Джордж Сорос - Сорос о Соросе. Опережая перемены
Европейский механизм обменных курсов функционировал идеально в условиях, близких к равновесию, в течение более 10 лет. Но объединение Германии открыло фундаментальную ошибку в этом механизме, а именно Bundesbank, играет двойную роль – защитника внутренней кредитно-денежной стабильности и «якоря» европейской кредитно-денежной системы. Пока эти две роли согласуются друг с другом, проблем не возникает, но как только возникает конфликт, Bundesbank отдает предпочтение внутренним соображениям в ущерб своим международным обязанностям. Это было ясно продемонстрировано, например, в четверг, 29 июля, когда Bundesbank отказался понизить ставку дисконта для того, чтобы ослабить давление на французский франк. Можно утверждать, что у банка не было выбора в этом вопросе: он был обязан по закону, Конституции (Gmndgesetz), отдать абсолютный приоритет сохранению стоимости немецкой валюты. В этом смысле между европейским механизмом обменных курсов и Конституцией существует непримиримый конфликт.
Этот эпизод открыл еще одну фундаментальную ошибку в европейском механизме, а именно между обязательствами «якорной» валюты и валюты, которая попадает под ее давление, существует асимметрия. Все обязательства падают на слабую валюту. Следует здесь вспомнить, что в момент подписания Бреттон-Вудского соглашения Джон Мейнард Кейнс подчеркивал необходимость симметрии между сильным и слабым. Он основывал свои аргументы на опыте предвоенного периода. Текущая ситуация все больше напоминает этот период. Иногда кажется, что Кейнса просто не было на свете.
Это подводит меня к третьему элементу, а именно к ошибочной экономической и кредитно-денежной политике. Здесь следует винить не столько Bundesbank, сколько тех, кто противостоял ему, как, например, германское правительство, или тех, кто был жертвой его политики, как, например, Великобритания и Франция. Германское правительство, безусловно, несет ответственность прежде всего за создание внутреннего дисбаланса. Великобритания совершила огромную ошибку, присоединившись к европейскому механизму обменных курсов в октябре 1990 г. после объединения Германии. Она сделала это на основе аргументов, которые были выдвинуты в 1985 г., но против них серьезно возражала Маргарет Тэтчер. Когда ее позиции стали слабее, она в конце концов сдалась, но к тому времени аргументы, которые были истинными в 1985 г., стали более неприменимы. Поэтому Великобритания совершила две ошибки – одну в 1985 г., а другую в 1990 г.
Великобритания потерпела особенно жесткий удар вследствие введенного Bundesbank режима высоких процентный ставок, поскольку экономика была уже на стадии спада, когда страна присоединилась к европейскому механизму обменных курсов. То, что она была исключена из европейского механизма обменных курсов, принесло ей необходимое облегчение. Она должна была приветствовать это обстоятельство, но она была слишком озадачена и не могла реагировать. Она в итоге поступила совершенно правильно и понизила процентные ставки, но инициативу захватить не удалось. Это затруднило процесс восстановления доверия, и им будет труднее контролировать заработную плату, когда экономика опять пойдет в гору.
Можно было предполагать, что Франция учтет опыт Великобритании, но она оказалась еще менее гибкой. Можно посочувствовать усилиям в защиту политики, поддерживающей франк, поскольку французы долго и напряженно боролись за то, чтобы ввести эту политику Франция как раз ожидала результатов этой политики, повышения конкурентоспособности по отношению к Германии, когда награду вырвали прямо из рук после постоянных атак против франка. Но, поскольку политика усиления франка оказалась несостоятельной, стране потребовалось приспособить свой подход к новой ситуации. Вместо этого она добровольно придерживается режима, который оказался катастрофическим. Я думаю, что понимаю ее мотивы: она старается восстановить свои резервы и выплатить задолженность Banque de France перед Bundesbank, сложившуюся в результате попыток французского банка защитить паритет своей валюты. Но страна неверно определила приоритеты. Экономика Франции находится в серьезной депрессии, и ей необходимы низкие процентные ставки. Именно это вызвало августовский кризис. Попытки сохранить французский франк на уровне, близком к немецкой марке, саморазрушительны. Единственный способ создать сильный франк – создать сильную экономику
Сам Bundesbank весьма последовательно шел к своим целям, особенно если мы включим в перечень этих целей самосохранение, банк действовал удивительно успешно. Он оказался в невозможной ситуации после объединения Германии: внезапное увеличение денежной массы, огромный бюджетный дефицит и угроза его выживанию в качестве организации. И тем не менее он вышел победителем. Другой вопрос – стоит ли это принесенной жертвы – Европы, масштабной депрессии и краха европейского механизма обмена валют. Несколько месяцев назад я был убежден, что Bundesbank следует неверной кредитно-денежной политике даже во внутренних целях. Поскольку экономика Германии находится в фазе депрессии, кредитно-денежная политика должна была бы быть контрциклической. Bundesbank придерживался среднесрочных кредитно-денежных целей, но я думал, что М3[13] – который хорошо работал в качестве цели в условиях, близких к равновесию, оказался неподходящим для сегодняшней далекой от равновесия ситуации, а банк слишком упорно следовал курсу жесткой кредитно-денежной политики.
Но это было до расширения разницы между курсами валют в европейском механизме обмена валют. После этого марка выросла, германские долгосрочные облигации поднялись, и, помимо всего прочего, германская экономика показывает некоторые признаки подъема. Я должен признать, что я, скорее всего, заблуждался, и Bundesbank сможет до-стигнуть успеха в поисках оптимальной внутренней политики.
Но в любом случае это усиливает мой аргумент о том, что существует конфликт интересов между обязанностями Bundesbank и его ролью в качестве «якоря» европейской кредитно-денежной системы. События последних двух месяцев очевидно продемонстрировали, что потребности Германии и остальной части Европы весьма различны. Германия нуждается в низких процентных ставках по долгосрочным облигациям, поскольку она предоставляет займы на длительный срок, остальным странам Европы необходимы низкие процентные ставки по краткосрочным облигациям, поскольку им необходимо восстановить ликвидность банковской системы, низкие ставки необходимы для стимулирования экономической активности. Германия получила то, что ей было необходимо, но остальная часть Европы – нет.
