Шари Эштон - Завоеватель
Обзор книги Шари Эштон - Завоеватель
Шари Эштон
Завоеватель
Глава первая
Замок Дассет. 1222 год
— Бернард Фицгиббонз? Неужели это ты, парень? И живой к тому же?
С высоты своего боевого коня Бернард с улыбкой смотрел на старого Питера, прекрасно понимая, почему так удивлен старый конюх. Он и сам не ожидал, что вернется из Крестового похода.
— Да, Питер, я выжил. Трудно поверить, правда?
— Да! Почти год прошел с тех пор, как мы прослышали, что ты умер на Святой земле. А тут пару недель назад приехал посыльный из какого-то монастыря, что около Йорка,[1] и сообщил, что ты там лежишь со сломанной ногой. Уж не знали, чему и верить!
Ложные сведения о его смерти исходили от крестоносцев, вернувшихся прошлой осенью со Святой земли. А произошло это оттого, что Бернард и еще пятеро рыцарей не прибыли на корабль, возвращающийся на родину. Поэтому все решили, что они погибли, как и многие их товарищи по оружию.
Но они вовсе не умерли, а отправились спасать своего соратника из сарацинской тюрьмы. Их миссия удалась, но они опоздали на корабль, который отправлялся осенью, и были вынуждены ждать до весны.
— Как видишь, я не умер, хотя и сломал ногу, когда вернулся в Англию, — сказал он, решив не сообщать Питеру всех подробностей. — Добрые монахи предоставили мне кров и пропитание, пока я снова не смог ходить.
Питер осмотрел коня.
— Это не тот конь, на котором ты уезжал…
Бернард похлопал по шее боевого коня, верно служившего ему четыре года.
— Кляча, которую дал мне лорд Сеттон, продержалась всего два дня и свалилась замертво по дороге в Лондон. К счастью, епископ Терстан оказался щедр — упокой Господи его душу.
Питер склонил голову и перекрестился, поминая епископа Терстана из Дерли, который призвал людей со всех уголков своей епархии вступить в отряд рыцарей Черной розы. От того огромного, величественного отряда, который отправился из Дерли в Палестину сражаться с неверными, осталось всего шесть человек: Саймон, равного которому не было, и без чьего лидерства они не один раз могли бы погибнуть; проказник Николас, умеющий одинаково искусно очаровывать женщин и владеть мечом; Хью — смелый воин, которому Бернард был многим обязан; Джервас — барон, умеющий врачевать; чужестранец Гай, ищущий свою настоящую родину.
Все они были благородными рыцарями и, взяв под покровительство неумелого оруженосца, оберегали его до тех пор, пока он не научился военному искусству и не стал им ровней. Это — верные друзья, готовые прийти ему на помощь, если нужно. И они, в свою очередь, могли рассчитывать на помощь Бернарда.
Николасу он уже помог, когда пришлось спасать прекрасную Беатрису Тиболт от бессовестного похитителя. Это приключение дало возможность Бернарду проверить, окончательно ли зажила у него нога, хотя его возвращение в Дассет вновь отложилось.
Сегодня наконец-то он получит свое вознаграждение: надел земли и брак с Клэр Сеттон.
Горя нетерпением, Бернард спросил:
— У тебя найдется место для моего коня?
— Да. Лорд Одо продал несколько лошадей, что похуже…
— Одо? — прервал конюха потрясенный Бернард. — Он же лежал на смертном одре, когда я уезжал.
— Хм. Он снова на ногах. Одо всегда действовал наперекор всему. И таким остался.
Бернард снял латные рукавицы и засунул их под седло в большой вещевой мешок. Он-то думал, что старый господин давно умер.
Именно из-за приближающейся смерти лорда Одо Сеттона епископ Терстан прибыл в Дассет, чтобы его исповедовать. Лорд Сеттон, во что бы то ни стало, хотел выполнить епитимью, наложенную на него епископом, и умолил Бернарда пополнить ряды крестоносцев из Дассета, чего требовал епископ. Когда же Бернард заколебался, то Сеттон от отчаяния пообещал ему вознаграждение по возвращении из похода: земельный надел и младшую дочь в жены.
Лишь полный дурак отклонил бы подобное предложение, даже если у него было мало надежд на то, чтобы выжить.
Он выжил и стал искусным воином. Все эти годы Бернард был уверен, что получит вознаграждение от Джулиуса, старшего сына и наследника поместья Дассет. С сыном иметь дело было легче, чем с отцом.
Бернард провел коня на конюшню и осмотрел первый пустой денник. Солома там была свежей, а пол чистым, поэтому он передал поводья Питеру.
— Оставь седло и мешок здесь — я ими займусь потом, после разговора с Сеттоном.
Питер указал на ножны, свисающие с поясного ремня Бернарда.
— А это?
Бернард вынул из ножен кривую сарацинскую саблю, которую не выпускал из рук с тех пор, как поднял ее на поле боя. В большой зале замка Дассет никому не позволялось появляться с оружием — за исключением охраны.
— Это — сарацинская сабля, — пояснил Бернард.
— Оружие неверных, — презрительно ответил Питер.
— У оружия нет Бога, оно не может быть ни хорошим, ни плохим, грешным либо святым.
Оно подвластно лишь руке своего хозяина и может служить как добру, так и злу.
Питер с недовольным видом взял саблю, словно боялся запачкаться о варварскую вещь.
— Его светлость в зале? — спросил Бернард.
Питер кивнул.
Бернард поправил плащ крестоносца, надетый поверх кольчуги. Плащ был серого цвета и оторочен черной и красной материей, с вышитой на левом плече черной розой и с красным войлочным крестом на груди. Плащ должен не только произвести впечатление на сюзерена, но и напомнить всем, кто его владелец.
Махнув рукой Питеру, Бернард пересек двор замка и направился к лестнице, ведущей в главную башню. Он хорошо усвоил трудные уроки терпения и самодисциплины и теперь хотя и с трудом, но удержался, чтобы не побежать. Он покидал Дассет двадцатилетним зеленым юнцом, не умеющим обращаться с оружием и не представляющим себе, что такое кошмар настоящей битвы. Он прошел огонь, воду и медные трубы, пережил голод и мор. Он заслужил титул рыцаря и стал мужчиной, способным с честью выйти из любых испытаний.
За всю жизнь он ничего не просил у лорда Одо Сеттона, ни единой милости, на которую, возможно, имел право. Может быть, сегодня, смотря по тому, как сложится разговор, ему удастся попросить кое о чем.
Бернард взбежал по ступеням, миновал огромные дубовые двери замка и вошел в главную залу.
Леди Леона Сеттон — маленькая, пухлая и теперь совсем седая — сидела около камина в окружении женщин и пряла нитки из нечесаной шерсти.
В дальнем конце залы возвышался помост, где в резном кресле под балдахином восседал лорд Одо Сеттон, по-прежнему темноволосый и грозный. На нем была нарядная накидка из темно-синего бархата, отороченная горностаем. Перед ним толпилась небольшая кучка крестьян, слуг и стражи. Голос Сеттона эхом разносился по зале, и, хотя на расстоянии слов нельзя было различить, в его голосе отчетливо слышался гнев. Бернарду стало жалко крестьянина, на которого изливал свою злобу Сеттон, — тот стоял с поникшей головой в сторонке от остальных.
