Ручир Шарма - Прорывные экономики. В поисках следующего экономического чуда
Сегодня на черном рынке ведется такая огромная часть бизнеса – по приблизительным оценкам, до 20 процентов от общего объема операций, – что Турция пока оставила попытки обложения физических или юридических лиц бо2льшими налогами. Почти 80 процентов государственных доходов сегодня поступает в казну от косвенных налогов, выплачиваемых несколькими наиболее жестко регулируемыми государством отраслями: телекоммуникационной, автомобилестроительной, газобензиновой. В результате автомобили в Турции стоят дороже, чем где-либо в Европе, а бензин так же дорог, как в странах ЕС. Еще один большой источник госбюджета представляют собой так называемые «налоги на пороки» – на товары, не рекомендуемые исламом, – но введены они скорее по практическим, нежели религиозным соображениям, ибо алкоголь продается тут через регулируемые государством специализированные магазины, которые никак не могут скрыться от налоговиков.
Наверное, в мире не найдется ни одной другой страны, которая в деле государственного финансирования так сильно полагается на косвенное налогообложение в считаных целевых отраслях. Эта очень редкая система построена для того, чтобы избегать столкновений со злостными неплательщиками налогов, вместо того чтобы бороться с ними, и в ближайшее время данная ситуация вряд ли изменится, поскольку правительство Эрдогана не склонно создавать еще одну точку конфронтации со светской деловой элитой. Когда одного преуспевающего турецкого бизнесмена недавно спросили, боится ли он, что ПСР резко повысит налоги, он ответил: «Вряд ли, они ведь знают, что пока могут действовать только очень и очень осторожно».
Турецкая модель
Сегодня ПСР наслаждается новым статусом Турции, уверенно главенствующей в своем регионе; партия открыто поддержала все демократические революции, вспыхнувшие с начала 2011 года в ряде арабских стран. Например, задолго до того, как стал очевиден исход народных выступлений, Эрдоган призвал уйти в отставку Хосни Мубарака – диктатора Египта, страны, которая больше, чем любая другая страна мира, и по размеру, и по былому статусу регионального лидера, и по амбициям подходит на роль «второй Турции». В марте 2011 года Гюль отправился в Египет и устроил в турецком посольстве в Каире большой прием, на который при его негласном благословении явились все основные участники разворачивающейся драмы египетского народного бунта. Даже консервативные «Братья-мусульмане» пришли пообщаться с президентом Гюлем, чтобы узнать, как Египту повторить экономический успех Турции.
А чуть позже, в начале осени того же года, премьер-министр Эрдоган приветствовал в Каире огромные толпы египтян, скандировавших: «Египет, Турция – единый кулак». Эрдогана встречали тут с огромным восторгом, как символ грандиозных достижений, которых может добиться мусульманская страна за одно десятилетие после глубочайшего политико-экономического кризиса. Сегодня Египет действительно во многом напоминает Турцию на момент прихода к власти Эрдогана: доход на душу населения чуть менее 3 тысяч долларов; большое и молодое население в почти 75 миллионов человек; отсутствие богатых природных ресурсов, но выгодная стратегическая позиция на важнейшем с геополитической точки зрения водном пути (Суэцкий канал); политическая система, только что открывшая двери для исламских партий; и измученная инфляцией экономика, нуждающаяся в лидере, знающем, как дать толчок бурному экономическому развитию.
Во время моей встречи в сентябре 2011 года заместитель премьер-министра Египта Хазем Аль-Баблави признался мне: «Параллели с Турцией вселяют в нас большие надежды». И добавил, что выступление Эрдогана в Каире с призывом к Египту стать «светским государством» и ограничить роль ислама в частной жизни было весьма вдохновляющим для египетского народа. «Не бойтесь секуляризма, – сказал тогда Эрдоган. – Египтянам, которые считают, что секуляризм означает полное отделение религии от государства или создание государства неверных, я говорю: вы ошибаетесь… Секуляризм означает уважение ко всем религиям. Если в стране проповедуются идеи антиклерикализма, все общество может чувствовать себя в полной безопасности; это значит, что и атеисты, и набожные граждане находятся под защитой верховенства права».
Столь верная и взвешенная оценка важности умеренного отношения к светскому аспекту жизни из уст лидера партии, возникшей в результате многих десятилетий борьбы с автократией светского режима Ататюрка, действительно очень впечатляет. Это отношение характерно для страны, уверенно вставшей на путь нормального развития, и оно дает все основания рассчитывать на то, что Турция станет еще одной прорывной нацией текущего десятилетия.
Глава 11
Медовый месяц без начала и конца
Вот загвоздка: оказывается, у расовой интеграции есть реальные пределы, и за рамки офисной среды она почему-то почти не простирается. Красноречивое доказательство: в превосходных ресторанах Южной Африки редко встретишь чернокожего посетителя
В 2003 году ЮАР готовилась к празднованию десятилетнего юбилея великого события – окончания в 1994 году правления белого меньшинства, – но при этом страна страдала от осознания вины в соучастии в жестоком преступлении. По соседству, прямо за рекой Лимпопо, разваливалась на куски многострадальная Зимбабве. Учитывая характерную для обеих стран долгую историю жесточайших расовых распрей, многие наблюдатели были уверены, что ЮАР тоже рано или поздно скатится к насильственным требованиям, чтобы белые наконец поделились богатством с миллионами чернокожих, по-прежнему прозябающих в нищете, без работы и собственной земли. И вот, в марте 2003 года я решил поехать в ЮАР и лично убедиться, насколько обоснованны эти мрачные предсказания.
Я прибыл в Кейптаун в воскресенье и первым делом отправился на остров Роббен, где в прошлом находилась печально знаменитая исправительная колония «Роббен-Айленд», в которой десятилетиями томились Нельсон Мандела и другие лидеры «черного» освободительного движения. Убогие тюремные камеры показались мне истинным символом угнетения мрачной эпохи апартеида, но, к своему немалому удивлению, я увидел, что многие белые, бывшие тюремные охранники, и сейчас живут на острове по соседству с немногочисленными бывшими чернокожими заключенными, которые теперь работают гидами и водят по острову толпы туристов вроде меня. Иными словами, бывшие заключенные мирно, без малейших признаков неминуемого всплеска негативных эмоций, сосуществовали со своими бывшими тюремщиками. Иными словами, остров Роббен оказался материальным воплощением ментальности «забудь прошлое и живи будущим», типичной для большинства жителей ЮАР, – настроения, эхом преследовавшего меня во время всего моего последующего путешествия по стране, от города Порт-Элизабет на самом кончике восточного мыса до Претории на севере.
![Константин Костин - Моя понимать [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
