Джил Лэндис - Мечтательница
Селин вздохнула:
– Я не…
Он резко оборвал ее:
– Вы повторяетесь, моя дорогая. Кордеро придется смириться с таким поведением, но мне нет необходимости мучиться из-за этого. – Он взглянул через ее голову в сторону двери. – Наконец-то мы можем начать.
Селин вдруг обнаружила, что стоит в полном одиночестве посреди комнаты, одетая в чужое платье, с минуты на минуту готовая обвенчаться с чужим женихом. Она почувствовала, как по спине пробежал озноб сомнения и страха. С ужасом ждала она момента, когда увидит, за кого же ей суждено выйти замуж ради того, чтобы избежать виселицы. В зале, где все собрались, было не так уж много мебели и звук тяжелых, шаркающих шагов эхом отлетал от голых стен. Она медленно повернулась к дверям.
Близнецы уже вошли, полуведя-полунеся под руки какого-то человека. Строгий костюм жениха: высокие сапоги из черной кожи, черные брюки и черный фрак. Белой была только рубашка из тонкого льна, правда, она оказалась чем-то залита и распахнута почти до середины груди.
Едва передвигаясь при поддержке двух братьев, мужчина на мгновение поднял голову и блуждающим взором обвел комнату. Как и близнецов, природа наделила его прекрасными чертами лица, чистой кожей и сильным подбородком. Черные как смоль волосы до плеч были стянуты сзади тонкой черной ленточкой.
Селин решила, что только слепота могла быть причиной того, что взгляд его небесно-голубых глаз, удивительно контрастирующих с черными волосами и смуглой кожей лица, совершенно ничего не выражал. У бедняги, заметила Селин, почти не было сил, чтобы держаться на ногах. Он почти повис на близнецах, пока они вели его по комнате. Когда Кордеро оказался рядом с Селин, Генри Моро встал.
– Идите сюда, мисс О’Харли, – распорядился он, но не взял ее за руку, а только тяжело оперся на свою трость.
Она подошла к Генри, и они встали перед отцом Пересом, который терпеливо ожидал своей очереди за столом, превращенным при помощи специального покрывала в алтарь, на котором стояли серебряный потир и две высокие тонкие свечи в массивных подсвечниках. На улице не переставая лил дождь. Высокие окна за спиной священника были закрыты, чтобы ветер не задул свечи, но сквозняк, проникая через ставни, все-таки покачивал алтарный покров и колыхал пламя свечей.
Один из Колдуэллов отошел в сторону, а второй остался, чтобы поддержать жениха. Селин глубоко вздохнула, моля Бога о прощении. Она виновата в смерти Жана Перо и искупит вину, выйдя замуж за этого слепого, трясущегося, словно в лихорадке, Кордеро вместо Джеммы О’Харли, искренне надеясь, что таким образом ирландка обретет свободу и сможет служить Богу. За это, надеялась Селин, Господь простит ее и спасет.
Она повернулась, чтобы взглянуть на своего будущего супруга, готовая обращаться с ним ласково и терпеливо, как только они отправятся в Вест-Индию. Она добровольно станет его товарищем и помощницей во время путешествия, сделает все от нее зависящее, чтобы облегчить бедняжке тяготы пути.
Она готова была ко всему, кроме резкого запаха красного вина, распространившегося вокруг Кордеро Моро. Приглядевшись повнимательнее, она поняла, что и рубашка его залита таким количеством вина, что в нем, пожалуй, можно было захлебнуться.
– Он пьян! – вскричала девушка.
– Еще не… не… недостаточно, – пробормотал жених. – Я еще держусь на ногах!
Генри Моро стоял слева от невесты. Справа, покачиваясь, стоял Кордеро, поддерживаемый Стефеном – или Антоном, – она не была уверена.
– Пожалуйста, начинайте, отец Перес! – Приказ Генри не допускал никаких возражений.
Лысая голова священника поблескивала от покрывшей ее испарины. Отец Перес уткнулся носом в открытый требник, который держал в руках, и монотонно забубнил на латыни слова венчального напутствия.
Охваченная ужасом и ощущением полной абсурдности происходящего, Селин не слишком внимательно прислушивалась, пока отец Перес не обратился к ней с вопросом по-английски. Она даже не поняла, что все присутствующие ждут ее ответа.
– Мисс О’Харли? – вернул ее к действительности Генри Моро.
– Что? – Она оглянулась.
Все смотрели на нее в ожидании. Все, кроме жениха. Кордеро Моро висел на руке кузена, согнувшись почти вдвое, и внимательно рассматривал носки собственных сапог.
– Я не мисс О’Харли, – напомнила она им в последний раз, но это не возымело никакого действия.
Отец Перес откашлялся и повторил:
– Берешь ли ты Кордеро Моро в законные мужья?
– Да, беру.
«По крайней мере на некоторое время».
– А ты, Кордеро Моро, берешь ли… Отец Перес запнулся и уставился сначала на Селин, потом на Кордеро и, наконец, перевел взгляд на Генри Моро, не сводящего с него горящих глаз. Щеки священника пылали то ли от смущения, то ли от выпитого вина. Откуда-то из глубин своей сутаны он вытащил носовой платок, промокнул лоб и вытер лысину. Затем продолжал:
– Ты, Кордеро Моро, берешь ли ты… эту женщину… в жены?
Поскольку Кордеро не отозвался, один из близнецов подтолкнул его с такой силой, что жених почти налетел на Селин. Даже не подняв полусомкнутых век, Кордеро Моро выпрямился, но так ничего и не сказал.
– Ты берешь? – крикнул кузен ему прямо в ухо.
– Ко… ко… конечно, – пробормотал Кордеро.
– Кольцо? – спросил отец Перес. – У него есть кольцо?
Колдуэлл снова толкнул Кордеро локтем в бок:
– Кольцо?
– Нет. Кольца нет.
Селин закрыла глаза. Не о таком венчании она мечтала когда-то. Не было огромного собора, не было флер-д-оранжа, не было развевающейся фаты. Не было родных, которые пожелали бы ей счастья. Не было любви.
Был только пьяный жених и неловкая тишина, которая стояла вокруг, пока Генри Моро в нетерпении не грохнул своей тростью об пол.
– Итак, объявляю вас мужем и женой. Отец Перес захлопнул требник и махнул рукой, словно осеняя их крестом и благословляя. Потом, словно подумав вслух, прошептал:
– Господь с вами!
4
– Девушке не откажешь в присутствии духа.
Эдвард Лэнг снял куртку и повесил ее в шкаф, стоящий у стены в комнате, которую они занимали вместе с Фостером Арнольдом. Много лет назад, когда они только приехали вместе со своим юным подопечным, Генри Моро распорядился, чтобы их поселили в одной из хозяйственных построек – там, где была кухня, – в комнатке, которую когда-то занимали рабы. В соседней каморке жила кухарка – старая рабыня Пеони с дочерью. Моро, без сомнения, был уверен, что приехавшие слуги сойдут с ума от крохотного пространства и невозможности уединиться ни на минуту. Однако они сочли такое жилище великолепным.
– Думаю, она может оказаться как раз такой женой, которая нужна нашему Кордеро.
Фостер тоже снял куртку и передал ее Эдварду, принявшемуся с величайшей тщательностью стряхивать соринки с шерстяной ткани.
Фостеру девушка понравилась с первого взгляда. Понравилась ее необычная внешность, ее выдержка. Он нашел весьма забавной настойчивость, с какой она продолжала утверждать, что не является Джеммой О’Харли. Без сомнения, девушка была вовсе не похожа на всех этих модниц-креолок, из числа которых старик Генри запросто мог выбрать невесту своему внуку. Фостер чувствовал, что мисс Джемма О’Харли вполне способна бросить Корду вызов, заставить его позабыть прошлое, взять себя в руки и начать правильную жизнь. Он подошел к маленькому столику под белой льняной скатертью, на котором стоял холодный ужин, два стакана и бутылка вина, и подождал, пока Эдвард закончит чистить одежду и присоединится к нему. В центре стола горели две свечи, между которыми в фаянсовой вазочке стояла ветка кизила, служившая прекрасным дополнением к этому нехитрому убранству. Когда оба уселись, Фостер наполнил стаканы и приготовился произнести тост.
– За Корда и Джемму. За их долгую и счастливую жизнь вместе! – Оба сделали по глотку, и Фостер продолжал: – И за нас. То есть за то, чтобы мы сделали все, что в наших силах, чтобы этот брак удался.
Эдвард кивнул:
– Корду уж точно ни к чему больше разочарования в этой жизни.
Он сделал еще один глоток, приподнял стакан и принялся рассматривать вино, играющее в свете огня.
Фостер взял булочку и разломил ее пополам.
– Он едва ли будет разочарован, если этот брак окажется неудачным. Думаю, его поведение сегодня вечером преследовало одну цель: испугать ее до смерти.
– Она не слишком возражала против отъезда из Луизианы. – Эдвард заправил салфетку за воротник и решительно поднял нож и вилку.
– И впрямь нет! – Фостер подцепил грудку цыпленка вилкой, задумавшись над последними словами приятеля.
– Я начинаю сомневаться: а что если она и впрямь не дочь О’Харли?
– А кем же еще она может быть? К тому же, мне совершенно безразлично, кто она. Мне она нравится, Эдди. В ее глазах есть нечто такое… Ты заметил?
– Нет. Но, должен сказать, у меня сложилось впечатление, что кроме свадьбы ее еще что-то тревожит. Почему она столько раз повторяла, что она не Джемма О’Харли, но потом вдруг согласилась на свадьбу? По-моему, тут что-то не вяжется.
![Василий Головачев - Ультиматум [сборник]](/uploads/posts/books/103752/103752.jpg)