Джон Элиот - Сверхдостижения. Работая меньше, добивайтесь большего
Поэтому еще раз подчеркну: выдающийся спортсмен мыслит не категориями вероятности, а категориями возможности. Он знает, что отличный свинг возможен из любого положения, и ему плевать, что предыдущий свинг из такого же положения был провальным. Он весь в настоящем, он наедине с мячом и сосредоточен именно на том свинге, который выполняет сейчас, в этот самый миг. И у него все получается. Когда легенда гольфа Бен Хоган начинал раунд с плохим счетом, он всегда говорил: «Подумаешь, на то и придумано целых 18 лунок!» Любой выдающийся игрок – и в спорте, и вне спорта – каждый свой удар (или сделку, или презентацию) выполняет так, словно это одно-единственное, что он должен сделать, словно нет счета, соперников, призового кубка – ничего.
В этом и состоит второй секрет «погружения в настоящее»: надо не только сфокусироваться, но и воспринимать каждый свой шаг как дискретный, никак не связанный с другими, абстрагировать само действие от его последствий. То же и в работе: она должна рассматриваться как набор дискретных элементов, на каждом которых вы сосредоточиваетесь отдельно, не думая об остальных.
«Не упускай ни единой подачи»
Самый большой мастер отделять действие от последствий – это, на мой взгляд, величайший кудесник бейсбола Пит Роуз. За свою долгую карьеру (1963–1986) он побил множество всяких рекордов, и быть бы ему в Зале славы, если бы не пагубное пристрастие к азартным играм, за что в 1989 г. его навечно отлучили от бейсбола. Да простится ему эта темная сторона его натуры, хотя бы за уникальный пример того, как нужно мыслить на поле. «Почти в любом спорте, – говорил мне Роуз (а я два дня расспрашивал его о психологических тонкостях питча), – первую скрипку играют мозги. Гляньте-ка, почти все, кто удостоился Высшей лиги – в любом виде спорта – умеют работать головой, а иначе бы их туда не взяли. В общем, все сводится только к одному – к хорошим мозгам». А потом добавил: «Вот и я не добился бы таких успехов, если бы не мои мозги, сила ума». При весьма скромных физических данных Роуз брал фантастической подвижностью, он носился по полю как метеор и чуть не выпрыгивал из формы, лишь бы оказаться первым в пробежке, за что заработал прозвище «Чарли-Торопыга».
Роуз и в разговоре со мной держался так же экспансивно, как когда-то на поле, и говорил он, надо сказать, с невероятным апломбом. Запись нашей с ним беседы, а она в сокращенном виде занимает 60 страниц, я даю почитать каждому своему клиенту, чтобы они сами прочувствовали, что значит «быть здесь», быть полностью погруженным в настоящий момент. «Я всегда был единственным, – безапелляционно заявил мне Роуз, – кто ни разу не упустил ни единого питча». Такой статистики, между прочим, в бейсболе вообще не ведется, но Роуз гордится этим куда больше, чем своими многочисленными официально зарегистрированными рекордами. Это лишний раз доказывает, что Роуз умеет мыслить экстраординарно, не как все, и обитает в своем собственном мире.
«Не упускать ни одной подачи» – вот чему всем нам надо поучиться у Роуза. Он великий мастер концентрироваться. Что бы ни происходило в его жизни, какие бы беды на него ни обрушивались, на поле он был так сосредоточен на игре, что все остальное переставало существовать. Каждый питч Роуз готовился отбить так, словно это единственный в его жизни питч, его звездный час «здесь и сейчас», и другого никогда не было и не будет. Роуз нацеливал взгляд на питчера, зорко карауля малейшее его движение, и время останавливалось, и весь мир переставал существовать, и он оставался наедине с питчером, который изготовился для подачи.
Был случай в 1979 г., когда в раздевалку к Роузу проскользнул какой-то человек и, прежде чем Пит успел спросить, кто он и что ему надо, сунул ему в руки документы и сообщил, что его супруга возбудила дело о разводе. Для него это было неожиданностью. Но Роуз, не читая, запер бумаги в свой шкафчик и поспешил на поле. Согласитесь, трудно сосредоточиться на игре, когда за минуту до старта получаешь такой удар под дых, но Роуз играл с обычным блеском. Товарищи по команде только удивлялись его железным нервам – это был первый сезон Роуза в новой команде, и неприятности так и преследовали его. Помимо развода на него свалилось еще несколько исков об отцовстве. «Нормального» игрока все это выбило бы из колеи, но не таков был Пит Роуз! «Я понял, что в любом случае придется судиться, так не лучше ли взять четыре подачи, чем прохлопать их, ведь от развода-то все равно никуда не денешься».
В этом весь Роуз. Игра для него – не просто работа, за которую ему платят, а образ жизни, вечный бой с питчером. Он досконально изучил манеру подачи каждого питчера, и по его малейшим движениям безошибочно угадывал, какого удара ждать. Если Роузу случалось отбить неудачно, он «отключался» и мысленно корректировал свою стратегию, но к следующему питчу снова был «включен в настоящее» и настроен на следующего питчера, готовый отразить его удар. Игру Роуз воспринимал как серию одиночных, никак не связанных между собой эпизодов, каждый из которых требует выложиться по полной. Самопогружение в состояние полной концентрации – феномен универсальный для любой профессии. Стоило мне в беседах со студентами-медиками заикнуться об этой способности Пита Роуза, как они мгновенно понимали, о чем речь, и со знанием дела рассказывали, каким образом сами научились концентрироваться.
Кардиохирург «на нервах» – хорошо это или плохо?
Хорошо рассуждать о «погружении в настоящее» и концентрации внимания, когда это касается спортсменов; их неудачи по большому счету не такая уж и трагедия. Но что, если на чаше весов – жизнь пациента, а вы хирург и от вас одного зависит, оборвется она или нет? Как бы вы себя ощущали? Тут полезно обратиться к случаю, который произошел с Куртом Трибблом, ныне известным кардиохирургом, в самом начале его самостоятельной практики.
Еще студентом Курт демонстрировал блестящие способности и прилежание в учебе, лучшие кардиохирурги медицинского факультета Университета штата Вирджиния с радостью передавали ему свои знания и опыт. Он с отличием окончил ординатуру и был зачислен в штат факультета. Теперь Курт не мог рассчитывать на помощь старших коллег, напротив, он сам выступал в роли куратора, но как самый молодой среди профессуры получил под свое начало студентов младших курсов и медперсонал низшей квалификации. К тому же Курта определили в старое здание факультетской больницы, где оборудование и условия были не из лучших.
Стоит ли говорить, что перед первой самостоятельной операцией Курт страшно волновался. Но волнение намного усилилось, когда он узнал, что после процедуры предоперационной подготовки его первый пациент находится в критическом состоянии: кровяное давление неудержимо падает, и он практически умирает. «У него был сердечный приступ, и каждую секунду мы рисковали его потерять», – рассказывал Курт, которому воспоминания о том случае намертво врезались в память.
