Томас Фридман - Плоский мир: краткая история ХХI века
С этой целью я посвятил следующие три главы книги описанию того, как выравнивание мира и тройное слияние повлияют на жизнь американцев, на судьбу развивающихся стран и на экономическую деятельность компаний.
Приготовьтесь: плоский мир ждет вас.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
АМЕРИКА И ПЛОСКИЙ МИР.
АМЕРИКА И СВОБОДА ТОРГОВЛИ
ПО–ПРЕЖНЕМУ ЛИ ПРАВ РИКАРДО?
Как американцу, никогда не сомневавшемуся в преимуществах свободной торговли, после путешествия в Индию мне пришлось ответить на один важный вопрос: стоит ли по–прежнему безоглядно верить в свободу торговли в плоском мире? Эта проблема требовала немедленного решения — не только потому, что стала предметом жаркой дискуссии во время президентской кампании 2004 года, но и потому, что от моего ответа должно было зависеть все мое отношение к плоскому миру. Я прекрасно понимал, что свободный рыночный обмен необязательно положительно скажется на всех американцах и что наше общество должно будет помочь тем, кто пострадал по его вине. Но для меня ключевым вопросом был другой: выиграет ли от свободы торговли Америка как страна в мире, который стал настолько плоским и в котором так много людей получили возможность сотрудничать — и конкурировать — с моими собственными детьми? Если, как мне представляется, огромное число рабочих мест окажется выставленным на всемирные торги, не будет ли лучше среднестатистическому американцу, если правительство воздвигнет пару лишних преград и кое в чем приостановит организацию оффшоров и аутсорсинг?
Я бился над этим вопросом еще в Бангалоре, когда снимал фильм для «Дискавери тайме». В один из дней мы приехали в кампус «Инфосис» к пяти часам вечера, как раз когда территорию начали заполнять труженики ночной смены, прибывавшие пешком, на микроавтобусах и скутерах, а дневная смена, в основном состоявшая из более высококвалифицированного персонала, ее покидала. Мы с группой стояли у ворот и наблюдали эти два встречных потока образованных молодых людей, многие из которых о чем–то живо переговаривались. Все они выглядели так, как будто могли набрать в тесте SAТ минимум 1600 очков, а я чувствовал, как мое сознание все ожесточенней пытается спорить с моими глазами.
«Рикардо прав, Рикардо все равно прав», — вот что повторяло сознание. Давид Рикардо (1772–1823) был английским экономистом, который впервые сформулировал закон сравнительного преимущества в условиях свободной торговли. Этот закон гласит, что если каждое государство специализируется в производстве товаров, в котором оно обладает сравнительным затратным преимуществом, и свободно обменивает их на товары, в которых специализируются другие государства, то от этого повышается уровень доходов всех торгующих государств. Поэтому если индийские технари будут заниматься тем, в чем заключается их сравнительное преимущество, а потом тратить полученные доходы на покупку продукции, которая является уже нашим сравнительным преимуществом — от промышленной керамики «Корнинг» до операционных систем «Майкрософт», — то это будет выгодно обеим нашим странам, даже если каким–то отдельным индийцам и американцам придется сменить работу. Кстати, доказательством этой взаимной выгоды может служить резкий рост экспортно–импортного товарообмена между Индией и США за последние годы.
Но мои глаза, которые видели всех этих технарей, тоже не уставали повторять: «Боже мой, их так много, они так серьезно настроены, так жаждут работы. И они продолжают прибывать, волна за волной. С какой стати для моих дочерей и миллионов других американских детей может оказаться благом, что эти индийцы способны делать то же самое, но за совсем другие деньги?»
Когда жил Рикардо, можно было обмениваться товарами, но не услугами и не интеллектуальным трудом. Тогда не существовало трансокеанского кабеля, по которому сегодня можно отправлять работу из Америки в Индию. Как раз когда я находился в самом разгаре внутренних дебатов, представительница «Инфосис», которая нас сопровождала, заметила мимоходом, что в прошлом году ее компания получила «миллион заявлений о приеме на работу» от молодых индийцев — 1 млн. на 9000 вакансий. Какая приятная новость.
Я упорно хотел понять, какой вывод мне нужно сделать из увиденного. Ни одному американцу я не желаю лишиться работы из–за технического прогресса или иностранной конкуренции. Определенно, лично меня подобная перспектива бы напугала: когда вы сами остаетесь без работы, для вас показатель безработицы не 5,2%, а все 100%. Поэтому любой автор, пишущий о плоском мире, был бы нечестен, обходя молчанием эту тему. Нельзя забывать и о разногласиях между современными экономистами: некоторые из них отрицают, что Рикардо по–прежнему прав.
Как бы то ни было, выслушав аргументы обеих полемизирующих сторон, я пришел к тому же выводу, к какому приходит подавляющее большинство экономистов, — что Рикардо по–прежнему прав и что среднему американцу было бы лучше, если бы правительство не воздвигало препятствий на пути аутсорсинга, внешних поставок и создания оффшоров. Простой посыл настоящей главы заключается в следующем: продолжающееся выравнивание мира Америка как страна сумеет обратить к своей выгоде, только по–прежнему оставаясь приверженной базовым принципам свободной торговли, а не приучая себя к строительству стен.
Главный довод лагеря противников аутсорсинга гласит, что в плоском мире обмен может производиться не только товарами, но и многими типами услуг. Из–за этого нового обстоятельства перед Америкой и другими развитыми странами открывается вполне реальная перспектива не относительного, а абсолютного снижения экономической мощи и благосостояния, если только они не прибегнут к мерам законодательной защиты определенных сегментов рынка от иностранной конкуренции. Учитывая, какое количество новых игроков сегодня вливается в глобальную экономику — в сфере услуг и интеллектуального труда, где в настоящий момент доминируют американцы, европейцы и японцы, — среднестатистический уровень заработной платы ее стран–участников просто обречен опуститься до более низкой отметки, утверждает эта сторона дебатов.
Защитники аутсорсинга и свободной торговли парируют этот довод следующим образом. Хотя некоторые отрасли действительно ожидает переходный период и временное снижение уровня заработков, говорят они, нет оснований считать, что такое падение будет постоянным и затронет все без исключения сегменты экономики при условии, что глобальный пирог продолжит расти. Думать иначе — значит косвенно или напрямую поддерживать так называемую теорию большого куска — теорию, согласно которой в мире существует фиксированное количество потребности в труде и после того как этот большой кусок разделен между участниками, будь то американцы, индийцы или японцы, вакансий на глобальном рынке практически не остается. Если сегодня в наших руках самый крупный кусок, а индийцы предлагают удовлетворить тот же спрос за меньшие деньги, наш кусок перейдет им, и мы ничего не получим взамен — по крайней мере, таков смысл этого аргумента.
У теории ограниченного спроса на труд есть главный изъян: она исходит из предпосылки, что все, что может быть изобретено, уже изобретено, а поэтому экономическая конкуренция — игра с нулевой суммой, борьба за фиксированную ставку. Ее сторонники упускают то обстоятельство, что, несмотря на разовые массовые потери рабочих мест из–за аутсорсинга и организации оффшоров в отдельных крупных компаниях, (потери, о которых рапортуют газетные заголовки), новые вакансии создаются в меньших объемах — по пять, десять, двадцать рабочих мест — множеством мелких компаний, но эти перемены на рынке занятости остаются вне поля зрения большинства. Чтобы поверить, что это на самом деле происходит, нередко требуется настоящее озарение. Но это действительно происходит. Если бы я ошибался, показатели безработицы в США были бы сегодня куда выше пяти процентов. А происходит это потому, что по мере перетекания низкоквалифицированных рабочих мест в производстве и сфере услуг из Европы,Америки и Японии в Индию, Китай и республики бывшей Советской империи глобальный пирог не только продолжает расти — за счет совокупного роста доходов населения планеты, — он становится более сложноструктурированным, в нем появляется множество новых сфер занятости и новых специальностей. Приведу наглядную иллюстрацию. Предположим, что в Мире существует только две страны: Америка и Китай, причем американская экономика состоит из сотни человек, 80 из которых высококвалифицированные работники интеллектуального труда, а 20 — работники более низкой квалификации. Теперь представим, что мир стал плоским , и Америка заключила с Китаем соглашение о свободной торговле. Китайская экономика состоит аж из 1000 человек, но в силу ее отсталости только 80 из Них — высококвалифицированные работники наукоемкой сферы, а оставшиеся 920 зарабатывают на жизнь своими руками. До того как Америка подписала соглашение с Китаем, мировой рынок интеллектуального труда состоял из 80 человек. В новом, двухчастном мире их уже 160. Американские специалисты чувствуют большее конкурентное давление, и чувства их не обманывают. Но если взглянуть на то, что теперь оспаривают они и их китайские конкуренты, мы увидим рынок, который гораздо более объемен и более сложен. Потребности рынка возросли: теперь за их услуги готовы платить не 100, а 1100 человек. Поэтому сложившаяся ситуация оказывается выигрышной не только для китайских специалистов, но и для американских.
