Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 195
Вывод, в сущности, прост: и принтеры обыкновенные, и принтеры 3D, и компьютеры, и множество других предметов, окружающих нас или готовящихся взять в окружение, вещи вполне волшебные. Но волшебство требует двух сомножителей. Первый — волшебная вещь. Вторая — качество желания. И если с первым из сомножителей, как выясняется, всё в порядке, то вот второй — загадка. Пока не попробуешь — не узнаешь. Единица, двойка, быть может, даже десятка? Или число, стремящееся к нулю. «Желаю триста тридцать рублей!» Или величина желания выражена числом немаленьким, но с отрицательным знаком, превращающим дар Мидаса в антимидас: дотронешься до золота, до нефти, до чернозёма, леса, рыбных угодий, лугов, города, всей страны и даже планеты — а в результате… оно. Ну, понятно, какой именно продукт жизнедеятельности я имею в виду.
А как всё-таки хочется, и чтобы таблетки против Альцгеймера, и чтобы мусору поменьше! Пойти, посмотреть среди хлама в сарае, что ли. Вдруг и найдётся этот… ах, да, силикетовый сейф.
К оглавлению
Интернет и подрастающее поколение: эволюция от Франкенштейна к Йеху
Сергей Голубицкий
Опубликовано 18 октября 2013
Сегодня хочу подискутировать с колумнистом Slate Биллом Оремусом по поводу интерпретации опроса, проведённого аналитическим агентством Penn Schoen Berland под паторонажем Intel.
Penn Schoen Berland проводило своё исследование в Бразилии, Китае, Франции, Индии, Индонезии, Италии, Японии и Соединённых Штатах минувшим летом. В опросе приняли участие 12 тысяч человек 18 лет и старше; статистическая ошибка предполагается в диапазоне плюс-минус 0,89%. Исследование было призвано ответить на вопрос, как относятся к технологиям и технологическому прогрессу различные слои населения в зависимости от возрастной категории и социального статуса.
Полученные результаты во многом оказались сенсационными. Так, наиболее решительное отторжение современных технологий наблюдалось в группе millennials — от 18 до 24 лет. При этом, однако, молодежь весьма оптимистично глядит в будущее, поскольку надеется, что технологический прогресс приведёт к более персонализированному опыту (очень важная деталь для моей последующей интерпретации!).
Сенсационность такого результата определяется, как можно догадаться, общественной иллюзией, что millennials просто обязаны любить технологии, поскольку являются аутентичными «цифровыми аборигенами», приобщившимися к компьютерам еще в памперсах и не мыслящими своего существования без технологий. Между тем 59% опрошенных в данной возрастной категории заявили о недопустимой зависимости общества от технологий, а 61% опасаются того, что технологии ведут к дегуманизации (make us less human).
Надежда millennials на персонализационную функцию технологий в будущем в цифрах выражается следующим образом: 69% опрошенных считает, что технологии улучшат их личные отношения (personal relationships), 57% верят в положительное влияние на образование, 52% — на средства передвижения, 49% — на здравоохранение. Кроме того, 49% полагают, что технологии должны целенаправленно концентрироваться на сборе информации о персональном поведении и предпочтениях. Последнее — это как раз и есть жупел «персонализации» Эли Паризера, который мы разбирали в минувшую пятницу («Рождение нового стиля из трагедии персонализации»).
Лично меня в этих данных шокировал не столько парадоксальный вотум доверия, предоставленный молодёжью «персонализации», которая в глазах моего поколения (и даже поколения Эли Паризера, рождённого в 1980 году) выглядит безусловным Злом. Гораздо чудовищнее смотрится недооценка millennials положительного влияния технологий на образование и здравоохранение, которое, опять же в глазах моего поколения, приближается к 100%. Что может быть очевиднее абсолютной пользы, которую мы получаем от интерактивных мультимедийных учебников или компьютерного томографа?
По спокойном размышлении, однако, я понял, что непонимание и неприятие именно этих — якобы очевидных — преимуществ технологий молодым поколением прекрасно вписывается в картину, где приоритетным оказываются «личные отношения» (69% надеются на их улучшение за счёт технологий), а влияние технологий на общество в общем и целом воспринимается негативно (зависимость и дегуманизация).
Прежде чем я перейду к объяснению этой «молодежной картины», позволю два дополнения: первое — это «позитивный» антитезис, представленный исследованием Penn Schoen Berland, второе — оценка результатов Биллом Оремусом, эталонным представителем интеллектуальной элиты современного американского общества.
Самыми ярыми поклонниками технологий, согласно опросу, стали женщины в возрасте свыше 45 лет. В целом именно эта возрастная категория женщин оказалась самой не удовлетворенной уровнем развития технологий. В том смысле, что молодым женщинам вовсе не кажется, что технологий не хватает для полноценной жизни и развития.
Далее — ещё интереснее. Максимальную жажду технологий проявили женщины в возрасте свыше 45 лет, проживающие в развивающихся странах, больше остальных — в Китае. 70% возрастных китаянок считает, что они недостаточно используют технологии в своей жизни; 66% уверены, что прогресс технологий улучшит образование; 58% — средства передвижения, 57% — условия труда, 56% — здравоохранение. Страсть к конкретным аспектам технологий у женщин в возрасте вообще зашкаливает: 86% хотят получить доступ к компьютерным программам, которые будут отслеживать и корректировать их трудовые навыки, 88% — учебные достижения, 77% мечтают об унитазах, мониторящих состояние здоровья (надо так полагать, на основании экспресс-анализов).
В общем и целом технологический фанатизм женщин «за 45» выглядит на голову выше, чем у «детей цифрового века».
Посмотрим теперь, как интерпретирует данные Билл Оремус. Собственно говоря, никаких своих соображений по поводу полученной статистики (на мой взгляд — совершенно сенсационной) он не высказывает (видимо — по лености :-) ), предпочитая солидаризироваться с мнением доктора Женевьевы Белл, директора Interaction and Experience Research в Intel Labs: «На первый взгляд может показаться, что millennials отвергают технологии, однако я подозреваю, что реальность сложнее и интереснее. Альтернативный вариант прочтения полученных результатов: millennials хотят получить такую технологию, которая будет больше делать лично для них, поэтому нам предстоит много работы для придания современным технологиям более личностный и менее обременительный характер».
Иными словами, молодёжь мечтает о технологиях, которые сделают жизнь лучше, проще и more fun. За упрощение жизни высказались целых 86% millennials.
В беседе с Биллом Оремусом доктор Белл добавила ещё одну важную интерпретационную деталь: «В оценке технологий millennials я почувствовала мотив Франкенштейна как никогда ранее — то есть идею того, что ты создаешь нечто, а затем это нечто пытается тебя убить. От Франкенштейна до Терминатора — один шаг».
Данные, полученные из ответов женщин «за 45», Женевьева Белл интерпретирует в традиционном для Запада духе примитивной социологии: «Высокий интерес к технологиям, проявленный женщинами в развивающихся странах, объясняется тем, что они воочию убедились в том, как технологии драматически улучшили качество их жизни за последние десятилетия».
Билл Оремус подводит заключительную черту: «Похоже, школа техноскептицизма, созданная Евгением Морозовым, набирает популярность среди молодых людей из богатых стран, которые воспринимают имеющиеся уже у них гаджеты как нечто само собой разумеющееся, однако опасаются за свою приватность. В странах же, где «качество жизни» отождествляется с базовым образованием, уровнем здравоохранения и санитарии, технологии по-прежнему воспринимаются как безусловное Добро. Приватность для этих стран — избыточное баловство».
Я предпочитаю полностью оставить за рамками дискуссии критику оценки, данной Биллом Оремусом реалиям стран третьего мира, поскольку не вижу никаких оснований для обсуждения: колумнист Slate в этой теме вообще ничего не понимает и транслирует то, что ему рассказали на CNN и Fox. Сосредоточимся лишь на интерпретации взглядов millennials.
Билл Оремус совершенно прав: молодое поколение обеспокоено двумя вещами — fun и приватность. То есть главное в жизни — чтобы не было скучно и чтобы «ИХ мир» не лез ко мне в душу со своими претензиями, запросами, требованиями и проч. В подобной деградации нет, впрочем, ничего удивительного: этот тот идеал тотального разобщения общества, к которому последние двести лет семимильными шагами продвигалась западная цивилизация, основанная на индивидуализме, и она этого идеала полностью достигла.
