Андре Шиффрин - Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать
Крупные издательства существовали всегда. Оглядываясь на XIX век, мы обнаруживаем, что и тогда продажа книг приносила значительную прибыль — суммы, которые при пересчете на душу населения часто превышают доходы нынешних издателей. Но историю книжного дела не следует сводить к сухой статистике продаж — всегда надо смотреть, что именно издается, насколько широк ассортимент, а также какие новые идеи, облеченные в форму художественной либо документально-публицистической и научной литературы, предлагаются читателю. Кроме того, необходимо анализировать проблему взаимодействия высокой культуры с массовой аудиторией в эпоху продолжающейся индустриализации. Как изменились сами издательства и чем это обернулось для людей, занятых в книжном деле?
При написании этой книги мне были бы очень полезны детальные исследования, где на основе документов описывались бы практические последствия произошедших перемен. Увы, работ по истории американского книгоиздания в целом существует очень мало — причем в большинстве случаев это чрезмерно обобщенные обзоры. Мемуары и биографии известных английских и американских издателей тоже, как ни странно, можно буквально сосчитать по пальцам Есть кое-какие книги по истории отдельных издательств. Некоторые — например книга Юджина Эксмена о «Харперз»[9] — заслуживают похвалы за откровенность и увлекательность; другие скорее относятся к жанру рекламы и паблисити. Книга, которую вы сейчас держите в руках, в основном опирается на мой личный опыт издательской деятельности. Я также опросил множество своих коллег в США и за рубежом о том, как перемены в отрасли сказались на их профессиональной деятельности.
Этой книгой я хотел бы вписать свою краткую, но, надеюсь, красноречивую главу в будущую историю книгоиздания, сосредоточившись на метаморфозах американского издательского мира за последние полвека. За отправную точку я беру начало 40-х годов XX века, когда при деятельном участии моего отца Жака Шиффрина в Нью-Йорке было основано маленькое эмигрантское издательство под названием «Пантеон букс» («Pantheon Books»). В течение двадцати лет своего независимого существования это издательство знакомило американского читателя с множеством произведений европейских авторов. В силу обстоятельств, о которых будет подробнее сказано ниже, я неожиданно для себя стал сотрудником издательства, основанного отцом. За тридцать лет работы в «Пантеоне» я был очевидцем чуть ли не всех триумфов и фиаско независимого книгоиздания, пока, наконец, прямо на моих глазах оно не утратило господствующие позиции в отрасли. События последних нескольких лет продемонстрировали, что участь, постигшая «Пантеон», отнюдь не является исключением из правил. Произошедшее с ним интересно как ранний пример того, что ныне переросло в общую закономерность.
До «Пантеона» я работал в «Нью америкэн лайбрэри» («New American Library») — «Новой американской библиотеке», одном из крупнейших американских издательств, которые специализировались на массовых изданиях в мягкой обложке. «Нью америкэн лайбрэри» принадлежала прославленной английской компании «Пенгуин букс» и вдохновлялась ее идеями. Опыт работы в этой фирме позволяет мне судить о метаморфозах коммерческого книгоиздания, особенно в США и Великобритании, — метаморфозах, которые, как мне кажется, составляют одну из важных глав истории массовой культуры. Десять лет тому назад я ушел из «Пантеона» и создал небольшое, независимое, старающееся служить общественным интересам издательство «Нью пресс» («New Press»). Судя по первым годам его существования, альтернатива крепнущему контролю концернов над издательским делом все-таки возможна.
И в Америке, и в Европе профессия издателя уже не один век традиционно ассоциируется с активным участием в политической и интеллектуальной жизни. Издатели всегда гордились своим умением балансировать между необходимостью зарабатывать деньги и возможностью выпускать достойные книги. Однако в последнее время, когда в книжном мире принялись хозяйничать новые собственники, это равновесие нарушилось. Теперь мы все чаще сталкиваемся с картиной, когда владелец издательства одержим только одним: заработать денег, и чем больше, тем лучше. Широко распространено мнение, будто методы, обеспечивающие высокую рентабельность индустрии развлечений, окажутся столь же успешны в приложении к книгоизданию. Критерии индустрии развлечений отразились и на списках бестселлеров: на верхних позициях оказываются книги все более узкого ассортимента — в основном так называемые «издания о стиле жизни»[10], а также книги знаменитостей и о знаменитостях, не имеющие особой интеллектуальной или эстетической ценности.
В первой половине XX века утверждение, будто массы жаждут только развлечений, не считалось непоколебимой истиной (хотя еще в 30—40-е годы Джордж Оруэлл в «1984» и Олдос Хаксли в «Дивном новом мире» с удивительной прозорливостью предсказали появление общества, живущего по этому закону). В ту эпоху многие издатели видели свое предназначение в том, чтобы завоевать широкую аудиторию за счет издания серьезных книг. В период Второй мировой войны книгоиздание вносило свой посильный вклад в борьбу с врагом, стараясь как воодушевить, так и развлечь усталых заводских рабочих и солдат. Эта атмосфера оптимистичной гражданственной ангажированности сохранялась до начала «холодной войны», когда книгоиздание, следуя примеру СМИ, принялось возводить бастионы между враждебными лагерями, на которые распался мир.
Окончание «холодной войны» не имело положительных последствий ни для книгоиздания, ни для, сказать по чести, прочих областей культуры. Социалистические страны и страны «третьего мира» практически перестали пробуждать в нас любопытство — а ведь именно это любопытство было побудительным стимулом для появления многих замечательных и серьезных книг. Зато на наших глазах сформировалась новая идеология, пришедшая на смену концепции «западная демократия против советского блока». Надежда на рынок, уверенность в его способности преодолеть любые препятствия, готовность пожертвовать ради него всеми другими ценностями — а порой и вера, что рынок есть нечто наподобие демократии потребителей, — вот что сделалось краеугольным камнем издательской деятельности.
Не будет преувеличением сказать, что за последние десять лет книгоиздание изменилось больше, чем за все предшествующее столетие. Перемены наиболее заметны в англоязычных странах — в тех самых регионах, где впервые дают о себе знать тенденции, которые вскоре почти наверняка перекинутся на остальной мир. До самого последнего времени среди издательств преобладали небольшие семейные фирмы, довольствующиеся скромными прибылями от деятельности, которую сами издатели привыкли считать частью интеллектуальной и культурной жизни. Ныне же издателей загоняют в прокрустово ложе и заставляют выбирать между двумя узкими амплуа: либо развлекать публику, либо снабжать ее сухой информацией. Для литераторов с «необщими» голосами или авторов, выдвигающих новые, спорные концепции, почти не остается места.
