Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 168
К оглавлению
Что делать, когда патриот пролетит над гнездом кукушки?
Сергей Голубицкий
Опубликовано 12 апреля 2013
По новой традиции пятница — рецензионный день, который мы посвящаем хорошим книгам, фильмам и музыке. Как раз накануне я пересмотрел после четвертьвекового перерыва один из самых любимых своих фильмов — «Пролетая над гнездом кукушки» (One Flew Over the Cuckoo’s Nest) — и оказался шокированным сокрушительными коррективами, которые внесла историческая смена цивилизационной парадигмы (наступление цифрового века) в его прочтение. Если раньше «Гнездо кукушки» казалось прозрачным манифестом одного из самых привлекательных социальных мифов ХХ века, то сегодня этот же самый фильм воспринимается в лучшем случае как пародия, а в худшем — как реквием по утраченной мечте.
Я с удовольствием поделюсь своими неожиданными открытиями, однако сначала хочу напомнить подрастающему поколению о безусловной обязательности просмотра «Cuckoo’s nest». Поверьте: без этого фильма Милоша Формана восприятие жизни не может считаться полноценным, поэтому предлагаю всем, кто по злому стечению обстоятельств умудрился пройти мимо этого шедевра, использовать мою рецензию как повод для восполнения непростительной лакуны в собственном образовании и духовном возмужании.
Фильм «Пролетая над гнездом кукушки», снятый в 1975 году на малом бюджете (4 миллиона долларов, из которого 1 миллион заплатили исполнителю главной роли Джеку Николсону) всего за четыре месяца, занял в истории мирового кинематографа уникальную нишу.
Во-первых, он был принят с единодушным восторгом и профессиональной критикой, и широкой публикой (что, само по себе случается крайне редко): насколько мне известно, о картине не было написано ни одной негативной рецензии, а кассовые сборы — 100 миллионов долларов в США и 300 миллионов по всему миру — говорят сами за себя (больше принесли в те годы только развлекательные блокбастеры «Челюсти» и «Экзорцист»).
Во-вторых, «Cuckoo’s nest» собрал беспрецедентное число наград на самых престижных кинофестивалях: «Большую пятерку» престижных номинаций (лучшая мужская роль, лучшая женская роль, лучшая режиссура, лучший фильм и лучший сценарий) на «Золотом глобусе» (первый и последний раз в истории), и «Большую пятерку» премии «Оскар».
В-третьих, влияние фильма на все последующее развитие мирового кинематографа также беспрецедентно: уже несколько поколений режиссеров находятся в постоянном диалоге не только с комплексом идей и мотивов, поднятых в «Гнезде кукушки», но и с сюжетными линиями картины (диалог Власти и Личности, противостояние полов и проч.).
 «One Flew Over the Cuckoo’s Nest» — это великое американское кино, снятое Милошем Форманом, евреем из Чехословакии. Форман эмигрировал на Запад в августе 1968 года, оставшись в Париже после того, как узнал об оккупации родины советскими танками. Милош Форман был режиссером с мировым именем уже в 60-е годы, однако первые его фильмы в Америке оказались провальными («Отрыв», «Я скучаю по Соне Хени»). На съемки «Гнезда кукушки» Милоша пригласил Кирк Дуглас и его сын Майкл (обязательно почитайте об удивительной и даже мистической истории «двойного приглашения» в Википедии!). Роль Рэндла МакМерфи также держали под Джека Николсона с самой задумки кинопостановки.
Во избежание спойлеров (даже если среди моих читателей окажется один-единственный, не смотревший «Гнезда кукушки», я всё равно не позволил бы себе бестактности испортить для него удовольствие от просмотра этого шедевра!) я вообще не буду затрагивать сюжета фильма, ограничившись лишь чистой идеологией.
У фильма Милоша Формана две главных темы: противостояние Системы и Личности — с одной стороны, и метаморфоза Добра в Зло — с другой. Действие происходит в сумасшедшем доме (Система), в который переводят из тюрьмы заключенного Рэндла МакМерфи (Личность). Метаморфоза Добра в Зло воплощена в образе старшей медицинской сестры Милдред Рэтчед (актриса Луиза Флетчер, получившая за эту роль «Оскара»).
Забавно, что в списке 100 самых выразительных героев и злодеев, составленном Американским институтом киноискусства, Милдред Рэтчед занимает почетное пятое место (в номинации злодеев, разумеется — для ориентира: возглавляет список Ганнибал Лектор :)
Конфликт Системы и Личности разрешается Милошем Форманом в ключе Великого Американского Мифа о неприкосновенности личности. Миф этот звучит так: кем бы ни был человек — сумасшедшим, нищим, необразованным, гомосексуалистом, негром, евреем, китайцем, лезбиянкой, трансвеститом и т.п. — у него есть право на жизнь, свободу, независимость и — главное! — право на ненавязывание ему чужих представлений о том, каким он должен быть, как ему нужно жить и т.д.
Антитеза Великого Американского Мифа: я знаю, что для тебя лучше, как тебе лучше поступать, что тебе лучше делать, поэтому для твоего же собственного блага я сделаю всё, что в моих силах, чтобы «спасти тебя». Ответ Милоша Формана на антитезу: плевать на то, что человеку будет лучше или хуже от насилия извне: главное, что никто не имеет права навязывать ему чужую волю. Почему? Потому что человеческое «Я» (даже потревоженное психическим расстройством!) важнее и приоритетнее всего остального.
Чувствуете разницу в менталитете, дорогие читатели? Узнаете, по какую сторону баррикад находится советский человек и мы, его потомки, питающие иллюзии об избавлении от большевистского яда в нашей голове? Чтобы было проще ориентироваться: ювенальная юстиция и отказ в усыновлении сирот американцами — это всё из той же оперы, антитезы Великого Американского Мифа.
Почему человек из Восточной Европы сделал фильм о Великом Американском Мифе так, как никогда не удавалось коренному американцу? Вопрос риторический: потому что Милош Форман родом из советского концлагеря и кому, как не ему, лучше знать об экзистенциальном ужасе существования вне свободы и в условиях перманентного изнасилования личности коллективом!
Из той же оперы уподобление в картине рядовой психиатрической американской лечебницы чуть ли не пыточной камере (за что, кстати, Формана резко критиковала американская психиатрическая ассоциация): на родине режиссера дурдом давно превратился из места, где лечат, в инструмент исправления инакомыслия.
 Читатель, наверняка, уже обратил внимание на то, что в моем восприятии «Гнезда кукушки» звучит излишне эмоциональный (сверх обычной моей меры) и даже личностный мотив. Так оно и есть :) Для меня Милош Форман во многих отношениях кумир, которого я ненавижу и люблю одновременно также, как и самого себя.
Мне посчастливилось познакомиться с Милошем Форманом в 1987 году на первом перестроечном Московском кинофестивале (я работал переводчиком Куинси Джонса, а Форман был членом жюри). Я как раз готовился тогда к защите диссертации, поэтому не преминул злоупотребить служебным положением и навязать мэтру разговор, который наверняка его не особо интересовал.
С одной стороны, метаморфоза Добра в Зло — это ключевой момент всех моих изысканий в области преломления социальной мифологии в художественном тексте, с другой — я не мог не заметить какими, скажем так, своеобразными методами Милош Форман протаскивает свою идею через канву киноязыка «Гнезда кукушки». Не случайно Кен Кизи, автор одноименного романа , сценарная адаптация которого легла в основу экранизации, в прямом смысле слова проклял фильм Формана и до конца жизни не разговаривал ни с кем из членов киногруппы (когда съемки еще не начались журналист спросил Кизи, будет ли он участвовать в съемках, на что писатель ответил: «Вы спрашиваете, будет ли будущая мать сама себе делать аборт?»).
Так вот, творческий метод Формана: режиссер передергивает фактуру, хитрит, подгоняет реальность (=оригинальный текст книги Кизи) под собственную навязчивую идею, идет на преступное искажение замысла демиурга, вплоть до общей сбивки трагической интонации романа на комедию (это, кстати, у Формана во всех фильмах: чего стоит один «Амадеус»!), снижает главного героя с лекаря душ до вульгарного панка, вольно перекраивает сюжет — и всё с единственной целью: создать убийственную художественную образность, которая обслуживает его социальный пафос и идеи.
Зачем Форман так некрасиво поступает с реальностью? Этот нахальный вопрос я и задал мэтру в первой нашей беседе (когда еще доведется встретиться? :). Поразительно, что Милош не удивился «наезду» (видно, не я был первым), а ответил ровно и спокойно (начал по-русски, потом непринужденно перешел на английский): «Реальность не важна. Идеи гораздо важнее. К тому же еще и зрелищнее (pictoresque)!» И засмеялся открытым заражающим смехом. Точь-в-точь как его безумный аватар Моцарта в исполнении Тома Халса (фильм «Амадеус»).
