Билл Лейн - Одержимость. Переворот в сфере коммуникаций GE
Джек не выносил всей той грязи, в которую Гэри умудрялся втянуть GE, включая антифеминистские разглагольствования и шумные напыщенные тирады на телевидении, хотя большинство этих высказываний, по моему мнению, были справедливыми.
Лорна, жена Гэри, которую я не знал и никогда не встречал, дала несколько интервью на телевидении, коснувшись вопросов деятельности GE Capital, о которых не имела ни малейшего понятия. Она исказила почти все, о чем рассуждала, говоря при этом очень уверенно.
Лорна производила впечатление приятной, средних лет жены светского нувориша, от которой избавлялись, но она была не согласна с предложенной ей жалкой суммой в 10–15 миллионов долларов. Без сомнения, она заслуживала большего, так как более десяти лет терпела рядом с собой такого человека. Но ставить себя наравне с Гэри, заработавшим все это огромное богатство, было просто глупо.
«Вы считаете, что умение хорошо одеться и сходить с мужем на прием – это тяжелый труд? В этом ее заслуга?» – задал Вендт вопрос на телевидении. Хороший вопрос, но ему он только навредил. Уэлч, как писали в газетах, был взбешен. Мне никогда не приходилось говорить с ним об этом, но я часто задумывался над тем, что спустя несколько лет ему пришлось пройти по той же глухой тропе к разводу, получившему чудовищную огласку в связи с попыткой жены разделить имущество пополам.
GE больше пострадала от тех баталий, которые имели место в связи с разводом Джека, чем Гэри. Хотя не думаю, что настолько ощутимо для компании в целом.
Когда обсуждался развод Вендта, акции шли вверх – на рынке «быков»,[54] – а семейные неприятности Джека сопровождались снижением акций на растущем «медвежьем» рынке.[55]
Джейн Уэлч получила в своей жизни больший кусок пирога, чем Лорна Вендт. Ведь она играла роль первой леди, сопровождая Джека в Белый дом, в Индию, бывала с ним в самых богатых, знаменитых и влиятельных кругах Европы, связанных бизнесом с GE.
Меня веселил ее алабамский акцент, особенно в сравнении с высоким голосом Джека, говорящего в нос, с произношением, характерным для Салема. Наверное, иностранцам, когда Джек с женой приходили вместе, это тоже казалось смешным.
Но Джейн была яркой, с изысканными манерами, дружелюбной, привлекательной и очень милой со мной.
На одном из последних собраний акционеров с участием Джека Джейн, которая была настоящей звездой на этих мероприятиях, сопровождала меня во время приема, представляя то одному, то другому, в том числе и взрослым детям Джека, которых я прежде не видел.
Поймав на себе ее взгляд, я подумал, что, вероятно, она хотела бы пообщаться с кем-то из совета директоров, например Роджером Пенске, сенатором Сэмом Нанном или кем-то еще.
Но она ходила минут десять рядом со мной и ни с кем больше, что очень подняло меня в глазах окружающих.
Такие моменты не забываются.
Но вернемся к Гэри Вендту. В конце 1998 года Уэлч, который явно не хотел оставлять своему преемнику эту неуправляемую бомбу замедленного действия, сделал то, что считал необходимым, и распрощался с Гэри.
В день, когда это объявили, Джек вызвал меня по телефону по какому-то вопросу, связанному с предстоящим через неделю-две собранием в «Бока-Ратоне». И мне удалось спросить:
– Джек, как получилось, что вы уволили Гэри? Вы ведь всегда говорили, что он самый толковый человек в GE.
– Да, но он не разделял наших ценностей.
– Каких же ценностей он не разделял?
– Очень многих! У вас есть карточка с вашими ценностями?
– Думаю, да, – я принялся неистово рыться в своем бумажнике в поисках карточки. – Вот она.
– Прекрасно, читайте их. У меня нет с собой своей.
– Так. Первая – несгибаемая прямота.
– Да, это у него есть, – с некоторым раздражением заметил Уэлч.
– Следующая – стремиться к превосходству и ненавидеть бюрократизм.
– И здесь у него все в порядке, – в голосе Уэлча послышалось еще большее раздражение.
– Быть открытым к любым новым идеям.
– А этого у него нет, он никого не хотел слушать, – теперь Джек был явно счастлив.
– Держаться непринужденно.
– Абсолютно нет. Никогда, – теперь он был еще счастливее.
Джек подсчитал, сколько было отрицательных ответов, но все это его утомило, и он предложил встретиться по остальным вопросам еще раз, позднее.
Потом мы встретились еще раз в конференц-зале, обсудили то, что собирались, он поблагодарил меня, как обычно. Уходя, я сказал:
– И все же не понимаю, почему вы уволили самого толкового парня в GE.
– По причине того, как он обращался с людьми!
– А как он с ними обращался? Мы всегда с ним ладили.
– С людьми, которые готовили ему выступления.
Я подумал: «Кажется, мы добрались до чего-то».
– Он плохо с ними обращался?
– Представьте, что вы – это они. А я буду Гэри. О боже, чем я занимаюсь!
Я сел, взял какие-то бумаги, лежавшие передо мной, и принялся читать их вслух. Джек, сидя рядом, придал лицу вежливое, заинтересованное выражение, послушал полминуты, потом взял газету, развернулся спиной ко мне и начал читать, одобрительно бормоча что-то.
Затем он повернулся ко мне, когда я как бы закончил презентацию, и сказал:
– Вот так он и делает, а то еще и похуже что-нибудь. Он грызет пластиковые одноразовые стаканчики!
Да, действительно, у него была такая привычка: он грыз пластиковые стаканчики из-под кофе, сплевывая в них кусочки пластика, на глазах выступающих перед ним сотрудников. А мог сделать что-нибудь и похлеще.
Иногда во время деловых презентаций он позволял себе оскорбительные выходки. Однажды, слушая презентацию какого-то бедняги о совершении сделки с недвижимостью, Вендт вдруг выхватил у него из рук лист бумаги с написанным на нем текстом, скомкал его, засунул себе в рот и изжевал!
Я с интересом наблюдал за Гэри, так же как и за Уэлчем, используя любую возможность. По обыкновению, как мне полагалось, я сидел в конце аудитории, знаменитой «Ямы» в Кротонвилле, на собрании членов правления. Гэри обычно располагался впереди меня через несколько рядов. Он не проявлял особого интереса к презентациям, разве что только к выступлению Джека и Ларри Боссиди.
Обычно после первых двух докладов Вендт начинал заниматься своей почтой (бумажной) и, как я заметил, своими опционами, подсчитывая их стоимость, что было приятным занятием в 90-е годы в GE. Он никогда не вставал и не выходил из зала.
Несоблюдение субординации имеет свои пределы, но здесь он уже вышел за все допустимые рамки. Джеку пришлось поговорить с ним.
После одного из собраний в «Бока-Ратоне» я оказался с Гэри в одном карте для гольфа. Я сидел на месте водителя, пока мы слушали краткий инструктаж. Гэри был очень нетерпелив и громко выкрикивал:
