Журнал Компьютерра - Журнал «Компьютерра» N 6 от 13 февраля 2007 года (674)
Это Фридрих Энгельс, «Диалектика природы», Введение, 1875-76.
Кстати, у Энгельса за всем этим следует оригинальная догадка о том, что в конце Вселенной все многообразие сил сведется к одному лишь тяготению. До идей Единой теории поля было еще очень далеко…
А вот и местночтимый мыслитель-надомник: "Землю, как и всякое небесное тело, ожидает взрыв от накопления внутри ее упругой материи. Придет время, когда человечеству будет грозить этого рода опасность. Куда же он спасется, если не завладеет пространством солнечной системы.
Еще угроза: угасание и охлаждение нашего Солнца. Тогда придется бежать и из солнечной системы" - К.Э.Циолковский, «Цели звездоплавания», 1929.
Идеи бегства живы и ныне. Современное естествознание, правда, исходит из несколько иных астрофизических сценариев.
«Первый срок завершения … наступит примерно через пять миллиардов лет от сегодняшнего момента, когда Солнце, если оставить его на произвол судьбы, станет красной гигантской звездой и сотрет нас с лица Земли. До этого момента мы должны научиться управлять Солнцем или покинуть Солнечную Систему. Затем мы должны заселить нашу галактику, потом местные скопления галактик и потом всю вселенную». Это цитата из «Структуры реальности» Дэвида Дойча [Дэвид Дойч «Структура реальности», 1999, Пер. Н. Зубченко под ред. В. Садовничего, 2001], 1999.
Обратим внимание, - речь идет о миллиарднолетних сроках.
Учитывая, что одну из любимых современных страшилок - падение астероида, - развенчивает статья Александра Бумагина «Пыль в пустоте», с которой читатели могли познакомиться в КТ-666, с.40-43, мы можем завершить этот раздел цитатой из сэра Джемса Джинса (Jeans, 1877-1946): «Для всех практических целей единственное утверждение, имеющее действительную значимость и смысл, может быть только то, что наш род должен считаться с его будущим пребыванием на Земле в течение срока несравненно большего, чем всякий промежуток, который мы можем вообразить» [Джемс Джинс, «Вселенная вокруг нас». 1929, Пер.Н. Идельсона, 1932].
О причинах любви к концу света
ПОЭЗИЯ
"Не спасешься
от доли кровавой,
Что земным предназначила твердь.
Но молчи: несравненное право -
Самому выбирать
свою смерть".
Николай Гумилев,
«Выбор», 1908
Но почему же конец света присутствует не только в Священных Писаниях различных вероисповеданий, но и в глубочайших архетипах человеческого сознания? Почему позитивные науки проявляли к нему такой интерес, а бизнес коммерческой мифологии на светопреставлении так успешен?
Ответ на это дал крупнейший британский историк ХХ века Арнольд Тойнби (Toynbee, 1889-1975) в своем монументальном труде «A Study of History». Русскому читателю доступен краткий, но очень добротный перевод «Постижение истории», составленный А. Огурцовым.
«Одной из вечных слабостей человеческого разума является склонность искать причину собственных неудач вне себя, приписывая их силам, находящимся за пределами контроля и являющимися феноменами, не подвластными человеку. Это ментальный маневр, с помощью которого человек избавляется от чувства собственной неполноценности и униженности, прибегая к непостижимости Вселенной во всей ее необъятной потенции для объяснения несчастий и невзгод человеческой судьбы» [Арнольд Тойнби, «Постижение истории», 1934-61].
Парадокс в том, что очень комфортно любоваться зрелищем упадка. Главное - ты ни в чем не виноват. Демократии не получилось, ибо российским реформаторам достался неподходящий народ. Производить конкурентоспособную продукцию нельзя, ибо климат слишком суров. А хил и туп обыватель потому, что экология [Не наука, конечно, а страшилка!] у нас - у-у-у…
Только нет ничего нового в этом взгляде:
"Мы изнуряем волов, надрываем и пахарей силы,
Тупим железо, и все ж не дает урожая нам поле, -
Так оно скупо плоды производит и множит работу.
И уже пахарь-старик, головою качая, со вздохом
Чаще и чаще глядит на бесплодность тяжелой работы,
Если же с прошлым начнет настоящее сравнивать время,
То постоянно тогда восхваляет родителей долю".
Тит Лукреций Кар, «О природе вещей». Написано в I веке до Христианской Эпохи.
Ну ладно, это отец атеизма [Правда, боги на самом деле в мироздании Т. Лукреция Кара присутствовали. Другое дело, что они были имманентны, а не трансцендентны, в отличие от Бога Живого иудеев, и повлиять на ход земных дел не могли…]. А вот автора этих строк на форуме «Компьютерры» часто обвиняют в склонности к коммунизму: «Следовало бы вам сознавать, что общество теперь дряхлое. У него нет жизненной силы, чтобы выстоять, и нет страсти и здоровья, чтобы быть сильным. Эта истина самоочевидна… даже если мы все промолчим, но все, что окружает нас, свидетельствует об одном - о распаде. Уменьшаются зимние дожди, необходимые для вызревания зерна в почве, и летнего тепла недостает для созревания урожаев. Весною стало меньше свежести, а осенью - плодов. Горы лысеют и истощаются, исчерпаны рудники, вены вскрыты и кровоточат. Меньше стало крестьян на полях, мореходов в море, солдат в гарнизонах, честности на рынке, справедливости в суде, согласия в дружбе, умения в мастерстве, строгости в нравах. Когда что-то стареет, разве есть надежда, что оно постоит за себя, полное зрелости и юношеской страсти?»
Ну, это явно кто-то из левооппозиционных авторов, тоскующих о временах бровастого генсека!
Отнюдь!
Это святой Киприан (Cyprianus, 200-258) епископ карфагенский. «К Деметрию».
Написано где-то после 250 г. Свежо звучит, не правда ли?
А человечество как жило двадцать веков назад, так и продолжает жить. Лучше всего об этом сказал Освальд Шпенглер (Spengler, 1880-1936). Автор, определявший интеллектуальный ландшафт Европы после Первой мировой, после коллективного самоубийства христианской цивилизации:
ПОЭЗИЯ
"Нам брести в смертоносных равнинах,
Чтоб узнать,
где родилась река,
На тяжелых
и гулких машинах
Грозовые пронзать
облака.
В каждом взгляде тоска без просвета,
В каждом вздохе
томительный крик, -
Высыхать в глубине
кабинета
Перед пыльными
грудами книг".
Николай Гумилев,
«Родос», 1915
«Вместо безрадостной картины линеарной всемирной истории, поддерживать которую можно лишь закрывая глаза на подавляющую груду фактов, я вижу настоящий спектакль множества мощных культур, с первозванной силой расцветающих из лона материнского ландшафта, к которому каждая из них строго привязана всем ходом своего существования, чеканящих каждая на своем материале - человечестве - СОБСТВЕННУЮ форму и имеющих каждая СОБСТВЕННУЮ идею, СОБСТВЕННЫЕ страсти, СОБСТВЕННУЮ жизнь, воления, чувствования. СОБСТВЕННУЮ смерть. … Эти культуры, живые существа высшего ранга, растут с возвышенной бесцельностью, как цветы в поле» [Освальд Шпенглер, «Закат Европы», 1918, Пер. К. Свасьяна].
Выделив из человечества отдельные культуры, достаточно бросить взгляд на историю, чтобы обнаружить груду их трупов. Это действительно так. Вот Центральная Америка, памятники майя. «…руины некогда грандиозных, великолепно украшенных зданий. Они оказались теперь вдали от мест обитания Человека и прячутся в глубинах тропического леса. Лес проглотил их в самом буквальном смысле, словно удав» - это опять Тойнби.
Но вот отождествить культуру с организмом… Это, по меньшей мере, подмена тезиса. Ложная аналогия. Слишком сильная. И это заметили еще в 1930-е. Читаем у Тойнби: «Правильный, на наш взгляд, ответ состоит в том, что общество не является видом или родом. Более того, оно не является организмом. Каждое общество - это представитель некоторого вида из рода ОБЩЕСТВ. Но род, к которому принадлежат люди, не является ни западным обществом, ни эллинским, ни каким-либо еще. Это род Homo. Столь простая истина снимает с нас обязанность исследовать шпенглеровскую догму о том, что роды, и виды обществ обладают предопределенными жизненными сроками по аналогии с индивидуальными организмами…»
Но это апофатика, употребляя богословский термин, - определение того, чем общество не является.
Есть у Тойнби и позитивное определение:
«…общества не являются организмами, с какой бы стороны мы их не рассматривали. В субъективных понятиях это умопостигаемые поля исследования; а в объективных понятиях они представляют собой основу пересечения полей активности отдельных индивидуумов, энергия которых и есть та жизненная сила, что творит историю общества».
Но что, же, если не отмеренные сверху сроки, подобные ограничению на число делений клеток, приканчивает культуры? Где же их убийца? В каком уголке притаился он, ужасный?
Вот как мыслил епископ Киприан:
