Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 144
Дело было в ту эпоху, когда новой информационной технологией являлось книгопечатание, а самой интересной наукой — география. И в году 1492-м, отделённом от первой Библии Гутенберга примерно таким же расстоянием, что отделяло PC IBM от дифференциальных анализаторов и цифрового Z-1 доктора Цузе, в древнем этрусском городке Ареццо, что в Тоскане, в семье бедного сапожника родился мальчик Пьетро. Говорили, что был он побочный сын дворянина Луиджи Баччи (смахивает на легенду о другом сыне сапожника, у которого усматривали сходство с путешественником Пржевальским). Уход Пьетро из дома (традиция для ремесленников Европы) связан с его вступлением на тропу работы в ИТ-бизнесе — он отправился в Перуджу изучать переплётное мастерство. Появление возможности массового тиражирования листков с текстом на печатном станке требовало и надлежащего числа доступных по цене «средств хранения», в роли которых тогда выступали не док-станции для жёстких дисков, а переплёты. Прожил он в Перудже десяток лет, слегка овладел тогдашним языком учёности — латынью. Впрочем, об этом периоде жизни Пьетро говорят разное, но всегда отмечают его ершистый характер. То ли он учился в университете, откуда был отчислен за вольнодумство. То ли он пытался овладеть живописью, но после изображения Девы Марии с лютней в руках (нынешние, удостоенные премий, организаторы панк-молебнов и авторы провоцирующих верующих картин поразительно неизобретательны!) был изгнан из мастерской. Многие биографы сходятся на том, что юноша написал ехиднейший сонет по поводу торговли индульгенциями, после которого ему пришлось записаться в бродяги и выходить на щебёнку.
Но мало ли их, изгнанников. Юный вольнодумец находит прибежище в Риме. И не в каких-нибудь катакомбах, а в доме банкира Агостино Киджи. По странному стечению обстоятельств — банкира богатейшего в Вечном Городе. И тут, в 1516 году, он начал карьеру литератора. При банкире кормилось уже немало «гуманистов», и беглому подмастерью пришлось нелегко. Незнание греческого языка и свободных искусств Пьетро, обзаведшийся прозвищем Аретино, восполнил наглостью и бесстрашием. Он бойко и почти ежедневно слагал сонеты на самые острые темы и в адрес самых видных жителей. Продукция его вывешивалась на постаменте статуи «Менелая, несущего тело Патрокла», прозванной римлянами статуей Пасквино (именно отсюда и происходит славное имя пасквиля). Впрочем, при всем своём бесстрашии, меру Аретино знал — высмеивал римский клир ровно в той мере, в какой это казалось забавным тогдашнему папе Льву Десятому, взявшему бойкого юношу под покровительство. (Как современные придворные политтехнологи, проявляющие смелость ровно в рамках дозволенного, бичующие чиновную мелочь.)
Но Фортуна переменчива. Смертны и банкиры, и папы. А после смерти епископа Рима для выбора его преемника созывается конклав. Тут-то Аретино разошёлся, измываясь над кардиналами, и в том числе над будущим папой Адрианом VI. Ошибочка вышла, и опять приходится бежать. На службу к последнему великому кондотьеру Италии Джованни Медичи, «начальнику чёрной банды», как звали его интеллигентные энциклопедисты позапрошлого века (современники же пользовались ласковым «Gran Diavolo»). Этому талантливому военачальнику, статую которого можно увидеть в галерее Уффици, уже была ясна роль идеологического фактора на войне, и спецпропагандист Аретино пришёлся вполне ко двору.
Вскоре следующим папой, Климентом VII, становится кардинал Джулио Медичи. Аретино возвращается в Рим. Но и тут он попадает в переделку: епископ Джованни Джиберти, шеф Датарии, папской канцелярии о раздаче милостей, пострадав от лихого пера, попросту «заказал» писаку (кусок углеродистой стали бывает эффективней суда). Аретино отделался ранением, но его жалобы папе с просьбой наказать заказчика покушения успеха не имели — даже могущественный Медичи зависел от своих чиновников. И Аретино принимает участие в коллективном акте мщения.
Какой нынче самый популярный способ расправы в Сети? Подломать сайт максимально фарисействующей организации да напихать туда побольше скабрезного! Сайтов тогда не было, но были стены и печатные станки. А тут как раз ещё одно дарование, ученик Рафаэля Джулио Романо, поскандалив с папой о размерах гонорара, взял да и расписал зал Константина в Ватикане изображениями, явно могущими причинить вред развитию и здоровью детей. Тогдашние сисадмины, то бишь маляры, спешно устранили аварийную ситуацию, замазав фрески. Но информация имеет свойство копироваться, и не только цифровая, — гравёр Маркантино Раймонди (ещё один ученик Рафаэля), зарисовав их, воспроизвёл фрески в виде гравюр, а Аретино сочинил к ним подписи, известные под именем Sonetti Lussuriosi — «Сладострастные сонеты». Книга, содержащая всё это, выходит в 1525 году и успешно расходится, явно благодаря скандалу, — ведь вся Италия знала, где картинки появились первоначально.
Папа взбешён, но представляет себя в виде защитника морали: Раймонди арестовывают, Аретино опять бежит, а Романо удаётся избежать наказания — работал в закрытом помещении, детей не развращал (совсем как нынешние кодированные телеканалы или те журнальчики, что в целлофане продаются). А Аретино находит пристанище в Чёрной банде. Но ненадолго. В 1526 году Джованни Медичи, по старинке полагавшийся на крепость лат, был ранен в ногу выстрелом из новомодного фальконета и умер на руках Аретино, до последней минуты читавшего ему стихи. Описание кончины последнего кондотьера стало блистательным образцом романтической военной журналистики. Сочинённым тем же, кто и сложил пресловутые «Позы».
Аретино, видимо, усвоил дух времени. Решил полагаться не на благосклонность личностей, а на институты. Поставить себе на службу достижения технологии, развитие которой лишило его покровителя из Чёрной банды. Он прибывает в Венецию — республику, с конца XIV века и до начала разорительных войн с Турцией во второй половине XV века находившуюся, согласно историку Броделю, в центре Средиземноморской мир-экономики («Время мира. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.», т. 3, М., 1992, сс. 113-135), имевшую высокоразвитую промышленность: производство стекла, тканей и так далее.
Аретино создаёт здесь принципиально новую отрасль промышленности — информационную. Он объединяет производство контента с его тиражированием. Те статьи и письма, что раньше бродили по Италии рукописными, теперь подшиваются в сборники и издаются полиграфически. С немалой прибылью для автора. От реализации тиражей, от «джинсы» (то есть порочащих кого надо заказных материалов) и от подарков за то, чтобы не трогали тех, кого не надо, деньги полились рекой.
Обручённый с морем дож помирил сына сапожника с епископом Джиберти. Епископ Виченцский примирил его с папой и порекомендовал императору Карлу V. Появился дом на Большом Канале. Тициан, писавший портрет Аретино, назвал его «кондотьером от литературы». А в историю он вошёл как «кнут князей, божественный Пьетро Аретино». Эффективность технологии была очень высока, потому что основывалась на систематическом сборе информации о видных персонах, эдаком датамайнинге, обработке её в литературной форме и издании массовым (по тем временам) тиражом. Причём делалось это с огромной изобретательностью. Пример — хорошо известная читателям «Компьютерры» тема нынешнего всевластия лженауки. C астрологией было всё в порядке и в шестнадцатом столетии. Так Аретино начал эффективно бить мошенников их же оружием — выпускал «Giudizii», бойкие пародии на альманахи астрологов, в форме которых он издевался над августейшими особами, укрывшись за щитом республиканских свобод. Но Аретино по возможности обращался и к серьёзной литературе. Его не втиснуть в образ корыстолюбивого скабрезца. Пьеса «Гораций» о величии Рима. Книга «О человечности Христа». Скончался в богатстве и почёте в 1556 году.
Итак, сделаем выводы. На каждом витке технологий появляется возможность эффективного использования новинок для решения политических задач, будь то нынешний Ассанж или давнишний Аретино. На каждом витке технологий появляется соблазн ограничить доступ к новинкам под стягом защиты нравственности. Но попытки эти бывают малоэффективными — всё дело в избыточности сигнала. Sonetti Lussuriosi так тщательно пытались изъять, что они уже считались утраченными. Но нынче те, кому есть восемнадцать, могут прочесть их и в русском переводе. Слишком много копий было напечатано. Слишком многие школяры или писцы сохранили листок в учебнике латыни или реестре.
Такой же результат будет иметь и попытка введения сетевой цензуры — «пустые хлопоты», как говорят гадалки! И, наконец, обратим внимание, где Аретино провёл вторую половину жизни в богатстве и почёте. Республика Венеция, хоть и утратив тому времени, по Броделю, статус центра мир-экономики, отличалась немалой свободой слова. Как и будущие центры — Амстердам, Лондон и Нью-Йорк. Эффективная работа с деньгами требует прекрасной информированности, в противном случае неизбежно сползание к периферии.
