Джаред Коэн - Новый цифровой мир
Население, в свою очередь, получает своего рода страховку, которая гарантирует сохранность информации, выплату зарплат и безопасность баз данных со сведениями о населении страны и членах диаспоры. Оно охотнее подключится к процессу реконструкции, а бремя нецелевых расходов и коррупции, этих вечных спутников природных катаклизмов и вооруженных конфликтов, значительно снизится. Может пасть правительство, может разрушиться физическая инфраструктура, но виртуальные институты выживут.
Правительства, вынужденные работать в изгнании, будут делать это на совсем ином уровне, нежели правительства Польши, Бельгии и Франции, которые бежали в Лондон во время Второй мировой войны. При условии надежного функционирования виртуальных институтов эффективность и возможности удаленной работы по управлению страной станут беспрецедентными. Конечно, это вынужденный шаг, вызванный природным катаклизмом или затянувшимися гражданскими войнами. Представьте себе, что правительство Сомали не может больше работать в Могадишо (там слишком обострилась ситуация из-за того, что город захватили боевики «Аль-Шабааб», или из-за полного разрушения инфраструктуры в результате межкланового противостояния). При наличии виртуальных институтов чиновники на время переехали бы в другое место, даже за границу, и при этом оставили за собой некое подобие контроля над ситуацией в стране. Выплата зарплат, координация деятельности благотворительных организаций и иностранных доноров, открытое общение с населением позволит сохранить определенный кредит доверия общества. Конечно, виртуальное дистанционное управление всегда остается крайней мерой (ясно, что увеличение дистанции не может не сказаться на отношении людей к власти). Кроме того, успешность удаленной работы зависит от определенных условий. В частности, это быстрые, надежные и безопасные сети; технически совершенные платформы; 100-процентный доступ населения в интернет. Сегодня ни одна страна не готова к этому – и меньше всех Сомали, но, если начать выстраивать эти системы уже сейчас, в нужный момент ими можно будет воспользоваться.
Потенциальная возможность действовать удаленно может повлиять и на политических эмигрантов. Если публичным фигурам, живущим за пределами своих стран, понадобится канал связи с родиной (хорошо известно, как аятолла Хомейни записал в Париже аудиокассеты со своим обращением и они были тайно доставлены в Иран и распространены там), то сегодня есть множество быстрых, безопасных и эффективных способов. В будущем политики в изгнании смогут сформировать мощные и компетентные виртуальные институты и, как следствие, теневое правительство, которое будет взаимодействовать с населением страны и стараться отвечать его нуждам.
Это не такая большая натяжка, как может показаться. Благодаря интернету политики, которые живут за рубежом, будут гораздо меньше оторваны от своих соотечественников, чем прежде. Хорошо представляя тенденции и настроения в обществе, они смогут расширить свое влияние с помощью сообщений, рассчитанных на владельцев простых устройств и пользователей популярных платформ. Лидерам оппозиции не обязательно жить в одном городе, чтобы создать партию или движение: преодолеть придется только различия в идеологии, а не расстояния. А когда эти политики сформируют мощную базу поддержки и ви́дение будущего своей страны, то смогут связываться со сторонниками на родине и передавать им все необходимые материалы, причем делать это не пересекая ее границ, быстро, безопасно и так широко, что никакое правительство не сможет остановить этот информационный поток.
В борьбе за умы и сердца аудитории оппозиционные политики в изгнании будут использовать подконтрольные им виртуальные институты.
Представьте себе теневое правительство, которое из-за рубежа финансирует силы безопасности, состоящие из иностранных граждан и защищающие оплот оппозиции на родине. При этом его министерство здравоохранения находится в Париже (откуда управляет системой независимых госпиталей, координирует бесплатные кампании вакцинации, предлагает виртуальные медицинские программы, организует работу врачей, способных ставить диагнозы удаленно), а онлайн-школы и университеты размещены в Лондоне. Такое правительство в изгнании может организовать выборы в парламент, проведя в интернете и предвыборную кампанию, и голосование, причем парламентарии будут жить в разных странах, а видеотрансляцию заседаний в режиме реального времени смогут посмотреть миллионы пользователей по всему миру. Даже такого виртуального, но при этом реально функционирующего теневого кабинета может быть достаточно, чтобы население страны перестало поддерживать официальное правительство и перешло на сторону созданного и управляемого политиками, находящимися в изгнании.
Последняя отличительная черта прототипа реконструкции – весомый вклад интеллектуалов из диаспоры. Это характерная черта правительств в изгнании, однако теперь сфера деятельности соотечественников, живущих за рубежом, не будет ограничиваться лишь политикой или финансами. При наличии доступа в интернет будут сотрудничать, выполняя широкий круг задач, активисты по обе стороны границы. Члены диаспоры владеют бесценными знаниями и навыками, необходимыми для восстановления страны. Доступность коммуникационных технологий даст посткризисному обществу возможность воспользоваться этим богатым источником человеческого капитала. Признаки такого подхода уже проявляются. Представители сомалийской диаспоры активно использовали такие инструменты, как Google Map Maker, чтобы отмечать районы Африканского Рога, затронутые засухой 2011 года, и при этом составляли очень точные карты, что невозможно без знания обстановки и связей в местных сообществах.
В будущем мы станем свидетелями формирования своего рода корпуса резервистов из представителей диаспоры, организованного по профессиональному признаку: врачи, полицейские, строители, учителя и так далее. Власти страны будут стремиться получить информацию о сообществах соотечественников, живущих за рубежом (при условии, что они не враждебны существующему режиму), чтобы знать, какими навыками обладают его члены, и воспользоваться ими в трудные для родины времена.
Некоторые диаспоры сегодня гораздо более успешны, чем население их страны (это касается иранской, кубинской и ливанской диаспор, а также небольших групп вроде монов и сомалийцев). Но связи со своим отечеством поддерживает лишь часть сообществ. Остальные, осознанно или нет, сделали выбор в пользу новой родины – из-за бо́льших возможностей, безопасности и качества жизни. Однако по мере распространения мобильной связи и интернета разрыв между диаспорой и населением страны ее происхождения будет сокращаться, поскольку коммуникации и социальные сети укрепляют культурные, языковые и политические связи между этими группами. А те, чей отъезд попадает под определение «утечка мозгов», будут покидать страну пусть и бедную, с авторитарным режимом и отсутствием возможностей для самореализации, но с гораздо более развитыми коммуникациями, чем сегодня. Это значит, что на новом месте они смогут принести пользу и своей исторической родине, создав для нее виртуальную «экономику знаний», опираясь на образовательную систему, человеческий капитал и ресурсы развитых стран.
