Джудит Макнот - Уитни, любимая. Том 1
— Судя по вашей нерешительности, можно предположить, что все ваши танцы уже обещаны. Ну что же, возможно, в другой раз.
Уитни поняла, что Николя отказывается от приглашения, и тут же решила, что ее первое впечатление о нем было правильным.
— Я не обещала ни одного танца, — сразила она гостя откровенным признанием. — Видите ли, вы первый джентльмен, которого я встретила в Париже.
Она намеренно подчеркнула не очень популярное во Франции слово «джентльмен», и это не ускользнуло от Ники, который, неожиданно откинув голову, весело расхохотался.
— Вот и браслет, — объявила леди Джилберт, появляясь в комнате. — И, Николя, пожалуйста, напомните Терезе, что застежка сломана.
Ники взял браслет и откланялся. Он уселся в коляску и, велев груму везти его в родительский дом, откинулся .на кожаные подушки. Они миновали парк, извилистые аллеи которого обрамляли весенние цветы. Две хорошенькие женщины, его знакомые, помахали в знак приветствия ручками, затянутыми в светлые перчатки, но Ники едва заметил сцену, словно сошедшую с картин Гейнсборо. Мысли его были заняты юной англичанкой, которую он только что встретил.
Как ни пытался Николя, все же так и не смог понять, каким образом его пустоголовая болтушка сестра и Уитни Стоун стали такими близкими подругами. Обе отличались друг от друга, как лимонад и крепкое французское вино. Тереза — милое, хорошенькое создание, сладкое, как лимонад, но в ней не было скрытых глубин, способных пробудить интерес в мужчине.
С другой стороны, Уитни Стоун оказалась настоящей сокровищницей контрастов. Она сверкала, словно густое рубиновое бургундское, обещающее невиданные наслаждения и опасные приключения. Для семнадцатилетней девушки она переносила его презрительные реплики и издевательства с необыкновенной сдержанностью и немалым мужеством. Всего несколько лет, и она превратится в неотразимую женщину.
Николя усмехнулся, вспомнив, как язвительно парировала она его замечание относительно учебника этикета. Жаль будет, если такая редкостная драгоценность останется незамеченной среди толпы дебютанток на завтрашнем балу, и лишь потому, что она не француженка!
Великолепные гобелены украшали одну стену гигантской бальной залы, а противоположная, зеркальная, отражала пламя тысяч свечей в сверкающих люстрах. Увидев себя в одном из зеркал, Уитни попыталась определить, как она выглядит. Ее белый шелковый бальный наряд был отделан широкими фестонами, скрепленными розовыми шелковыми розами в тон тем, что украшали тяжелые локоны, собранные в корону на голове. Девушка с удивлением увидела собственное спокойное лицо, совершенно не отражавшее того волнения, что бушевало в душе.
— Все будет прекрасно, вот увидишь, — шепнула тетя Энн.
Но Уитни придерживалась совершенно противоположного мнения. Как она может соперничать с этими ослепительными блондинками и рыжеволосыми прелестницами, притворно-застенчивыми миниатюрными брюнетками, весело смеявшимися и непринужденно болтавшими с красивыми молодыми людьми в черных фраках с яркими шелковыми жилетами всех цветов и оттенков. Уитни твердила, что не станет расстраиваться из-за таких пустяков, как дурацкий бал, но в душе знала, что лжет себе. Ей далеко не все равно!
Тереза и ее мать появились всего за несколько секунд перед тем, как музыканты подняли инструменты, готовясь сыграть первый танец.
— У меня чудесные новости, — выдохнула Тереза. Сегодня она казалась хрупкой фарфоровой статуэткой: белое кружевное платье, разрумянившееся личико и блестящие локоны, искусно уложенные на головке.
— Моя горничная, кузина камердинера Ники, сказала мне, что Ники сегодня обязательно будет на балу, да еще привезет с собой троих приятелей. Он сыграл с ними в кости на пятьсот франков, они проиграли и теперь вынуждены приехать и танцевать с тобой…
Она осеклась и, философски пожав плечами, наградила очаровательным реверансом молодого человека, пригласившего ее на танец.
Уитни все еще не могла опомниться от смущения после столь невероятного известия, когда раздались первые аккорды музыки и дебютантки в сопровождении своих партнеров направились к центру зала. Не все, конечно…
Уитни беспомощно взглянула на тетю Энн, чувствуя, как багровеют щеки. Отправляясь сюда, она, конечно, знала, что приглашение на первый танец вовсе не обязательно последует, однако не ожидала, что на душе будет так отвратительно-мерзко оттого, что ее оставили стоять здесь, у стены, с тетей и мадам Дю Вилль. Чувство было до боли знакомым — она словно вновь перенеслась в Англию, домой, где приглашения от соседей были крайне редки и, даже если она их принимала, к ней неизменно относились с пренебрежением или полным безразличием.
Тереза танцевала второй и третий танцы, а Уитни продолжала подпирать стену. Когда музыканты заиграли четвертый танец, унижение стало невыносимым. Наклонившись к тете Энн, Уитни хотела было попросить разрешения выйти в сад, но в этот момент у входа началось нечто вроде суматохи, и девушка с любопытством проследила за взглядами большинства гостей.
Под сводчатым портиком стоял Николя Дю Вилль в компании трех молодых людей. Облаченные в элегантные вечерние костюмы, они непринужденно, с полнейшим безразличием, словно не замечая, что стали предметом всеобщего внимания, обозревали толпу хихикающих дебютанток, юных денди и озабоченных мамаш. Заметив наконец Уитни, Николя слегка наклонил голову в знак приветствия, и вся четверка устремилась вперед.
Уитни вжалась в стену, подавляя ребяческое желание спрятаться за спину тети Энн. Она просто не могла рисковать еще одним столкновением с Николя Дю Биллем. Вчера она была слишком изумлена несправедливыми нападками, сегодня гордость и самообладание были практически уничтожены, и в довершение ко всем унижениям она не могла не отметить, каким элегантным и красивым выглядел Николя в черном фраке.
Она с ужасом наблюдала, как вновь прибывшие прокладывают себе дорогу в притихшей толпе, отметив разницу между ними и остальными мужчинами в бальной зале. Николя и его друзья были несколькими годами старше, чем эти юноши, увлеченно ухаживающие за еще более молодыми девушками, и, кроме того, их словно окружала аура утонченной искушенности, еще более выделявшая их из присутствующих гостей.
— Ники, глазам своим не верю! Я была бы меньше удивлена, появись здесь сам дьявол! — Мадам Дю Вилль восторженно рассмеялась.
— Благодарю, мама, — сухо пробормотал он, слегка поклонившись и резко повернувшись к Уитни, взял ее холодную руку, поднес к губам и раздражающе-ехидно хмыкнул:
— Перестаньте смотреть на меня так, будто увидели привидение, мадемуазель! Вы должны вести себя с совершенным равнодушием, словно все происходящее в порядке вещей.
