Питер Тиль - Стартап (курс CS183) - Стэнфорд, весна 2012 г.
Питер Тиль: Ну, так кто, по-твоему, займется этим? Кто будет ковать наше технологическое будущее?
Майкл Вассар: Ты. (смеется)
Питер Тиль: (пауза) Майкл… предполагается, что ты будешь мотивировать людей в этой аудитории…
Майкл Вассар: Но я говорю серьезно. Таких людей немного. Ты, Элон, Шон…
Соня Аррисон: По моему мнению, инновации приходят из двух источников: сверху вниз и снизу вверх. Существует огромное DIY-комьюнити в биологии. Эти любители работают в лабораториях, которые они устроили у себя на кухнях и в подвалах. На другом конце спектра находится DARPA (Defense Advanced Research Projects Agency (Aгентство передовых оборонных исследовательских проектов; ведомство, которое ищет и финансирует перспективные проекты в области технологий – прим.перев.) которое тратит кучу денег, пытаясь вывести новые организмы.
Ученые из разных стран общаются друг с другом, совместно работая над комплексными проектами в области биологии. И эта взаимосвязанность играет очень важную роль. Совокупно эти взаимодействия принесут нужныеизменение.
Обри ди Грей: Не согласен. Мой ответ — Опра Уинфри.
Да, есть немного таких людей, как Питер. Очень мало таких людей-прорицателей, которые реально могут внести важные изменения на ранней стадии формирования проектов. Но еще есть довольно много людей с таким образом мышления, как у Питера, которые не делают этого. Это не означает, что эти люди не понимают проблемы или значение технологий. Они очень хорошо все это понимают. Но их сдерживает общественное мнение. Они возможно не могут внятно объяснить это самим себе… Но они нутром чувствуют эмоциональную блокаду, которую поднимают вокруг них другие люди. Хорошее финансовое положение не означает, что ты не боишься, когда люди над тобой смеются. Многие потенциальные прорицатели воздерживаются от действий только потому, что не сопротивляются давлению общества.… Вот почему так критически важны те люди, кто формирует мнение большинства. Возможно, что ни одна другая группа людей не может сделать для революционных технологий будущего больше.
Пересиливая сопротивление общественности и влияя на дискурс, эти люди могут побудить любого строить технологию. Если мы сможем изменить общественное мнение, крупные благотворители могут запустить этот механизм.
Майкл Вассар: Я не думаю, что прогресс будет инициироваться сверху или снизу, ну правда. Отдельные меценаты, которые сосредоточены на каких-то конкретных вещах, как, например, Пол Аллен, конечно, делают хорошее дело. Но они реально не ускоряют будущее; они в большей степени ускоряют отдельный поток в надежде, что это ускорит приход будущего.
Ощущение такое, что эти люди никак друг с другом не сверяют часы. Исторически, подход «сверху вниз» не работает. И подход «снизу вверх» тоже. Изменения происходят где-то посередине – сообщества типа квакеров, королевского общества или отцов-основателей (имеется в виду группа политиков, стоявшая у истоков основания США, http://en.wikipedia.org/wiki/Founding_Fathers_of_the_United_States — прим. перев.) Эти эффективные группы насчитывали несколько десятков или несколько сотен членов. Почти никогда не бывает гениев, работающих в одиночку.
И это почти никогда не департаменты обороны или большие институты. Вам нужны зависимость и доверие. Эти особенности не могут быть в одном человеке или у миллионов.
Питер Тиль: Существует три точки зрения на то, кто определяет будущее: комбинация «сверху вниз» и «снизу вверх», творцы общественного мнения и сообщества. Давайте поработаем с идеей Майкла про сообщества. Представьте, что это всего лишь маленькая группа людей, работающих в технологической сфере, которая продвигает свои идеи.
Обри ди Грей: Я думаю, что довод про сообщества правильный. Майкл прав в том, что один человек ничего не изменит. Тут очень много зависит от инфраструктуры. В биологии работы обходятся в порядочную сумму денег. Разработка алгоритмов тоже может быть довольно дорогостоящей. Люди должны встраивать себя в сеть денежных потоков, неважно, идет ли речь о финансировании из средств предпринимателей, филантропов или общественности. Но действительно радикальные технологии, которые обсуждались на этом занятии, настолько ранние, что помощь филантропов будет, вероятно, играть ключевую роль еще некоторое время. Это может быстро измениться, если эти технологии сильно продвинутся, и больше людей увидят в них коммерческую живучесть. Когда общественное мнение поменяется, люди, которые захотят, чтобы их избрали, будут финансировать те вещи, которые хочет общественность, и мы увидим, что эти вещи начнут финансироваться больше.
Соня Аррисон: В каком-то смысле, желание видеть только один источник прогресса ошибочно. Прогресс может появиться, и обычно так и происходит, из многих сфер. Вещи взаимосвязаны. Идеи вырастают друг из друга, и часто идеи, которые казались непригодными, позднее могут сработать.
Вопрос из аудитории: Мы знаем, что в прошлом происходил прогресс. Но довольно редко этот прогресс выглядел так, как люди предполагали вначале. Так откуда вы знаете, что ваши заявления о том, как прогресс будет осуществляться в будущем, верны? Что вы думаете о расхожем мнении, что “большинство дискуссий о будущем — это или фантазии или хрень”?
Майкл Вассар: Люди привыкли прогнозировать будущее довольно определенным образом. Представьте, что вы ищете нефть. Это подразумевает довольно конкретный прогноз: в таком-то месте находится столько-то нефти, которая кончится через столько-то лет. Основная масса людей перестала это делать. Недавняя научная фантастика собирается сделать немного больше, чем научная фантастика прошлого.
Обычно было трудно предсказать далекое будущее. Возможно, относительно легко предсказать, что будет к концу 2020х годов, основываясь на предыдущем опыте. Но необычайно тяжело делать какие-то утверждения про 2040 год.
До эры кино и масс-медиа люди умели предсказывать будущее гораздо лучше. Они использовали логику и анализ трендов, а не то, что круто выглядит на большом экране. Современные прогнозы будущего больше нацелены на то, чтобы выглядеть вероятными, чем на то, чтобы делать обоснованные и точные прогнозы.
Смотрите на вещи, как у Нила Стивенсона в «Лавине» – там кое-где хорошая абстракция, кое-где сатира. Много деталей, которые, вероятно не будут такими в конце 2020х. Но мы можем воспринимать их как настолько же обоснованные, как и курцвеловские описания возможного будущего технологий.
Соня Аррисон: Этот вопрос в конечном итоге говорит “Окей, куча людей в прошлом ошиблась насчет будущего, поэтому зачем нам сейчас вообще говорить об этом?” Это нонсенс. Да, люди будут ошибаться. Но мы не говорим о догадках из серии “пальцем в небо”. Мы говорим о том, что есть сейчас и отталкиваемся от этого. Это не научная фантастика. Генная технология и терапия уже существуют.
Да, мы можем создать жизнеспособный код, как это продемонстрировал Крейг Вентер. Вопрос в том, сколько времени это займет, и насколько быстро мы сможем продвигаться вперед. Это вопросы, на которые трудно ответить. Но это не значит, что об этом не надо думать. Мы обязаны думать об этом. Тот факт, что у людей разные точки зрения, никак не обесценивает проект.
Вопрос из аудитории: Будущее будет научной или инженерной проблемой?
Обри ди Грей: Если так ставить вопрос – то мы ровно посередине. В медицине и вычислениях, например, мы видим переход от подходов, основанных на исследованиях и науке, к инженерному подходу.
Майкл Вассар: Наука имеет большее значение, чем инженерия.
Но говорить проще о последней. То есть некто должен использовать инженерию, чтобы отстранить 99.9% людей, которые не имеют представления о том, что происходит. Но затем этот некто должен погрузиться в науку вместе с оставшимися 0.1%. Вот откуда придут успехи.
Соня Аррисон: Еще есть проблема агрегирования знаний. Одному человеку трудно или невозможно знать все. И получается, что люди не знают, чем занимаются другие, поэтому иногда они работают над одним и тем же или чем-нибудь избыточным. С помощью компьютеров можно лучше организовать знания, относятся ли они к науке или инженерии.
Вопрос из аудитории: В области железа закон Мура, похоже, сохранит актуальность. Но в области программного обеспечения, процесс разработки и сотрудничества, кажется, будет улучшаться только линейно. Это проблема поиска средств ускорения или мы имеем дело с каким-то скрытым пределом в этой области?
