Газета Завтра - Газета Завтра 758
"ЗАВТРА". Кто это всё оспорит! Но и кто исправит то, что натворили реформаторы?…
В.Б. Хорошо сказал Г.Зюганов и о некоторых министрах, хотя тут требуются уточнения: "Кудрин убьёт любое живое дело…". Почему "убьёт"? Уже многое убил и продолжает убивать! Например, убил 13 триллионов рублей и выбросил эти родные трупы в Америку, а там их с помощью нанотехнологий, о коих наши отцы отечества только талдычат, воскресили и заставили, как когда-то африканских негров, работать на себя.
"Министр обороны не знает военного языка…" Такое впечатление, что он и русского-то не знает и вообще не умеет говорить, а есть у него, как у известного щедринского персонажа, органчик, который может произносить отдельные фразы: "Разрешите доложить…"… "Чего изволите?"… "Вот прекрасная двуспальная кровать. Купите, не пожалеете"… и т.п.
"Швыдкой - это вне комментариев…" Да, этот деятель уже сам о себе всё сказал, и все давно знают, что путинский Швыдкой страшнее гитлеровского Геббельса.
"Фурсенко я выгнал бы палкой из правительства"… Мало палки-то, Геннадий Андреевич, надо привлекать к ответственности, как об этом вот уже много лет неутомимо твердит Юрий Мухин. У нас для чиновников кары страшнее увольнения и не знают…
И о Путине верно сказал Зюганов: везунчик. Действительно, из подполковников, завклубов, безо всякого Тулона - прямо в императоры!.. Он недавно воскликнул в сердцах, рассчитывая на сочувствие: "Я восемь лет пахал, как раб…" Нашёл чем удивить русских людей! Восемь лет… А я, например, как и весь наш трудовой народ, пашу с семнадцати лет, с июля 41-го, когда встал к станку авиационного завода N266 имени Лепсе, что был в Москве на Мочальской улице. И до нынешнего дня пашу, - только уже не у станка, а у компьютера. Это без малого семьдесят годочков. И ведь ты все эти восемь лет то, как раб, пахал, то, как султан, отдыхал, и получал немало, а я нередко и сейчас - на голом энтузиазме, отдыхал же последний раз - в ныне украденном вашим режимом Коктебеле - в 1989 году. Но за всё время я никогда не был и не чувствовал себя рабом. Вот в чём великое различие.
"ЗАВТРА". Вы пришли на площадь со всеми наградами на груди?
В.Б. Нет, я обычно ограничиваюсь орденом Отечественной войны, медалью "За отвагу" да орденом Сталина, которого удостоили меня украинские товарищи. На этот раз сиял еще роскошный орден Петра Великого, полученный в Академии обороны и безопасности. При виде этих наград ко мне то и дело подходили незнакомые люди, говорили прекрасные слова, обнимали… А одна милая женщины вдруг сказала: "Победитель, можно я вас поцелую?" "Конечно, - с большой готовностью ответил я, - и притом лучше бы, как Шаляпин пел:
Сперва - ты меня, потом - я тебя,
Потом вместе мы поцелуемся…"
Так троекратно мы и расцеловались на глазах самых достойных свидетелей - рядом стоявшего Маркса, поодаль сидевшего в кресле Островского, врубелевский принцессы Грёзы, взиравшей на нас со стены "Метрополя", самого Аполлона на фронтоне Большого театра, многотысячного народа и моей собственной родной жены. Вот тут-то и произошло чудо…
"ЗАВТРА". Чудо вашего исцеления?
В.Б. Да! При звуке третьего пламенного поцелуя швыдковская жаба, долго теснившая мне грудь, выскочила - и под гиканье демонстрантов поскакала прочь! А гранитный Карл Маркс - два пальца в рот, да как свистнет вослед ей. Жаба хотела спрятаться, допрыгала до Большого и по второй колонне справа ловко полезла вверх. Довольно скоро добралась до крыши, до Аполлоновой квадриги, и уселась под ногами коней, злобно поглядывая на ликующую народ. А бронзовые кони вдруг ожили и начали нетерпеливо перебирать ногами: цок! цок! цок!… И жаба погибла под их копытами.
"ЗАВТРА". И вы излечились? Интересно…
В.Б. Не верите? Спросите у Маркса, сходите к Островскому… Да вот перед вами и я сам. Ведь мы с женой намеревались погулять по площади и поехать обратно на метро. Но теперь я сказал: "Никакого метро! Пойдём по улице Горького до площади Пушкина". - "Но ведь это и далеко для тебя и всё в гору", - пыталась урезонить меня жена. "Ничего! Никакой жабы больше нет". И мы пошли.
Какой это был путь! Что там триумфы Цезаря или Августа! Нам навстречу валили толпы молодёжи, направлявшейся на Красную площадь. То и дело от их стаек отделялись девушка или парень и подбегали к нам с цветами. Сколько добрых слов, светлых глаз, чистых улыбок… Их никто не организовывал, не призывал, всё это было порывом юных сердец, благоговеющих перед нашей Великой Победой. С большим букетом дошли мы до площади Пушкина. Хотя дарить дареное не принято, но я не мог не поделиться цветами с великим поэтом и сказал: "Всё в порядке, Александр Сергеевич! Никаких жаб, одни патриоты". Он ответил:
"Да здравствует солнце!
Да скроется тьма!"
И мы спустились в метро.
На другой день утром - звонок. Открываю. На пороге молодая приятная женщина. Вроде не та, с которой целовался.
- Здравствуйте. Я Ирина Макарова. Вы обещали мне свою книгу "Эоловы арфы" и кое-что ещё.
Когда обещал? Не помню… Но нельзя же в такой день чинить допрос. Делать нечего, пошел и принёс четыре книги. А у неё праздничный ответ - бальзам "Старый Кашин". Невзирая на мой возраст! Но, может, теперь, после жабы это мне и полезно?
Только проводил Макарову, опять звонок:
- Здравствуйте. Я Ирина Балясова. А это мой муж Борис Алексеевич. Вы обещали мне книгу "Огонь по своим" и кое-что ещё.
В чём дело? Оказывается, вчера на площади я направо и налево раздавал свой телефон, адрес и обещания. Делать нечего, пошел и принёс ещё четыре книги. Но и эти гости были не простые, а с бутылкой армянского. Как быть? "Таня, накрывай стол!" И праздник продолжался: "За Победу!"… "За Красную Армию!"… "За Советский народ!"… "За Сталина!"… "Вечная память героям, павшим за свободу и независимость нашей Родины!"…
А на другой день радостное сообщение: то зловонное болото, в котором так долго барахтался Швыдкой, ликвидировано. Не начало ли перемен? Хотя этого мало! Его бы, я думаю, судить надо как клеветника и разжигателя межнациональной вражды…
Верю, что когда в День Победы пойдут на демонстрацию мои внуки Манечка и Ванечка, уже не будет ни ч.с., ни "реформаторов" с их верховными, ни швыдковско-сванидзевского ТВ. Не для них добывали мы Победу, а для наших детей и внуков.
"ЗАВТРА". Спасибо большое, Владимир Сергеевич! Здоровья вам, вдохновения, счастья вашей семье. Пишите нам, читатели ждут.
В.Б. Есть!
Беседовал Андрей Никитин
Анна Серафимова ЖИЛИ-БЫЛИ
"Многоуважаемый Руслан Борисович! Я, отец изнасилованной Вами, многоуважаемый Руслан Борисович, несовершеннолетней дочери, сын ограбленной Вами и Вашими приспешниками холуями, пенсионерки-матери, внук искалеченного вами деда-инвалида, которого Вы, когда он переходил дорогу на зеленый свет по пешеходному переходу, сбили и уехали, оставив истекать кровью на дороге беспомощного старика, муж выкинутой Вами с работы жены, хочу спросить: доколе Вы будете бесчинствовать, уважаемый Руслан Борисович?
Я уже неоднократно обращался к Вам с этим вопросом, но Вы не изволили ответить, хотя должны это делать в связи с Вашими, многоуважаемый Руслан Борисович, должностными обязанностями. При этом Вы продолжаете в циничной форме насиловать мою дочь, изощренно издеваться над стариками родителями, пользуясь их беспомощностью и своим всемогуществом.
Хочу напомнить Вам, что всегда выбирал Вас сердцем, отдавал вам свой голос на всех выборах, агитировал людей голосовать за Вас. И можете быть уверены, что и впредь буду поддерживать Вас во всех Ваших делах и начинаниях.
Руслан Борисович, уверяю Вас, Вы всегда можете рассчитывать на мою поддержку и верность Вашим идеалам, я поддержу Вас и любого, кого Вы порекомендуете поддержать, потому что уверен, что он будет таким же, как и Вы, будет идти тем же курсом и придерживаться той же линии поведения.
И тем более странно, уважаемый Руслан Борисович, согласитесь, что Вы так относитесь ко мне, к членам моей семьи. Я решительный сторонник того, чтобы решать все проблемы парламентскими цивилизованными методами. Я не желаю кровопролития, я противник любого насилия, я проповедник принципа "ударили по щеке - подставь другую", поэтому будьте уверены, уважаемый Руслан Борисович, что я впредь не позволю себе выйти за рамки цивилизованных методов решения любых вопросов.
Я понимаю, что Вы - важный государственный человек, Вам некогда отвечать всяким там гражданам, хотя по закону обязаны. Но разве мы - буквоеды? Мы - люди, граждане одной страны, и я обращаюсь к Вам как человек к человеку.
Но при всем моем отношении к Вам, боюсь, если Вы не ответите и на это мое письмо, я вынужден буду предпринять экстремальные меры. И простым письмом, предупреждаю Вас со всей серьезностью, дело не обойдется: это уже будет не простое письмо, а заказное!
