Регина Бретт - У Бога всегда есть работа для тебя. 50 уроков, которые помогут тебе открыть свой уникальный талант
Мой друг Терри Плуто – спортивный обозреватель, который также ведет колонку о вере в газете «Плейн Дилер». Кроме того, много лет назад мы вместе работали в «Бикон Джорнел». Он писал чрезвычайно сильные статьи о своем отце, который всю свою жизнь проработал складским рабочим, затем ушел на пенсию и перенес инсульт, в результате чего больше не мог ходить и почти не разговаривал.
Терри пришел на мою радиопрограмму и рассказал о своем отце, о себе и о важности сохранять духовную настройку. В 1998 году Терри провел несколько дней вместе с отцом во Флориде, забрал его из больницы и привез обратно домой. Когда Терри пришлось вернуться обратно в Экрон, о его отце продолжала заботиться сиделка.
Той зимой Терри должен был ехать в Японию, чтобы освещать зимние Олимпийские игры. Это огромная честь для любого спортивного репортера – и значительное событие для любой газеты. Газета уже купила ему авиабилет и зарезервировала номер в отеле. Прежде чем ехать в аэропорт, Терри позвонил сиделке. Дома ничего не изменилось. На пути в аэропорт Терри молился о своем отце и вдруг услышал голос: «Не уезжай».
Он услышал эти слова так ясно, будто кто-то произнес их вслух. Эти слова никак не отпускали его; он притормозил на обочине и снова позвонил сиделке, чтобы проверить, как дела у отца. Все было в порядке. Терри закрыл глаза и стал молиться о ясности. И снова услышал те же слова: «Не уезжай». Тогда он позвонил своему начальнику в газете и сказал, что не может лететь в Японию. Ему было неловко говорить об этом, поскольку в состоянии отца ничего не изменилось, он не был в больнице или на пороге смерти, и к тому же газета потратила несколько тысяч долларов, чтобы послать Терри на Олимпиаду. Терри сказал начальнику, что ему просто очень не хочется ехать. И начальник ответил: не уезжай.
Терри отправился домой и позвонил отцу, прежде чем лечь спать. Тот отвечал обычными малопонятными звуками. Успокоенный, Терри уснул.
В четыре часа утра ему позвонил брат. Их отец умер.
Я думаю, что Терри тогда услышал голос Божий, поскольку он постоянно настраивался на слушание Бога. Он практикует молитвенное слушание, поэтому, когда Бог говорит с ним, он Его слышит. Эти два слова – «не уезжай» – могли бы с легкостью потонуть в шуме повседневных мыслей, если бы Терри не был настроен.
Ежедневная настройка во время утренней медитации – лучшее, что я могу для себя сделать. Однажды я была уже готова выехать на шоссе с боковой дороги, когда услышала голос: «Остановись!» Я замешкалась на долю секунды, а потом ударила по тормозам. И правильно сделала. Как раз в это мгновение мимо меня пулей пронесся грузовик. Он оказался в моей «слепой зоне». Если бы я поехала вперед, он смял бы меня в лепешку.
В другой день я ехала по шоссе, и в голове у меня крутилось множество мыслей. Что же мне сделать в первую очередь? Потом я подняла взгляд и увидела прямо перед собой придорожный плакат: «Внеси ясность».
Яснее и не скажешь.
Урок 38
Самый важный начальник, перед которым ты отвечаешь, – это твоя совесть
Тебе когда-нибудь приходилось работать с высокомерным начальником?
А кому не приходилось?
Существует даже шкала для измерения начальственного высокомерия. Со специальным названием, сокращенно – WARS (Workplace Arrogance Scale).
Стэнли Силвермен – промышленный и организационный психолог в университете Экрона. Всякий раз, когда он задает полному залу вопрос: «Вам когда-нибудь приходилось работать с высокомерным начальником?» – все руки взлетают в воздух. Интересно, сколько из этих рук принадлежат начальникам, которые даже не осознают, что они и есть высокомерные начальники.
Думаешь, что высокомерие твоего начальника зашкаливает?
Теперь можно это проверить. Стэнли и исследователи из Мичиганского государственного университета разработали свою шкалу, опросив сотни людей и собрав все черты начальников, которые их собеседники считали проявлениями высокомерия.
Согласно этой шкале, ваш начальник высокомерен, если он (или она): принимает решения, отражающиеся на других, не прислушиваясь к их мнению; сердито или пристально смотрит на людей, заставляя их ощущать дискомфорт; критикует или принижает; разносит в пух и прах идеи других на публике; предъявляет нереалистичные в плане времени требования к другим; а также то, что добавили бы все мы, – кричит, ругается, обвиняет, стыдит, воображает себя всемогущим, безукоризненным, высшим по отношению к остальным.
У каждого найдется своя история о плохом начальнике. У меня был начальник, который заставил одну сотрудницу сидеть в чулане и работать там, чтобы наказать ее за медлительность. Он велел нам не разговаривать с этой женщиной. Это было унизительно для всех. Бедняжка изо всех сил старалась успеть вовремя.
В начале моей журналистской карьеры я работала в одной газете. И однажды мы, сотрудники, узнали, что наша газета выставлена на продажу, из заметки в газете, которая конкурировала с нашей! Мы перестали доверять владельцу газеты, когда осознали, что он не уверен в нас. Он устроил встречу в новостной редакции и сказал аудитории, состоявшей из одних журналистов: «Не следует верить всему, что читаешь в газетах». Просто отлично! Мы, репортеры, работали в газете, чей издатель не доверяет репортерам.
Некоторым начальникам нравится вникать в каждую мелочь. С такими мне редко удается добиться продуктивности. Когда я вижу, как такой начальник подходит ко мне, мне хочется выскочить из собственной шкуры. При каждом разговоре с ним меня преследует чувство удушья и хочется крикнуть: «Просто оставьте меня в покое и дайте делать мою работу!»
Некоторые начальники бросаются править твою работу еще до того, как ты ее закончишь. В одной новостной редакции редактор буквально подглядывала мне через плечо – хоть и в электронном варианте. Я набирала статью за своим рабочим столом и отослала ей окончательную версию. Она ответила мне письмом с комментарием предыдущих версий, тех, которые я удалила. Оказалось, она могла видеть то, что я писала, со своего компьютера, а я об этом и не знала. Это было все равно что находиться под бдительным присмотром «Большого Брата».
Один редактор получал удовольствие, удаляя мои самые поэтические строки. Он полностью заработал свою кличку «Капитан Вычеркиватель». Прежде чем дочитать статью до конца, он начинал вносить в нее изменения. Какой контраст с одним из лучших редакторов в моей жизни, Стюартом Уорнером! Стюарт создал совершенно новое представление о том, каким может быть редактор и начальник. Когда я сдавала ему статью, он прочитывал ее насквозь, предлагал пару изменений, потом вставал со своего кресла и предлагал мне посидеть в нем. Мы вносили изменения вместе, но вписывала их моя рука. Совсем другое дело! Любая статья выигрывала от его деликатного прикосновения.
Мне потребовалось немало времени, чтобы поверить, что я могу доверять своему начальнику. Со мной не всегда было легко работать. Когда-то у меня на письменном столе стояла табличка со словами «ПОДВЕРГАЙ СОМНЕНИЮ АВТОРИТЕТЫ». И, видит Бог, я так и делала!
Очень долго я не терпела над собой никаких авторитетов. Каждый начальник становился для меня отцом, которому я не могла угодить, – а моему отцу, уж поверьте, угодить было очень трудно. Что бы я ни делала, чем бы я ни занималась, пока росла, это всегда было недостаточно хорошо для него, и он давал мне об этом знать своим ремнем или своей яростью. Его гневные слова до сих пор эхом звучат в моей голове: «Да что, черт возьми, с тобой такое? Неужели ты не можешь ничего сделать, как надо?» Полагаю, он все детство слышал эти слова от своего собственного отца. Как говорят, если знаешь, как лучше, то и делаешь лучше. Мой отец ничего лучшего просто не знал.
Если ты не решил проблему авторитета со своим отцом или матерью, то каждый начальник становится для тебя этим неприятным, несносным родителем. Однажды у нас на работе у одной коллеги возникли серьезные проблемы с начальником. Женщина пожаловалась сидевшему рядом с ней репортеру, что никак не может угодить боссу. Тот репортер рассмеялся и сказал: «Папочка тебя не любит. Вот и все».
Мне потребовалось немало времени, чтобы поверить, что мои начальники не ставят себе задачу меня наказать. И по сей день, если начальник спрашивает: «У вас найдется минутка?» – мое сердце несется вскачь, и я опасаюсь самого худшего: Что я сделала не так? Меня теперь накажут?
Когда так и случается, это отношение лишь усугубляет дело. Однажды много лет назад редактор позвал меня на разговор. Прежде чем войти в его кабинет, я остановилась, помолилась и напомнила себе, что на самом деле речь может идти о чем-то приятном, к примеру о повышении зарплаты. Увы, нет. Кто-то написал мерзкое письмо о моей работе, и редактор позвал меня, чтобы сказать, что он собирается опубликовать это письмо. Он не собирался за меня сражаться; он не был на моей стороне. Я вышла от него, чувствуя себя избитой и униженной, как в детстве.
