома были деревянные, покрытые светло-голубой, желтой и белой штукатуркой. За ними расстилались поля и пастбища.
— Как получилось, — спросил Хью у Белли, — что замок и стены смогли построить из камня? Ведь ни в Саффолке, ни в Эссексе, ни в Норфолке нет каменоломен!
— Мой отец вез камни на полозьях через топи из Нортгемпшира, — ответила девушка. — Замку всего двадцать пять лет. Он был заложен в том году, когда родился мой брат Уильям. До того на этом месте стоял старый саксонский дом. Замок построили всего за несколько лет. Но леди Сибилла, первая жена моего отца, не хотела жить в Англии. В те времена мой отец приезжал в Лэнгстон дважды в году. Он состоял на службе у короля, а потом — у сына короля. Женившись в Нормандии на моей матери, он сразу же привез ее в Англию, потому что всегда хотел жить здесь. Здесь я и родилась.
— А я был зачат здесь, — сказал Хью.
— Что?! — удивленно переспросила Белли.
— Моя мать, — объяснил Хью, — родом из Уорсестера.
Она вышла замуж за моего отца в июне накануне битвы при Гастингсе. Ее родные, естественно, были на стороне герцога Вильгельма, который вскоре стал королем Англии.
Семья моего отца поддерживала Гарольда Годвинсона, но мать любила моего отца и, как мне сказали, примирилась с этим. Когда до нее дошли известия о битве и поражении короля Гарольда, она собрала все ценности и вернулась в родительский дом. В то время она носила меня под сердцем. Вскоре после моего рождения она умерла.
