Фил Розенцвейг - Левое полушарие – правильные решения. Мыслить и действовать: как интуиция поддерживает логику
Затем, после того как игрок ударил по мячу и наблюдает за полетом, возвращается необходимость беспристрастного наблюдения. Получаются ли у меня сегодня длинные удары или они короче, чем обычно? Я сегодня в форме или нет и мне как-то нужно это компенсировать? Акцент делается на том, чтобы видеть вещи как они есть, без иллюзий и искажений. Моментом позже, стоя над мячом с клюшкой, вы возвращаете внедренческое мышление. Игрок опять должен поверить, что этот замах и этот удар будут отличными. Я могу – и сделаю этот удар именно так, как хочу.[181]
И так далее, вперед-назад между обсуждением и реализацией, до 72 раз за пар, в течение несколько часов. Так что не удивительно, что в первую очередь гольф считается интеллектуальной игрой. Как сказал Боб Ротелла, один из самых уважаемых современных тренеров: «Чтобы замечательно играть в гольф, игрок должен полностью сосредоточить внимание на ударе, который он делает в данный момент. Он не может думать о только что сделанном или сделанном на турнире неделю назад ударе. Это будут мысли о прошлом. Он не может думать, как здорово было бы выиграть турнир или как ужасно проиграть. Это мысли о будущем».[182]
Один из учеников Ротеллы, ирландский чемпион Патрик Харрингтон, – хороший игрок, но, говорят, он слишком много анализирует. При открытии Doral в марте 2013 года Ротелла заставил Харрингтона носить шапку с электродами, чтобы измерить, какие области мозга Харрингтона были наиболее активными, когда он играл: более аналитическое левое полушарие или более инстинктивное правое. Ротелла сказал: «Мы хотим, чтобы у Патрика активизировалось правое полушарие. В ходе турнира идет переход туда-обратно, но, когда он делает свинг, очень хочется, чтобы работала правая половина».[183] Другой тренер Харрингтона, Дэйв Элред, добавил: «Одна сторона вашего мозга позволяет вам справиться с материалом, а другая вносит помехи в то, что вы пытаетесь сделать. В двух словах: гольфисты должны переходить от одного типа мышления к другому, что делает игру очень сложной».[184]
Нигде способность переключаться с одного типа мышления на другой не была продемонстрирована так ярко, как в 2010 году на турнире Marsters. В последний день турнира Ли Вествуд немного опережал Фила Микельсона, сразу за ним шли Тайгер Вудс и К. Дж. Чой. Любой из них мог выиграть, сделав несколько хороших ударов и попав в лунку. Производительность была относительной, а выплаты значительно перекошены. Победитель получал приз в размере 1,35 млн долларов, в сравнении с 810 тыс. долларов за второе место и 510 тыс. долларов за третье. Один удар мог стоить полмиллиона долларов плюс знаменитый зеленый пиджак.
К восьмой лунке Микельсон и Вествуд шли наравне, имея по 12 очков. Затем Микельсон вышел вперед, получив преимущество в один удар у девятой лунки, и сохранял его в трех следующих лунках. На подходе к тринадцатой лунке у Микельсона было преимущество в два удара и шесть лунок впереди. Тринадцатая лунка под названием Азалия, одна из самых сложных, это лунка 510 ярдов (4,57 м) пар-5 в конце ряда сложных лунок, известного как Amen Corner.
Сжимая драйвер, Микельсон подошел и сильно и далеко послал мяч, но тот отклонился и попал в раф, в сосновые иголки за деревьями. Находясь в 200 ярдах (182,8 м) от грина, Микельсон столкнулся с очень трудным выводящим ударом. Хуже того, перед грином протекал приток речки Раэс Крик. Проблема приняла угрожающий характер.
Большинство наблюдателей ожидало, что Микельсон сделает легкий удар, то есть ударит на фарвей, и оттуда безопасно пройдет через ручей на грин. Он, скорее всего, потерял бы удар, и если Вествуд сделал бы берди у тринадцатой лунки, то у них оказалось бы равное количество очков. В конце концов, не станет же игрок делать рискованный удар через деревья, ведь он может оказаться неточным и стоить несколько ударов с небольшим шансом восстановиться.
Даже кэдди посоветовал воспользоваться безопасным маршрутом. Но Фил Микельсон думал иначе. Он наметил линию через деревья, полагая: при хорошем ударе мяч может пройти между деревьями и, возможно, даже долететь до грина.
Определение лучшего удара – вопрос совещательного мышления: понимание своих возможностей, оценка конкурентной обстановки с учетом оставшихся лунок. Затем, когда он решился на рискованный удар, ум Микельсона перенацелился на выполнение. Как он позже сказал: «Я должен был отключиться от всего, что происходит вокруг. Большинство людей, большинство зрителей, друзей, семья и даже мой кэдди хотели, чтобы я сделал легкий удар. А мне надо было сосредоточиться и сделать хороший свинг. Я знал: если сделаю свинг, то мяч пролетит между деревьями и упадет на грин».[185]
Зрители, затаив дыхание, наблюдали, как Микельсон сделал чистый удар: мяч прошел между соснами, перелетел через ручей, два раза отскочил и упал недалеко от лунки. Это был потрясающий удар, ставший легендой. После него он лидировал с большим отрывом и стал победителем турнира.[186]
Пример «Материала справа»? Совершенно верно. Решив сделать удар, Микельсон заблокировал все отвлекающие факторы и привел себя в состояние полной уверенности. Как он позже выразился, «в тот момент я просто так чувствовал, мне нужно было верить в свой свинг и сделать удар. Удар получился совершенным».[187]
Конечно, не все рискованные удары оказываются такими удачными. Постфактум легко взять запоминающийся удар и сделать вывод, что он был замечательным. (Когда Микельсона спросили, какая разница между великим ударом и умным ударом, он дал откровенный ответ: «Великий удар, это когда вы его делаете, а умный удар, это когда у вас не хватает мужества его попробовать».[188]) Как и многие другие блестящие случаи, этот – результат тщательного анализа. В дополнение к обостренному чувству самого удара, Микельсон осознавал конкурентную ситуацию. Он не стал бы делать такой удар в первый или даже во второй день турнира. В первых раундах основная идея заключается в том, чтобы играть хорошо и искать возможность сделать берди, но прежде всего избежать крупных ошибок. Как говорится, вы не можете выиграть турнир в четверг, но вы не можете его и проиграть. Лучше сделать ошибку II (упустить), чем I (нарушить правила).
Финальный раунд в воскресенье – совсем другое дело. Нужно забить мяч всего лишь в несколько лунок, и победа в пределах досягаемости, тут другое исчисление. Фил Микельсон продемонстрировал талант, мужество, а также четкое понимание стратегии.
Пределы осознанной практики
При таком большом количестве примеров повышения производительности с помощью осознанной практики заманчиво сделать вывод, как Эрикссон: «Выдающаяся производительность – результат многолетней осознанной практики и коучинга, а не какого-то врожденного таланта или навыка».[189] К такому выводу пришли многие. В последние годы осознанная практика была названа ключом к высокой производительности во многих книгах, начиная с «Переоценки таланта» Джеффа Колвина до «Гениев и аутсайдеров» Малькольма Гладуэлла.[190] Этой теме отводится важное место в книге «Эйнштейн гуляет по луне». По сюжету научный репортер Джошуа Фоер разыскал Андерса Эрикссона, чтобы тот помог ему улучшить память.[191] Как увеличить нашу способность запоминать информацию, пункты списка покупок, имена встреченных людей или точный порядок 52 карт? Ключ к успеху – осознанная практика. Установите конкретную цель, получайте быструю и точную обратную связь, вносите коррективы, а затем повторите попытку. И так много раз.
Конечно, информация о возможностях осознанной практики весьма вдохновляет. Она обращается к силе нашего характера – мы это можем. Нам нравится думать, что гениями не рождаются. Мы хотели бы верить, что даже Моцарту приходилось тренироваться долгие часы и что успех Эйнштейна обусловлен тем, что у него были хорошие учителя и сам он неустанно трудился. Нам нравится представлять, что Бобби Фишер не был существом из другого мира, а просто рано начал и упорно тренировался. Это заставляет нас думать, что у нас тоже есть надежда. Если Джошуа Фоер дошел от уровня новичка до чемпиона страны за один год, то я тоже смогу.[192]
Но давайте соблюдать осторожность. Сознательная практика – вряд ли панацея, как некоторым хотелось бы думать.
Во-первых, у нас накапливается все больше свидетельств того, что талант имеет значение – и большое. Исследователи из Университета Вандербильта обнаружили: маленькие дети, очень хорошо выполнявшие тесты на интеллект, значительно превосходили других и в дальнейшем. Очень высокие умственные способности действительно дают огромное преимущество в реальном мире – особенно там, где требования к сотруднику высоки.[193] Во-вторых, мы всегда можем подобрать примеры постфактум, оглянуться назад и сказать, что к успеху привели активные тренировки. В своей книге «Гении и аутсайдеры» Гладуэлл[194] приводит такие примеры, как «Битлз» и Билл Гейтс. «Битлз» практиковались долгие часы и выступали до поздней ночи в клубах Гамбурга и Ливерпуля, а Билл Гейтс в юные годы долгими часами просиживал над программированием компьютеров в Сиэтле. Однако автор упускает из виду, что миллионы людей практикуются не менее старательно, но не достигают успеха (психолога Стивена Пинкера подход Малкольма Гладуэлла просто сводит с ума: «Рассуждения в “Гениях и аутсайдерах” – тщательно подобранные истории, софистические рассуждения и ложные дихотомии, заставившие меня запылать»).[195]
