Маршалл Голдсмит - Mojo. Как его получить, как его сохранить и как вернуть, если вы его потеряли
Их партнерство было идеальным – классический пример того, когда один плюс один равно трем, но как-то раз между ними все разладилось из-за одного контракта. Подробности здесь совершенно не важны, но суть в том, что Чак решил, что Ленни плохо отразил его интересы в одном из контрактов, и разозлился.
Некогда прекрасные партнеры вдруг стали обмениваться грозными телефонными звонками и электронными письмами. Дальше больше, и гордый собой Ленни однажды даже показал мне, какие изощренные ругательные письма он посылал Чаку.
– Но ведь это ребячество! – сказал я.
– Но он же не прав, – возразил Ленни. – Я даже не собирался его обманывать.
– Я в этом ничуть не сомневаюсь, но оскорбления никогда не заставят его переменить свое мнение. Тут нужно что-то другое, иначе разрушится ваше прекрасное партнерство, – объяснил я.
На следующий день Ленни позвонил мне.
– Я все понял, – сказал он, – сколько я знаю Чака, он все время нарывается на скандалы. По крайней мере один скандал в день он себе позволяет и любит потом об этом рассказывать. Если кто-то в кино громко жует попкорн за его спиной, он обязательно возмутится. Если в ресторане метрдотель сажает его за плохой столик или если ему принесут остывшее блюдо, он всегда выскажется. Он из тех, кто заставит официанта унести непонравившееся вино. Он ругается с водопроводчиками и электриками из-за размера оплаты, а с нью-йоркскими таксистами – потому что они не выбрали наилучший маршрут. Он считает, что люди, которые ему не перезванивают сразу, его не уважают. По сути, все, что случается с Чаком, – это проверка того, уважают его или нет. Только так он смотрит на мир.
В тот же день Ленни позвонил Чаку и сказал, что пора заканчивать «эту перестрелку». Затем сделал глубокий вдох и выдал Чаку все, что думает о его характере.
«Я даже знаю, как назвать то, что тебе мешает, – сказал Ленни. – Ты – Серийный Обижалка. Тебе нравится обижаться».
На другом конце провода надолго замолчали, затем Чак громко, почти истерично расхохотался и ответил: «Подожди, я расскажу жене. Ей такие штучки нравятся. Ну ты меня и уел!»
Оказалось, достаточно было придумать нужное слово, чтобы ссора закончилась. Ленни не только разгадал характер Чака, но и нашел ему такое название, которое Чаку пришлось по душе. Теперь Чак подписывает все свои электронные письма словом «Обижалка».
Что в имени нашем? Больше, чем мы думаем.
Инструмент № 14: выдайте друзьям индульгенцию на всю жизнь
У меня есть друг по имени Филлип, который не раз выручал меня в самых серьезных ситуациях. Благодаря его рекомендациям у меня появились три самых любимых клиента. Они до сих пор остаются моими лучшими друзьями, и (я в этом не сомневаюсь) дружба с ними позволила мне встретить и других прекрасных людей. Филлипу я обязан многим. Если бы не он, у меня никогда не было бы таких знакомых. Именно поэтому Филлип входит в мой список из примерно 50 человек, которым я как минимум раз в год выражаю свою благодарность за то, что они сделали мою жизнь лучше.
Филлип – интересный парень. Он изыскан, творчески одарен, обаятелен, но немного необязателен, когда речь идет о выполнении незначительных обещаний. Его идеи настолько хороши, что иногда оборачиваются большими деньгами, делая его вполне успешным человеком. Но все хорошее вдруг перечеркивается какими-то мелочами, которыми он всегда умеет вызвать раздражение. За все годы он неприятно удивил меня несколько раз, отменив, например, в последний момент наши встречи. Это, конечно, настолько незначительные поводы, что они не могли поколебать наши отношения.
Потом Филлип всегда каялся и извинялся, а я всегда принимал его извинения с такими словами: «Филлип, когда я кладу на весы то хорошее, что ты для меня сделал, и то, чем обидел, то хорошего настолько больше, что я выдаю тебе индульгенцию на всю жизнь». Ему становится легче на душе, мне становится еще легче (потому что прощать всегда приятно), и мы остаемся друзьями.
Вы можете возразить, что своим прощением я поощряю такое поведение Филлипа. Но речь здесь идет совсем о другом. Для меня это дело перспективы. Когда я анализирую поведение Филлипа, то спрашиваю себя: «Мне лучше или хуже оттого, что у меня такой друг?» (Этот вопрос я называю «вопросом Рональда Рейгана», поскольку в 1980 г. тот победил в президентской гонке, спрашивая избирателей: «Вы сейчас лучше живете, чем жили четыре года назад?» В 1984 г. он снова стал президентом, задавая тот же вопрос.) Мой ответ всегда будет в пользу Филлипа, поскольку он сделал для меня столько хорошего и я ему так благодарен, что готов простить все. И в этом сила «вечной индульгенции».
Теперь позвольте мне спросить вас: скольким людям в своей жизни вы готовы были все простить? И еще один: как вы считаете, это число велико или мало?
Мне кажется, что большинство людей решит, что это число должно быть больше. Моя догадка основана на том, что очень часто люди мне рассказывали, как «из-за непростительного поведения» рушилась дружба. Мы все слышали такие истории. И у каждого это случалось в жизни. Не исключено, что и мы сами творим совершенно неприглядные вещи и теряем друзей.
Это достаточно частая драма современной жизни. Однажды я ужинал со своим другом Эдвардом, успешным консультантом по вопросам управления. Я вспомнил нашего общего знакомого, с которым Эдварду случалось сотрудничать. Эдвард прервал меня и, размахивая вилкой, как мечом, воскликнул: «Я о нем больше не вспоминаю. Он для меня умер!»
Такое заявление меня озадачило, и я настоял, чтобы Эдвард поведал мне эту историю в подробностях. Что нужно было совершить, чтобы рухнула долголетняя и обоюдовыгодная дружба? Эдвард нарушил свой зарок не говорить об этом человеке и стал рассказывать мне историю, которая, как я думал, закончится грязным и отвратительным предательством. Однако, как оказалось, был всего лишь нарушен телефонный этикет. Бывший друг не известил Эдварда о своей встрече с человеком, с которым они оба имели деловые отношения. Это не было преступно – просто неэтично. Возможно, это было сделано даже ненамеренно, просто один из недосмотров весьма занятого человека. Но Эдвард по какой-то причине увидел в этом непростительную подлость.
«И все? – подумал я. – Один не сделанный телефонный звонок?»
Я задумался. А что, если бы Эдвард вместо того, чтобы обратить внимание на увиденную им (и, возможно, неверно истолкованную) оплошность, задал себе вопрос Рональда Рейгана: «Лучше или хуже стала моя жизнь оттого, что в моей жизни появился этот человек?» Если этот вопрос прозвучит, то они помирятся. Ведь каждый из нас хочет, чтобы число друзей увеличивалось, а не уменьшалось.
