Дэвид Борнштейн - Как изменить мир. Социальное предпринимательство и сила новых идей
В октябре 2000 г. я посетил социальный дом «Пилишвёрёшвар», государственное учреждение для умственно и физически отсталых в пригороде Будапешта. Оказавшись внутри, я увидел узкую тесную прихожую, в которой мужчины и женщины бесцельно бродили туда-сюда в потрепанных больничных пижамах и халатах и бормотали что-то себе под нос. Их волосы были спутанны. Чувствовался запах пота, мочи, несвежего дыхания и сигаретного дыма. Хотя был полдень, многие обитатели социального дома лежали в постелях. Другие неподвижно сидели, глядя в пространство, кто-то следил за мной глазами, словно я был пришельцем с другой планеты. Одна женщина бросилась ко мне и стала громко петь, пока один из пациентов не оттолкнул ее. Я видел двух буйных больных, которых держали санитары.
Как сказала мне сопровождающая, в доме жили 111 пациентов: 71 женщина и 40 мужчин. Они обитали в тесноте, как лабораторные крысы, в помещении, изначально рассчитанном на 30 человек. В маленьких палатах стояло по десять двухъярусных кроватей. Стены были оклеены обоями с уточками и лошадками. Когда я спросил медсестру, почему в палатах обои как в детской (хотя все больные взрослые), она ответила: «Они по уму как дети».
Моя сопровождающая прошла мимо одной палаты. Я спросил, могу ли я войти в нее. Она поколебалась, но разрешила. В палате я увидел человека, сидящего в кровати-клетке на корточках, словно шимпанзе. В другом конце комнаты сидел человек, наполовину обмотанный бинтами, как мумия. «Этот пациент все время занимался бы онанизмом, если бы мы ему не помешали», – объяснила медсестра.
Следующая остановка была перед запертой комнатой в подвале, напоминавшей размерами кладовку для инструментов. Это была «комната свиданий», где пары могли уединиться.
В социальном доме
Мне стало ясно, что единственной функцией этого заведения является изоляция. Даже несмотря на наличие «комнаты свиданий», эмоциям пациентов здесь почти не уделялось внимания, не предпринималось никаких попыток развить их навыки общения или интересы. Казалось, пациентов не считали за людей. Если им все равно, в каких условиях они живут, зачем беспокоиться? Секереш сказала мне, что сексуальное и физическое насилие – явление нередкое в государственных учреждениях для умственно отсталых людей. У меня не было оснований не верить ей. Но в «Пилишвёрёшваре» проблема заключалась не в отдельных случаях насилия, а в общем насилии со стороны системы, которая сохранилась чуть ли не со средних веков.
В начале 1980-х гг., когда Тибору было шесть лет, Эржебет вступила в Ассоциацию инвалидов Венгрии, чтобы пытаться воздействовать на венгерское правительство с целью улучшить обслуживание инвалидов. Ей это казалась почти неосуществимой задачей: трудно лоббировать что-либо в условиях коммунистического режима. Кроме того, Секереш по складу характера была скорее ремесленницей, чем активисткой. Она была специалистом по керамике, занималась ковроткачеством, шила, даже одно время заведовала отделом одной из швейных фабрик.
Когда Эржебет сидела дома с Тибором, она подрабатывала швеей-надомницей. Каждую ночь, уложив Тибора спать, она в предрассветные часы шила постельное белье. Вступив в Ассоциацию инвалидов, Секереш стала помогать таким же родителям, как она, которые вынуждены зарабатывать себе на жизнь, хотя в коммунистической Венгрии это считалось незаконным. Эржебет сложилась с другими родителями, закупила материалы на заводе и разнесла их по домам. Когда работа была закончена, она собрала ее и распределила прибыль. Все это было нелегально.
В 1982 г. правительство Венгрии приняло закон, позволявший создавать частные промышленные предприятия, в том числе кооперативы и подрядные ассоциации{125}. В том же году в пригороде Будапешта Чоморе Эржебет наткнулась на заброшенный участок, прежде принадлежавший одному из сельхозкооперативов. Она обратилась к главе городского совета Чомора, а затем написала письмо в сельхозкооператив: «Я бы хотела построить на этом участке центр, чтобы молодые инвалиды могли работать, учиться и жить в человеческих условиях», – написала в нем Эржебет. И была просто поражена, когда руководство кооператива ответило на ее просьбу согласием. Она решила: «Я сделаю все, что от меня зависит. Иначе что я за человек?» Эржебет организовала рабочую группу из родителей детей-инвалидов, включила в нее и людей со средней степенью инвалидности. Но она быстро распалась. Тогда Эржебет собрала еще одну группу. Та тоже распалась. Она собрала третью группу. И эта распалась. Каждый раз, когда это происходило, Эржебет впадала в депрессию. Но каждый раз снова собиралась с силами, чтобы попытаться еще раз, напоминая себе: «Если я сдамся, что будет с Тибором?»
Наконец из молодых людей со средней степенью инвалидности и родителей детей-инвалидов была собрана четвертая инициативная группа.
За три года мало что изменилось. В юридическом плане у них было мало возможностей для ведения бизнеса, поскольку оптовой торговлей (а именно в этом и состояла экономическая цель будущего центра) в социалистической Венгрии могли заниматься только государственные предприятия. Но Секереш внутренне чувствовала, что грядут перемены. Она познакомилась с сотрудниками министерств социального обеспечения, здравоохранения, труда и занятости, встречалась со специальными педагогами, директорами заводов, изучала виды работ, которые подходят для людей с психическими, слуховыми, ортопедическими нарушениями и болезнями органов зрения. Тем временем в 1986 г. венгерское правительство приняло закон, разрешающий малому бизнесу заниматься и оптовой торговлей{126}.
Тибору исполнилось девять лет. Он требовал круглосуточного внимания. Если Секереш собиралась воспользоваться новым законом, то, чтобы вплотную заняться организацией кооператива, ей пришлось бы найти место, где Тибор мог бы жить. «Я устала настолько, что уже не могла круглосуточно ухаживать за ним», – сказала она.
Все предлагавшиеся варианты Эржебет очень смущали. В одном учреждении была одна медсестра на сотню больных. В другом она почувствовала неприятный запах уже у ворот. В конце концов она нашла, казалось бы, то, что нужно, в небольшом поселке к северу от Будапешта.
В ее планах было строительство производственного корпуса и дома, в котором под наблюдением могли бы жить Тибор и другие инвалиды. Получив стартовый капитал от двух организаций инвалидов, Секереш основала «Промышленный союз». Эржебет специально выбрала как можно более прозаичное название, чтобы не привлекать лишнего внимания со стороны властей.
