Роман Петров - Реконизм. Как информационные технологии делают репутацию сильнее власти, а открытость — безопаснее приватности
И устроители, и исполнители октябрьской революции даже не представляли, что они делают. Они считали, что строят «коммунизм» по заветам Маркса. На самом деле они построили государственный капитализм. Капитал остался орудием эксплуатации. Рабочие работали за зарплату. Материальная выгода была главным стимулом. Чиновничество, высмеянное Гоголем и Чеховым, управляло ресурсами. Однако то был первый опыт направления хода революции к какой-то, казалось бы, осознанной цели. Направления при помощи пропаганды, чего никогда не было ранее и что будет с того времени всегда.
Настоящие социальные революции всегда занимали длительное время, и люди, жившие в эпоху перемен, не осознавали революционного характера изменений. По всем признакам сейчас мы имеем дело с новой революцией. Замечаем ли мы это? Скорее всего, нет. Осознание того, что произошло, и что чем сменилось, придет к человечеству уже после перемены, но не во время неё. Эта книга как раз и призвана показать тот, завтрашний, день. Она позволяет взглянуть на сегодняшнюю революцию с завтрашней точки зрения. Чтобы понимать, что происходит на самом деле, чего опасаться, а чему не сопротивляться.
Современный правящий класс
Одна из величайших угроз человечеству в наши дни состоит в том, что его может задушить стремительно растущая, но хорошо замаскированная бюрократия
Норман БорлоугКаждая социальная революция была спровоцирована изменением в производительных силах. Научно-технический прогресс позволял производить продовольствие все меньшим количеством рук, а значит, общество могло позволить себе сначала слои, не занятые в производстве еды — ремесленников, а и в производстве вообще — армию, аристократию, духовенство.
Пришедший на смену феодализму капитализм с его принципом эксплуатации капитала просто позволил обществу заполучить еще одну непроизводящую прослойку, за счет экономии человеческих ресурсов не только в сфере производства продовольствия, но и в промышленности.
Современное общество совсем нельзя назвать «чистым» капитализмом. Это «регулируемый» капитализм. И тут всплывает интересный вопрос: кто регулирует? Современный строй от капитализма отличает наличие еще одного правящего класса, стоящего над капиталистами — чиновничества.
Здесь и далее под словом «чиновник» мы будем иметь в виду не только государственных служащих, но и наёмный менеджмент корпораций. Чиновники существовали давно, однако именно сейчас их чисто исполнительная функция превратилась в эксплуатационную. В силах чиновников закрывать и открывать предприятия, перераспределять материальные блага, получать эксклюзивный доступ к ресурсам и быть главным бенефициаром любой коррупционной или лоббистской системы.
Чиновники, пользуясь властью, закрепляют свои права и привилегии, управляют чужим имуществом, пишут законы, в свою пользу, и даже передают свое классовое положение по наследству. «Может ли сын полковника стать генералом? – Нет. Потому что у генерала есть свой сын»
Кто дает деньги чиновникам, и кто содержит их аппарат? Капиталисты, акционеры (якобы хозяева) и остальные люди. Каким образом? Деньги поступают в виде налогов, которые идут как на содержание самого аппарата, так и на оплату государственных закупок, которые, несмотря на развитое законодательство о тендерных процедурах, производятся совсем непрозрачно и в пользу людей, принимающих те или иные решения — чиновников. Деньги чиновникам платят и акционеры корпораций. Это и явные платежи в виде зарплат и бонусов менеджменту, рост которых часто вообще никак не связан с реальными успехами компаний. Корпоративные чиновники, так же как и государственные, имеют отдельный и существенный заработок, осуществляя закупки для корпорации тех или иных товаров или услуг.
Кто зависит от чиновников? Все. Никому не стоит ссориться с этим классом. От кого зависят сами чиновники? Ни от кого. Все признаки правящего класса налицо.
Вы читаете этот текст на русском языке и пытаетесь применить сделанные здесь выводы к экс-СССР. Однако такая система присутствует везде, в том числе и в странах с развитым корпоративным капиталом. Никогда раньше какой-то помощник какого-то мэра какого-то городка не обладал столькими полномочиями, привилегиями и реальной властью как сейчас.
Посмотрите, кому принадлежат самые дорогие автомобили, кто летает на частных реактивных самолётах, кто имеет привилегии, закрепленные законом или уставными документами корпораций, и вы всё четко увидите.
У нас сложился новый общественный строй и новый правящий класс. Чиновники и менеджеры управляют армией, полицией, фискальной системой, деньгами, финансами и даже каждым конкретным человеком. Этот строй начал зарождаться с появлением первых тоталитарных режимов типа «социализма» или нацизма, когда именно государственный аппарат становился у руля общества.
Новый правящий класс, который пришел к власти благодаря умению манипулировать информацией, который получает доход именно за счет создания асимметричности информации, способен, впервые в человеческой истории, тщательно скрывать свое привилегированное положение, контролируя информационные потоки. Зачем явно показывать окружающим, что ты — вампир и кровосос? Тем более что существующие законы явно против коррупции. Лучше продолжать делать вид, что все стабильно и спокойно. Однако время, когда весь информационный поток мог находиться в руках правящего класса, подходит к концу, и это хорошие новости.
Сейчас же в состоянии этого общественного строя находится любое развитое общество. Некоторые называют его нетократией[12]. Мы считаем, что уместнее назвать его по имени ключевого ресурса, который служит источником власти — информизм.
Вопрос, на который не ответил Маркс
Карл Маркс, развивая свою теорию и описывая революционный характер смены общественного строя, так и не смог определить универсальный механизм, при помощи которого предыдущий общественный строй заменяется следующим[19].
Рассматривая то или иное общество, стоит помнить, что оно не абстрактно и люди мобилизуются исключительно для получения общественного блага. Если нахождение в группе не приносит индивиду никакой дополнительной выгоды, он будет игнорировать свое участие в ней. Таким образом, если мы говорим о каких-либо группах, то нам стоит всегда находить то общественное благо, тот общий ресурс, который совместно эксплуатируется этой группой.
Если говорить о жильцах дома, то совместная эксплуатация, скажем, лифта выгоднее, чем покупка каждому персонального подъемника. Несмотря на то, что такая совместная эксплуатация требует, кроме собственно расходов на лифт, еще и расходов на бюрократический аппарат, создаваемый с целью сбора взносов и расходов на содержание «безбилетников»[20] — тех, кто уклонится от уплаты взносов, но лифтом продолжает пользоваться. Причём этот аппарат не всегда эффективен. Иногда, чтобы заставить должника платить, приходится задействовать очень громоздкие бюрократические механизмы, вплоть до суда. При этом проблема элегантно и без привлечения бюрократов решается установкой платных лифтов[21], которыми просто невозможно воспользоваться без специальной карты, то есть путем превращения общественного ресурса в персональный при помощи информационных технологий. Далее мы увидим ещё много примеров того как информационные технологии делают ненужной бюрократию.
При каждом общественном строе правящий класс потому и называется правящим, что он обладает эксклюзивным доступом к некому ключевому общественному ресурсу. Это определяет отношения в обществе и методы управления им. Также это определяет фокус усилий общества. Если правящему классу нужно иметь больше ключевого ресурса, то все общество решает этот вопрос, ведомое волей правящего класса.
Общественный строй меняется как раз тогда, когда меняется тот самый ключевой ресурс. Новый ресурс потому и появляется в обществе, что он позволяет управлять старым ключевым ресурсом, поднимаясь на следующий уровень абстракции по отношению к некому фундаментальному ресурсу, например, к еде. Новый ключевой ресурс может иметь право на жизнь только при условии, что управление им легче и менее затратно, чем управление предыдущим ресурсом.
Например, если мы посмотрим на Персидский залив как на ресурс, который интересен геополитикам, то поймем, что он важен не сам по себе[22]. Персидский залив — транспортная артерия для нефтяных танкеров, везущих ближневосточную нефть потребителям по всему миру. Таким образом, тот, кто контролирует Персидский залив — контролирует нефть. Не нужно иметь военный контингент в каждой нефтеносной стране региона. Достаточно иметь свой флот в самом заливе. То есть Персидский залив является ресурсом следующего уровня абстракции по отношению к нефти. Сама нефть является также ресурсом следующим, по отношению, например, к топливу. А топливо, производимое из нефти, питает двигатели танков, самолетов и кораблей. То есть тот, кто контролирует Персидский залив, контролирует армии других стран.
