Стефани Блэйк - Пожар сердца
Обзор книги Стефани Блэйк - Пожар сердца
Стефани Блэйк
Пожар сердца
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
Бобы в тарелках на столе,
а солнце над болотом.
Эй, лежебока-дровосек,
вставай, пора работать!
Эту популярную балладу лесорубов каждое утро распевал поваренок, румяный мальчуган четырнадцати лет, на черном крыльце кухни, стуча железной кочергой по большому, изогнутому в виде треугольника куску железа, свисавшему с крыши на длинной проволоке.
Взявшись двумя руками за кочергу, он крутил ее в стальном треугольнике, и тишину леса оглашал металлический гул, похожий на звук пожарного колокола. Ледяная корка, налипшая за ночь на ржавый металл, разлеталась в разные стороны, мелкие холодные брызги кололи мальчишке лицо и руки.
– А со-олнце над болотом! – горланил он. – А со-олнце над болотом!
На черном бархатном небе весело перемигивались бриллиантовые звездочки, а серебряный полумесяц спускался все ниже над замерзшей рекой Титтабоуасси. Было холодное январское утро 1880 года, половина пятого – начало нового дня для тысяч лесорубов Мичигана.
На вершине холма, в большом доме Уолтера Робертса, основателя и владельца компании «Робертс ламбер», светились два окна на втором этаже. Это Робертс и его дочь Доун встали с постелей и зажгли лампы у себя в спальнях. Дрожа от холода, высокая шестнадцатилетняя девушка стянула через голову просторную ночную рубашку, бросила ее на кровать и оглядела себя в большом зеркале, висевшем над туалетным столиком. В тусклом свете лампы ее обнаженное тело казалось призрачным. Доун была девушкой рослой, крепкой и вполне сформировавшейся. Ее фигура отличалась безусловной женственностью: тонкая талия, длинные стройные ноги. В зеркале мерцали ее большие зеленые глаза.
Доун поспешно оделась. Длинное шерстяное белье, плотная рубаха лесоруба и два просторных свитера скрыли ее грудь. Натянув теплые штаны с двойной шерстяной подкладкой и две пары толстых носков, она надела и зашнуровала высокие, до колен, сапоги со стальными шипами на подошвах.
Отойдя подальше от зеркала, чтобы оно не запотевало от дыхания, девушка заплела в косы длинные рыжие волосы. Теперь можно было идти завтракать. Она пробежала по коридору и быстро спустилась по лестнице на первый этаж.
Тесс, ее мама, в халате, подбитом шерстью, стояла на кухне и растапливала печку, собираясь готовить завтрак. Доун с удовольствием поела бы в общей столовой лесорубов, но на этот счет ее мать была непреклонна.
– Ты и так одеваешься и ходишь как парень-лесоруб. Не хватало еще, чтобы ты переняла их язык! Уж я-то знаю, как они разговаривают за едой!
Доун усмехнулась:
– А как, по-твоему, они разговаривают за работой? Неужели ты думаешь, что они ведут между собой салонные беседы на великосветском английском?
С черного крыльца вошел отец с охапкой поленьев в руках. Улыбнувшись, он обнял Доун за плечи.
– Ну, как настроение? Бодрое? Сегодня у нас много работы.
– У меня уже руки чешутся по топору, – откликнулась девушка.
– Вот и славно, девочка! – похвалил отец.
У Уолтера было три дочери, и в глубине души он сильно жалел, что судьба обделила его сыном, с которым он мог бы работать бок о бок на болоте и когда-нибудь передать в его руки бразды правления семейным бизнесом. И хотя он скрывал свое разочарование от жены и любимых дочерей, Доун догадывалась о его тайне, от души сочувствовала отцу и с самого детства стремилась заменить ему сына. Она росла сорванцом, водила дружбу с мальчишками-одноклассниками, состязалась с ними в ловкости, держась на равных с мускулистыми соперниками. Когда ей было двенадцать лет, она точным ударом кулака сломала нос одному задиристому хулигану.
Однако больше всего Доун любила ходить вместе с отцом на работу. Лес из белой сосны тянулся от западной оконечности озера Эри до западной оконечности Верхнего озера, и в нем было столько деревьев, что не вырубить и за тысячу лет. В начале пятидесятых годов, когда в стране не хватало золотых запасов, правительство США стало продавать в частную собственность обширные лесистые земли по берегам Великих озер по цене доллар с четвертью за акр. При такой дешевизне озерные штаты очень скоро обогнали штат Мэн по объему и качеству заготавливаемой древесины.
В последующие годы Эри-Канал буквально запрудили грузовые и транспортные суда, перевозившие миллиарды футов древесины на восток и тысячные армии лесорубов-переселенцев на запад. В прибрежных городках и деревнях кончилась спокойная жизнь. Драчливая хмельная братия работяг в красных рубахах проносилась по ним бесчинствующими ордами, оставляя за собой кучи разбитых бутылок и голов. Сметливые владельцы баров быстро научились снимать со стен зеркала и прятать под прилавком лишнюю стеклянную посуду, едва только над «Великой канавой» раздавалась ухарская песня дровосеков:
Есть у меня ослица Салли, Эх, мы друзья на Эри-Канале! Она не раз мне помогала, Эх, двадцать миль Эри-Канала!
Лесорубы основали города Сагино и Бей-Сити, проложили водный путь по реке Сагино и далее веером по рекам Флинт, Шиавасси, Касс и Титтабоуасси, через весь штат Мичиган. Эти люди, как правило, жили одним днем, не задумываясь о том, что будет завтра. Они валили лес, получали плату за работу, ели досыта три раза в день и просаживали свои деньги на выпивку и женщин в Сагино и Бей-Сити.
Однако самые честолюбивые из них – такие как Уолтер Робертс, молодой канадец из Монреаля, – сообразили, что лесозаготовки – дело прибыльное. Робертс не просто махал топором, как другие. Два года он откладывал каждый заработанный цент, а накопленные деньги вложил в перевозку леса по реке Сагино. Восточный рынок был ненасытен, и в последующие годы компания «Робертс ламбер» значительно преумножила свой капитал.
Уолтер женился на Тесс О’Хара, дочери владельца ирландского паба, построил большой дом на холме, окнами на главный лагерь лесорубов, и обзавелся тремя дочерьми. Мечты о сыне так и остались мечтами.
– Доун – это очередной подарок судьбы, – утешал он себя и, к недовольству жены и двух остальных дочерей, поощрял мужские замашки девушки.
Она стала любимицей всех дровосеков, работавших на участке Робертса. Когда работники-новички впервые видели ее рядом с боссом Уолтом Робертсом, размашисто шагавшую в красной шерстяной шапочке лесоруба, скрывавшей великолепные рыжие волосы, они почти всегда принимали ее за стройного паренька.
Только самым опытным работникам доверяли валить лес. К шестнадцати годам Доун удостоилась высшей похвалы лесорубов. Про нее стали говорить: «У нее отруб такой гладкий, будто пилой срезан».
