Регина Бретт - У Бога всегда есть работа для тебя. 50 уроков, которые помогут тебе открыть свой уникальный талант
Наконец мои друзья, которые знали об Обществе анонимных алкоголиков, сказали мне, что я должна «уйти в сторону». Перестать считать, сколько он выпил, перестать рассчитывать на то, что он изменится. У меня с ним не было будущего, но я не видела будущего и без него. Я обожала его дом. Там была уютная столовая для завтраков, большая веранда и спальни для всех воображаемых детишек, которых, как я фантазировала, мы когда-нибудь заведем. Однако прежде чем я сумела уйти из этой сказки, он ушел от меня.
К тому времени моя дочка уже начала ходить. Она взрослела, в отличие от своей матери. Наконец мне удалось скопить достаточно денег, чтобы съехать от родителей и переместиться в квартирку в двух кварталах от них. Мне было страшно полагаться на свою скудную зарплату, при том что 210 долларов из нее съедали аренда и оплата счетов. К тому же я впервые оказалась предоставлена сама себе. Я никогда не уезжала в колледж, никогда не жила в общежитии, мне не приходилось самостоятельно справляться со своей жизнью.
Пособие – преимущество сомнительное. Оно начинается как спасительный канат, а кончиться может веревкой, связывающей по рукам и ногам.
Все фрагменты моей жизни, разлетевшиеся в стороны, когда я забеременела, стали возвращаться на место. Каждые полгода я переходила на работу с большей зарплатой. Я завела новых подруг. Среди них оказалась женщина, которая возила меня в религиозный приют, чтобы помочь вновь поставить мою жизнь на рельсы. Тамошний священник посоветовал мне изменить шаблон отношений с мужчинами. Этому совету я так и не последовала. Прошло две недели – и я снова влюбилась.
Дэвид был высок – выше 180 см, ездил на «Мазде» RX-7, носил дизайнерскую одежду и не пил. По своему эмоциональному развитию он был сущим подростком, но я сама была такой же. Однажды он объявился у моих дверей на новехоньком «Корвете», и я гоняла на нем по шоссе со скоростью 130 миль в час. Мы могли внезапно сорваться из города на уик-энд, а с дочкой в это время сидела моя мама.
Дэвид присылал мне цветы, покупал одежду и брал с собой в отпуск. У него было достаточно денег, чтобы ими швыряться. Когда он делал это ради меня, это было прекрасно, но когда он тратил их на что-то другое, я сердилась. Я не знала, что это были не его деньги, а его родителей. После одного нашего отпуска кредитная компания послала своего служащего к нему домой, чтобы изъять кредитные карты.
Дэвид учился в колледже бесплатно, на правительственную стипендию. Он пропускал занятия, чтобы играть в покер и гонять на мотоцикле. Я вкалывала то на одной, то на другой работе, которая отбирала много времени, но плохо оплачивалась. Он ездил на роскошной машине, а я водила подержанный ярко-оранжевый «Форд Фиесту», который купила за 2300 долларов, и эту сумму мне приходилось копить по доллару. Моя машина не разваливалась только благодаря клейкой ленте и резиновому уплотнителю, которым мой отец заделал стекла.
Мое будущее? Моим будущим был Дэвид. Я хотела окончить учебу, приобрести дом, завести семью. Брак с ним сделал бы все это возможным. Когда мы объявили о помолвке, он подарил мне бриллиант, огромный, как моя фантазия. Я получила все.
И всего лишилась два месяца спустя. Пока я бегала по салонам, примеряя свадебные платья, он спал с другими женщинами. Единственное, что могло быть хуже, чем узнать об его изменах, – это узнать, что любовниц у него как кеглей в кегельбане. Он довольно долго странно себя вел, поэтому я спросила напрямую, наполовину в шутку: «Слушай, а ты мне, случайно, не изменяешь?» Когда он не ответил, я взорвалась и вылетела из комнаты. А потом решила: нет, я не собираюсь ехать домой и рыдать там в полном одиночестве. Я вернулась, наорала на него, даже схватила за грудки и разорвала на нем дизайнерскую рубашку. Я была недовольна им, но, что еще хуже, я была недовольна тем человеком, которым стала сама.
Мне не нужно было искать правильного человека. Я сама должна была стать правильным человеком.
Все было кончено. Я вернула ему кольцо и сказала, что он сможет снова подарить его мне, когда ему буду нужна только я одна. Я так и не получила это кольцо обратно. Я получила нечто лучшее.
Я получила гнев. Гнев на него. Гнев на себя. Гнев достаточный, чтобы заставить меня действовать самостоятельно.
Мне было 26 лет. Пора было становиться взрослой. Расставшись с ним, я рассталась с человеком, которым больше не хотела быть. Пора было взять на себя ответственность за себя и свою жизнь.
Без Дэвида мое будущее было пустой страницей. От меня зависело, смогу ли я что-то на ней написать. Пора было сделать свою жизнь действительно своей. Прежде всего я вернула ему все, что он оставил в моем доме, – включая стопку журналов «Плейбой», которые он прятал в моем шкафчике. Я сменила купленные Дэвидом сексуальную мини-юбочку и облегающее черное платьице на строгие юбки и блузки, которые я могла бы носить на работу, делая карьеру. Затем достала каталог колледжей и открыла его. Я понятия не имела, кем хочу быть и чем заниматься; я знала только одно: я хочу быть счастливой.
И тогда мир передо мной раскрылся. Все в моей жизни изменилось, когда я решила изменить себя. Мне не нужно было искать правильного человека. Я сама должна была стать правильным человеком.
Урок 3
Зарыв свои таланты в землю, не заставишь их вырасти
Однажды в старших классах мы проходили тест на способности, чтобы узнать, кем нам суждено быть в жизни, и потом хохотали над результатами. Мне полагалось стать специалистом по дыхательной терапии. Моя подруга Бетси родилась, чтобы стать водителем грузовика.
Бетси в конечном счете стала медсестрой. Я – писателем.
Кто мог об этом знать?
Где-то в глубине души мы это знали.
Где-то в глубине души все мы это знаем.
Мы просто прекрасно умеем зарывать в землю наши самые сокровенные стремления.
Я делала что угодно, лишь бы не пользоваться своими талантами. Я зарывала их как можно глубже и давала отпор каждому, кто приближался ко мне с лопатой. В девятом классе мой учитель английского, мистер Рикко, заставлял нас писать по параграфу в неделю. Я упиралась, как могла. Свои параграфы я писала прямо перед занятиями и выбирала самые скучные сюжеты, чтобы взять мистера Рикко измором. Вместо этого он взял измором меня и отшлифовал мой стиль, превратив в писателя против моей воли.
Но я все равно сопротивлялась. Я никогда не писала заметок для школьной газеты или альманаха, не ходила на семинары по сочинению. Меня слишком пугало то единственное, чем я отчаянно хотела заниматься, – писательское ремесло. Многие из нас знают в глубине души, что мы рождены для какого-то дела и с удовольствием бы его делали. Но нам слишком страшно по-настоящему за него взяться, потому что мы можем потерпеть неудачу, – и мы прячем свое дело внутри, где оно будет в безопасности, нетронутое и неприкосновенное. Мечтать о нем и желать его кажется намного безопаснее, чем сделать шаг и рискнуть неудачей и отвержением.
Я писала втайне от всех, заполняя словами дневники и журналы. Однажды, то ли из храбрости, то ли по наивности, я позволила прочесть их своим сестрам. Потом, осознав, что наделала, я собрала все свои дневники, бросила их в металлическую мусорную бочку на заднем дворе и сожгла. Когда языки пламени пожирали мои слова, казалось, что они гасят огонь в моей душе.
Но угольки все еще тлели. В десятом классе, когда я прочла книгу Генри Дэвида Торо, что-то начало расти в моей душе. Было ощущение, что теперь я могу вдохнуть больше воздуха. У меня не было денег, чтобы купить собственный экземпляр «Уолдена», поэтому я переписала текст из школьной книги слово в слово, начиная с описания причины, по которой он ушел в леса.
Я едва не стала зарабатывать себе на жизнь, живя в лесу, – опять же, только чтобы не писать. Все мы слышали эту поговорку: «Человек предполагает, а Бог располагает». Если бы боги благословили мои планы, я стала бы егерем. Мне слишком страшно было становиться писателем, поэтому я, убегая от писательского труда, выбрала в колледже специализацию по охране природы. Какая ирония! – в итоге я стала журналисткой, заполняющей страницы газет и книг словами. И я молюсь о том, чтобы егеря сохранили достаточно деревьев на мой профессиональный век.
Я любила газеты еще с тех пор, как была малышкой и сидела на полу рядом с подбитыми металлическими набойками отцовскими сапогами, пока он поглощал ежедневные новости. Я делала вид, что читаю те газетные листы, которые он ронял на пол, и пыталась понять, что же в них так притягивало отца после долгого дня, проведенного за латанием битумной крыши. Когда у моей матери выдавалась минутка, чтобы почитать – а это было крайней редкостью для женщины, воспитывавшей одиннадцать детей, – она читала материалы газетного колумниста Ирмы Бомбек. Благодаря Ирме писательский труд казался таким легким делом! Таким он и был – в моем дневнике. Там и оставался, в неприкосновенности и безопасности, долгие годы.
