Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2007 #3
— Опять волевые решения типа хрущевской кукурузной кампании?
Кулик сдвинул брови:
— А разве идея плохой была? Другое дело, во что ее превратили. Без кукурузы, высокобелковых кормов не решить проблему увеличения производства животноводческой продукции. Например, США производят до 300 миллионов тонн (41 процент от мирового уровня). 50 миллионов тонн поставляют на экспорт. У нас же объем производства кукурузы не превышает 3 миллионов тонн. Сейчас созданы хорошие гибриды, и мы могли бы значительно расширить ареал “королевы полей”. А что касается промахов, они, конечно, были. В частности, в отношении личных подсобных хозяйств: нельзя было трогать крестьянские подворья. Вековой уклад, народный опыт собирались по крупиночке, и вдруг раз: сдавай корову на мясо! Сколько было слез, переживаний!.. Тяжело вспоминать об этой кампании. Но жизнь не стоит на месте, надо думать о будущем. Какую Россию мы оставим потомкам? Хотелось бы сильную, богатую, процветающую. А всему головой — хлеб…
На словах вроде бы все за поддержку крестьян, но почему до сих пор нет лада в деревне? Может, оттого, что слишком часто меняем правила “игры”? Веками не нарушаются фермерские традиции в Германии, Англии, Франции, других западных странах, а у нас что ни новый руководитель, то своя “стратегия”. Бросаемся из крайности в крайность. Отсюда и результаты. Взять тот же лизинг. Задумка хорошая. Государство выделило первоначально на создание агролизинговой компании 5 миллиардов рублей. Помнится, на заседании агропромышленной группы Государственной Думы, обсуждавшей первые итоги ее работы, депутаты поинтересовались: а какая зарплата у генерального директора “Росагролизинга”? Ответ обескуражил: 100 тысяч рублей! А ведь денежки-то крестьянские. Процентики за приобретенную по лизингу технику порой тянут на треть ее стоимости, каково, а? Не слишком ли кабальной получается “помощь”? Руководители хозяйств скрежещут зубами, но выхода-то иного нет — покупают и тракторы, и комбайны, и сеялки, правда, в единичном количестве. На чем же пахать и сеять?
Давно подмывало посмотреть — в каких условиях трудятся фермеры на Западе. Нынче побывал во Франции. Удивительно талантливый народ! Научились делать деньги на воде (то бишь шампанском) и воздухе (всемирно известной парфюмерии), нефти и газа нет, рудные месторождения выработаны, на чем еще заработать? Сделали упор на сельское хозяйство, производят четверть всей сельхозпродукции в Евросоюзе! Фермер во Франции — фигура символическая, поднимутся фермеры — поднимется вся страна. В обществе есть понимание того, насколько важна государственная поддержка АПК. Это — основа основ. В 2004 году из городов переселились в деревню 400 тысяч человек.
Еду в Бургундию, где хорошо развито скотоводство. В стране — 4 миллиона мясных коров: лимузинской, шаролезской, абондасской, обракской, нормандской, других пород. Ферма Пьера Гроена. Хозяин — коренастый, неторопливый, рассудительный. Лицо открытое, добродушное. Охотно показывает свои владения: 260 гектаров земли, скотный двор, комбикормовый цех, зернохранилище, на откорме 300 бычков.
— Мое дело произвести продукцию, — говорит Пьер, — забой скота, реализация мяса, ветеринарное обслуживание входят в компетенцию кооператива “APIFAT”. Особых проблем не возникает, действует отлаженный конвейер…
— Много таких ферм в округе?
— Семнадцать мясных и шесть молочных. Две бойни, молокозавод. Все компактно, удобно.
— Дотации на продукцию устраивают?
— При малейших колебаниях конъюнктуры рынка в условия поставок вносятся коррективы. Кто станет работать себе в убыток?..
Чувствовалось, человек при деле. Никто на него не давит, не требует мзды за те или иные услуги. Не дай Бог, какой-либо супермаркет не расплатится в срок за поставленную продукцию! Тут же банк снимет со счета причитающуюся сумму и перечислит сельхозтоваропроизводителю, да еще оштрафует должника, чтобы впредь неповадно было нарушать условия контракта.
Побывал также на племенной ферме в местечке Риотте. Масштабы — аналогичные: 250 гектаров сельхозугодий, 110 коров, хозяева — Жан Луи и Жан Батист. Ни конторы, ни бухгалтера, ни секретаря… сами со всем управляются.
— Дорого стоят племенные телочки? — интересуюсь у Жана Батиста.
— В зависимости от возраста, — отвечает фермер. — От 1000 до 5000 евро.
— Кто покупает?
— Немцы, австрийцы, итальянцы…
— А русские?
— Бывает, заезжают. Но больше прицениваются…
Какова же картина с мясным скотоводством в России? Увы, похвастаться нечем. Заглянул в статистический справочник 1985 года. Казалось бы, была плановая система, вроде бы вплотную занимались решением этой проблемы. Тем не менее скот мясных пород (калмыцкой, казахской белоголовой, герефордской, абердинангусской и других) составлял лишь 3 процента от всего породного стада КРС: около миллиона голов. К 2005 году мясных коров осталось 350 тысяч. Хотя имеем 24 специализированных племенных завода и 65 репродукторов. Это крохи. Для сравнения: удельный вес мясных коров во Франции — 50 процентов, Испании — 61, Ирландии — 48, Великобритании — 43 процента. В США из 12 миллионов тонн производимой говядины 85 процентов приходится на долю мясного скотоводства. Общая численность мясных пород в мире увеличилась до 522 миллионов голов. А в России, к сожалению, — обратный процесс. Потому и ввозим мясо из-за рубежа в огромных объемах, кстати, говядину, подобную нашей (от измученных бескормицей коров), на Западе используют только в производстве кормов для кошек и собак, в магазины такое мясо не попадает. Выходит, и в этом деле нам придется опять начинать с чистого листа. Как в пословице: куда ни кинь — везде клин.
…Еще царь Алексей Михайлович предостерегал своих сыновей — Ивана и Петра — от поголовного закрепощения крестьян. Значит, предчувствовал что-то недоброе? Оно так и вышло. Реальное, земное содержание Раскола отнюдь не заключалось только в религиозном споре, а имело куда более глубокую социальную основу. Хорошо сказал об этом критик Владимир Васильевич Стасов, осмысливая значение картины Сурикова “Боярыня Морозова”: “…Пускай Аввакум говорил, что около Морозовой были все только “овцы”, мы ныне этому не верим. Пускай твердых, железных характеров в самом деле тут мало, пускай их почти даже вовсе не было. Но все-таки в такую страшную минуту угнетения, позора любимого существа нельзя себе представить, чтобы даже у самых кротких людей не двинулось что-то грозное в сердце, чтобы они не посмотрели с негодованием, с ненавистью на своих врагов, чтобы хоть на единую секунду не блеснуло у кого-нибудь в глазах чувство злобы, мести, отчаяния…” Призывы боярыни Морозовой падали на почву, раскаленную крестьянской войной под предводительством Степана Разина. Потому и взбунтовалась Русь. А разве нынче эта почва не раскалена?
Душа оттает, если к ней с добром
Есть два пути удержания крестьянина у земли — насильственный и высокой оплаты за труд. В России изначально избрали первый — пагубный и бесперспективный путь, потому веками и не можем дать ладу деревне.
…С первым снежком потянулись в Москву крестьянские легковушки с прицепами, груженные картошкой, морковкой, свеклой, яблоками, солениями, квашениями… из Липецкой, Орловской, Тамбовской, Воронежской, Курской, других областей. Едут, чтобы выручить хоть немного деньжат на жизнь, почему-то минуют рынки и чаще останавливаются прямо во дворах жилых кварталов, и, надо сказать, торговля идет бойко, хотя жаль этих бедолаг: дороги скользкие, опасные — отмахай-ка 400-500 верст да постой денек на морозе! А еще отбейся-ка от милиции, дворников, работников ДЭЗов…
Разговорился с одним из таких приезжих. Представился он Николаем, на вид лет сорок-сорок пять. Одет в полушубок, на ногах валенки. Рядом с “жигуленком” — бочки с квашеной капусткой, солеными огурчиками, шинкованной морковью, мочеными яблоками, из багажника выглядывала целая галерея банок: борщи, солянки, салаты, хрен, маринады… Видать, жена у мужика — мастерица! К машине очередь, и не сказать, чтобы цены были низкими. Килограмм капусты с лаврушкой, свеколкой, корицей тянул на 70, огурцов — 60, моркови по-корейски — 100, картошки — 15, тыквы — 20, редьки — 25 рублей.
— Раньше работал механизатором в одном из колхозов Мценского района на Орловщине, — рассказывал собеседник. — Жена — доярка. Двое детей. Жили неплохо. Потом хозяйство разорилось. Перестали пахать, сеять, держать скот, может, с десяток коров на ферме осталось… Чем заняться? Взялись выращивать картошку, капусту, морковь, свеклу на своем огороде. Пятьдесят соток. Выкупил старенький “Беларусь”. Корова, шесть поросят, гуси, утки, куры. Крутимся от зари до зари. Попробуй пошинкуй ту же капусту или морковь! Да еще управься со скотиной, отремонтируй технику, сгоняй за кормами. Чего бы вот мотаться в Москву? Бывало, излишки закупала заготконтора потребительской кооперации. Нынче никому ничего не надо, приходится снаряжаться в дальнюю дорогу. А это накладно. Если до последнего подорожания бензина на поездку уходило пятьсот рублей, то сейчас — две тысячи. Ого-го! Ну хорошо — я еще в силе, имею машину. А куда деваться старикам? Позабрасывали наделы! Выращивают овощи только для себя. Выручают пенсии. Не знаешь, с какого боку тебя нагреют! Землю в колхозе разделили на паи. У меня вот шестнадцать гектаров. Чернозем! Сдал в аренду хозяйству, пока держалось на плаву — платило налоги. А сейчас, поговаривают, с нас будут брать. Да где ж я возьму такие деньги?
