Журнал Компьютерра - Журнал "Компьютерра" N740
Язык структурирует реальность. Те термины, которыми мы оперируем, задают "базис" в доступном для анализа пространстве идей, определяют наш взгляд на мир, ту многомерную плоскость, в которой мы живем. Точки, находящиеся вне этой плоскости, нами обычно не воспринимаются. Человек, мыслящий в терминах дихотомий "пиратское/лицензионное", "платное/бесплатное" или "коммерческое/некоммерческое", рассматривающий ПО просто как товар, который можно "произвести" и "продать", вряд ли воспримет идеи, пропагандируемые Столлманом.
Чтобы доводить эти идеи до аудитории, Столлман пытается перенести слушателей в свое языковое пространство, для чего тщательно выбирает слова — и требует того же от собеседников. Любая попытка использовать термины, возвращающие нас в привычную сегодня плоскость, жестко пресекается.
— Не нужно говорить "пиратство" по отношению к распространению софта в обход неэтичных требований закона и разработчиков, поскольку это слово имеет неоправданно негативную окраску; говорите нейтрально — "неавторизованное копирование" или даже "запрещенная кооперация" (или "запрещенное сотрудничество"), — объясняет Столлман.
Аналогичная "терминологическая" проблема — с названием операционной системы, получившей известность как Linux. Ричард настаивает на некорректности названия, поскольку Linux — это только ядро, а целостная система содержит множество компонентов. В первую очередь он говорит о GNU — проекте создания свободной ОС, с которого, собственно, и началось движение свободного ПО и наработки которого составляют основу большинства современных свободных ОС, базирующихся на Linux. Соответственно, правильное название — GNU/Linux или GNU+Linux.
Это требование упоминания GNU, столь принципиально защищаемое Столлманом, может показаться формой отстаивания своего "права на имя", но это не совсем так. Он комментирует его следующим образом:
— Люди не знают, что пользуются системой GNU. Они думают, что используют Linux.Поэтому, когда они встречаются с философией проекта GNU, с философией свободного ПО, они считают, что она к ним не относится. Если вы согласны с нашими этическими идеями и хотите помочь нам в их распространении — расскажите о них другим людям. Но даже если у вас нет времени рассказать о них подробно, вы всегда можете потратить полсекунды, чтобы сказать "GNU/Linux" вместо "Linux" — и тем самым внести свой вклад в распространение этих идей.
Любая попытка изменения общества, исходя из тех или иных идей, сталкивается с проблемой "социальной инерции", и свободное ПО здесь не исключение. "Зачем мне использовать GNU/Linux дома, если на работе от меня требуется знание MS Windows? Зачем использовать GNU/Linux на работе, если для нее труднее найти системного администратора?" — такие вопросы Столлман обращает против них самих:
— Это неправильно поставленные вопросы. Вместо того чтобы говорить "Я не могу перейти на свободное ПО, пока все остальные на него не перейдут", каждый из вас должен сказать: "Я вижу, что это проблема социальной инерции. А значит, мой долг — сделать этот шаг, чтобы другим было проще сделать то же самое".
Этичный копирайт
Впрочем, развитие идей Столлмана нельзя рассматривать только в контексте их противостояния инерции социума или успеха выхолощенного open source. Есть и еще один вектор — вектор обобщения, который дал начало свободной культуре, проекту Creative Commons, Википедии и другим явлениям современного мира, противостоящим давлению копирайтных законов.
Столлман, однако, не склонен считать, что полный отказ от авторского права — это правильный путь.
— Люди слишком быстро обобщают. Они видят проблему в какой-то области, видят ее решение в этой области и замечают, что решение имеет смысл в более общей области. Но оно далеко не всегда является правильным решением для обобщения исходной задачи, — рассуждает он.
Говоря об авторском праве, Столлман приходит к выводу, что нам нужно разделить все творческие произведения на три категории. В одну из них он помещает материалы, выполняющие какую-то практическую функцию, — будь то коды программ, рецепты, образовательные материалы, шрифты и т. д., — они должны обладать теми же свободами, что и свободное ПО, потому что к ним применимы те же аргументы. "Если вы используете такую работу в своей жизни и при этом не можете ее контролировать, то вы не можете контролировать собственную жизнь", — говорит Столлман.
Другая категория состоит из работ, в которых принципиально авторство. Это может быть выражение политических взглядов, мнения по какому-то вопросу или, например, научная работа. Там, где целью является не просто написать текст, а заявить: "Я так считаю" или "Мы получили эти результаты".Распространение измененных версий таких произведений, по мнению Столлмана, не принесет пользы обществу. Такие работы должны охраняться авторским правом (в течение ограниченного времени — скажем, десяти лет), но их распространение в неизменном виде и в некоммерческих целях должно быть разрешено. (Это соответствует лицензии CC BY-ND-NC.)
Третья категория — произведения искусства, социальное значение которых заключается в действии самой работы.
"Мне было трудно предложить изменения в копирайтное законодательство для этой категории, — говорит Столлман, — потому что есть весомые аргументы за и против". С одной стороны, произведение искусства должно обладать целостностью, и распространение измененных версий может уничтожить эту целостность. С другой стороны, модифицируя и адаптируя одни произведения искусства, можно создавать новые, тоже интересные обществу. Однако, в отличие от программ и других работ из первой категории, для создания нового произведения искусства мы можем и подождать, когда срок действия авторского права (ориентировочно, все те же десять лет) закончится.
Жизнь
Ричард Столлман не пользуется мобильным телефоном, потому что не хочет давать в руки сотовому оператору информацию о своем местонахождении. Он называет мобильник "средством слежения". Он старается не использовать кредитные карты, поскольку хочет оставаться анонимным при покупках. Он ведет довольно скромную жизнь, но считает себя богатым.
— Что значит "быть богатым"? — спрашивает Ричард. — На мой взгляд, это означает иметь возможность как можно меньше менять свою жизнь вследствие необходимости зарабатывать деньги. Я так и делаю.У меня никогда не было своего дома, своей машины, и никогда не было ребенка. Свободное ПО — мой ребенок, и это именно тот ребенок, которого я хотел бы иметь.
На мой вопрос о том, чем бы он занялся после окончательной победы свободного ПО, Столлман отвечает:
— Может быть, я выберу какую-то другую проблему из области прав человека и устрою кампанию для ее решения. Или придумаю другую идею, как сделать мир чуточку лучше. Пока я в состоянии это делать, я буду пытаться сделать мир лучше. Я бы хотел иметь некоторые удовольствия в жизни, но если бы думал только о том, чтобы получать удовольствие, я не был бы доволен собой и своей жизнью. Я хочу пытаться решать важные задачи.
Идея заняться изменением мира с помощью традиционных политических инструментов — стать членом Конгресса, например,- его не очень привлекает:
— Я не думаю, что люди будут голосовать за меня, по одной простой причине: я атеист. Многие считают, что атеисты — злые. Они верят в то, что быть атеистом — означает не иметь этических принципов. Но это не так. К тому же я знаю множество людей, которые называют себя религиозными и при этом делают ужасные вещи во имя своей религии.
Кому-то может показаться, настоящая религия Ричарда Столлмана — это свободное ПО. Может быть, отчасти так оно и есть.
Столлман — проповедник. Он предлагает нам вырваться из оков привычных стереотипов в пространство, в котором возможно более правильное устройства мира, ставит цель и показывает нам путь к ней. Он задумывается о тех вещах, о которых мы привыкли забывать, и затрагивает вечные вопросы противостояния этических и прагматических ценностей, свободы и рабства.
Среди людей, чья судьба оказала на него большое влияние, Ричард упоминает Мартина Лютера Кинга, и мне вспоминается то время, когда в США чернокожее население подвергалось жесткой дискриминации — множество публичных мест, включая, например, больницы, были доступны "только для белых". Сейчас нам это кажется невозможным — в первую очередь именно из этических соображений. Но тогда подобная ситуация была в порядке вещей.
Может быть, те проблемы, с которыми столкнулось свободное ПО — выхолащивание и социальная инерция, — это проблемы всех красивых этических теорий, призванных сделать людей свободнее.Но иногда эти теории все-таки меняют мир. Вероятно, именно благодаря им мы живем в сравнительно цивилизованном обществе, а не лупим друг друга каменными топорами, пытаясь отобрать кусок мяса.
