Джордж Акерлоф - Spiritus Аnimalis, или Как человеческая психология управляет экономикой
Часть первая
Иррациональное начало, или Spiritus Animalis
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Доверие и его мультипликаторы
Несколько лет назад соавтор этой книги Джордж Акерлоф присутствовал при одном застольном разговоре. Речь зашла о его дальнем — седьмая вода на киселе — родственнике, с которым он встречался лишь на свадьбах кого-то из членов семьи. В разгар жилищного бума он вроде как купил дом в Тронхейме за миллион с лишним долларов. Безумные деньги если не для Нью-Йорка, Токио, Лондона, Сан-Франциско, Берлина или Осло, то уж точно для населенного пункта, расположенного далеко на побережье Норвегии и претендующего на звание одного из самых северных городов на Земле. К тому же дом мало напоминал особняк, да и расположен он был на окраине города.
Недавно мы обсудили эту историю и пришли к выводу, что Акерлоф напрасно сразу не уделил ей большего внимания. Ведь этот, на первый взгляд, курьез стоило бы проанализировать в более широком рыночном контексте.
Мы решили, что этот незначительный случай заслуживает тщательного рассмотрения, поскольку он иллюстрирует стереотипы, стоящие за взлетами и падениями экономики и, в частности, за связанными друг с другом кризисами доверия и кредитной системы, охватившими чуть не весь мир.
ДовериеЕсли верить газетам и экономическим телеобозревателям, когда экономика входит в рецессию, первым делом необходимо «восстановить доверие». Таковым было намерение Джона Пирпонта Моргана после биржевого краха 1902 г., когда он сколотил пул банкиров, чтобы делать инвестиции на бирже. Ту же стратегию он применил и в 1907 г.[17] Примерно так же действовал во время Великой депрессии Франклин Рузвельт. «Единственное, что должно внушать нам страх, — заявил он в своем инаугурационном обращении в 1933 г., — это неумение противостоять чувству страха». И добавил: «На нас ведь не обрушилась ни чума, ни полчища саранчи».
Со времен основания США любые экономические ухудшения приписывались утрате доверия. Экономисты по-своему понимают это слово. Доверию, как и многим другим явлениям, свойственно равновесие двух (или больше) противоположных начал[18]. Например, если большинство жителей Нового Орлеана не захотят восстанавливать свои дома после урагана Катрина, то и остальные не станут этого делать: кому охота жить среди запустения, без соседей, без магазинов? Но если многие начнут заново отстраиваться, то и остальные захотят того же. То есть бывает «хорошее» равновесие (когда начинают отстраиваться), и тогда мы говорим о наличии доверия, или уверенности. А может быть и «плохое» — когда доверия нет. В этом смысле доверие — это просто предсказание: при высоком его уровне люди с оптимизмом смотрят в будущее, при низком — с пессимизмом.
Словарное значение слова confidence — «вера, доверие, уверенность». Оно происходит от латинского fido, что означает «я доверяю». Кризис доверия, в котором мы сейчас пребываем, называют еще кредитным кризисом. А слово «кредит» произошло от латинского credo, что означает «я верю».
Эти смысловые тонкости позволяют утверждать, что в позиции экономистов, основанной на простом равновесии, или на противопоставлении оптимизма и пессимизма, имеется существенное упущение[19]. Экономисты лишь отчасти уловили то, что подразумевается под верой и доверием. Они исходят из того, что доверие рационально: люди используют доступную им информацию, чтобы составить прогноз, а затем на его основе принять решение. Конечно же, нередко решения принимаются именно так. Но доверие выходит за пределы рационального. Более того, человек, по-настоящему доверчивый, зачастую игнорирует, а то и сознательно отвергает определенную информацию. Даже если он ее воспримет, не факт, что действовать станет с ее учетом. Руководствоваться он будет только тем, что, как он верит, является правдой.
Если доверие понимать именно так, тогда сразу становится понятно, почему его изменение играет столь важную роль в экономических циклах. В хорошие времена люди преисполнены веры, они принимают решения не раздумывая: инстинкты подсказывают им, что впереди успех. Всякие сомнения они в себе подавляют. Стоимость активов высока, а будет еще выше. Пока у людей сохраняется такое доверие, опрометчивость их решений остается незаметной. Но, как только доверие уходит, пелена иллюзии спадает и неразумие предстает во всей своей неприглядной наготе.
Доверие как поведение, выходящее за рамки рационального подхода к принятию решений, играет важную роль в макроэкономике[20]. Когда доверие людей высоко, они, не раздумывая, покупают, когда низко — начинают продавать. История экономики изобилует примерами цикличности подобных настроений. Кому не случалось во время пеших походов набрести на заброшенную железнодорожную ветку — свидетельство чьей-то несбывшейся мечты проложить дорогу к богатству и процветанию? Кто не слышал о великом тюльпановом безумии, охватившем Голландию в XVII веке? Кстати, эта страна знаменита своими крепкими бюргерами, увековеченными Рембрандтом, и осторожность (подчас избыточная до карикатурности) считается национальной чертой голландцев. Кто не знает, что даже Исаак Ньютон, отец современной физики и математического анализа, в начале XVIII века потерял целое состояние из-за краха финансовой пирамиды «Компании Южных морей»?
Тут самое время вернуться к Тронхейму. Джордж Акерлоф неверно интерпретировал историю своего дальнего родственника, который обзавелся домом ценой в миллион долларов. Он мог бы понять, что стоимость жилья в Тронхейме не только отражает несуразно высокие цены на недвижимость в Скандинавии, но показывает: пузырь возник на рынке недвижимости всего мира. Акерлоф повел себя слишком доверчиво.
И это, в свою очередь, возвращает нас к кейнсианской концепции иррационального начала. Принимая серьезные инвестиционные решения, человек неизбежно полагается на веру. Между тем общепринятая экономическая теория предполагает нечто совсем иное. Она рассматривает некий механический процесс принятия рационального решения: человек рассматривает все имеющиеся варианты, вычисляет, насколько вероятен каждый из них, просчитывает их последствия, определяет наиболее выгодные и затем делает выбор.
Но можем ли мы проделать все это в действительности? В состоянии ли мы точно определить все последствия и вероятности? Или же, напротив, принимаем экономические решения — какие активы приобретать и сохранять, — руководствуясь соображениями доверия? Разве не уверенность в собственном опыте помогает нам решить, когда перевернуть блинчик на сковородке или как сделать удар в гольфе? Большинство решений — не исключая и важнейшие — мы принимаем, просто потому, что они «кажутся верными». Джек Уэлч, многолетний генеральный директор General Electric и один из самых успешных топ-менеджеров в мире (который еще появится на страницах этой книги), утверждает, что такие решения принимаются «нутром».
