Джейн Джекобс - Смерть и жизнь больших американских городов
Я полагаю, что городские территории-неудачницы — это территории, где подобная сложная взаимная поддержка развита недостаточно, и что наука градостроительства и искусство городского дизайна, если они хотят заниматься реальной жизнью реальных городов, должны стать наукой и искусством катализации и пестования этих тесно переплетённых, работающих взаимоотношений. Из имеющихся у меня данных я вывела четыре базовых условия, необходимых для генерации полезного разнообразия в большом городе. Сознательно способствуя их выполнению, можно повышать жизненную энергию города (чего не в состоянии добиться по отдельности ни градостроители со своими проектами, ни дизайнеры со своим дизайном). Если первая часть книги прежде всего посвящена социальному поведению людей в городах и необходима для понимания последующих рассуждений, то во второй части, главной в книге, речь в основном идёт об экономическом поведении больших городов.
Крупные города — места фантастически динамичные, и это предельно, поразительно верно в отношении их успешных частей, предоставляющих плодородную почву жизненным планам тысяч людей. В третьей части книги я исследую некоторые аспекты загнивания и возрождения в свете того, как используются города, как они и их жители ведут себя в реальной жизни.
В последней части предложены некоторые изменения в городском жилищном хозяйстве, транспорте, дизайне, проектировании и администрировании и под конец обсуждается вопрос, какого рода задачу ставит перед нами большой город: задачу обращения с организованной сложностью.
Внешний облик вещей и то, как они функционируют, неразрывно связаны между собой, и в крупных городах это верно как нигде. При этом люди, которых интересует только, как город «должен» выглядеть, и не интересует, как он действует, будут разочарованы этой книгой. Бессмысленно проектировать облик города или теоретизировать о том, как придать ему приятный и упорядоченный вид, не понимая присущего ему внутреннего, функционального порядка. Заботиться о внешности вещей как о первичной цели или главном источнике интереса, эффекта — значит не создавать ничего, кроме неприятностей.
В нью-йоркском Восточном Гарлеме есть жилой массив с бросающимся в глаза прямоугольным газоном, который стал для жителей массива объектом ненависти. Одна социальная работница, постоянно посещавшая массив, была поражена тем, как часто тема газона возникала в разговорах жителей, обычно без понятного ей повода, и как сильно они его ненавидели и хотели его ликвидации. Когда она спрашивала: «Почему?» — обычный ответ был: «Что в нем хорошего?» или: «Кому он нужен?» Наконец одна женщина, лучше других умеющая выражать свои мысли, заявила следующее: «Когда все это строили, никто не спросил, чего мы хотим. Наши дома снесли, нас отправили сюда, а наших друзей отправили куда-то ещё. Нам тут негде чашку кофе выпить, даже газету купить или занять пятьдесят центов. Никого не интересовало что нам нужно. А сейчас приезжают большие шишки, смотрят на эту травку и говорят: «Чудесно! Теперь у бедных есть все!»»
Эта женщина сказала то, что моралисты говорят уже тысячи лет: судят не по внешнему виду, а по делам. Не все то золото, что блестит.
Она сказала больше. Есть качество похуже, чем прямое уродство или неупорядоченность, и качество это — лживая видимость порядка достигаемая игнорированием или подавлением порядка подлинного, который борется за своё существование и удовлетворение своих нужд.
Стремясь разъяснить в этой книге, каков он, этот скрытый порядок крупных городов, я большую часть примеров беру в Нью-Йорке потому что в этом городе я живу. Но большинство основных идей книги порождены тем, что я впервые увидела или о чем услышала в других городах. В частности, мои первые соображения о важной роли некоторых видов городских функциональных смесей зародились в Питтсбурге, мои первые мысли об уличной безопасности — в Филадельфии и Балтиморе, мои первые представления о зигзагообразном дрейфе деловых районов — в Бостоне, мои первые суждения о выходе трущоб из трущобного состояния — в Чикаго. Очень много материала для всех этих размышлений имелось прямо у моей входной двери, но, вероятно, трудней впервые увидеть нечто существенное там, где ты принимаешь это как должное. Главная идея — о том, что надо попытаться вникнуть в сложный социально-экономический порядок, скрытый под кажущимся беспорядком больших городов, — принадлежит не мне, а Уильяму Керку, главе социального учреждения Юнион Сеттлмент в нью-йоркском Восточном Гарлеме, человеку, который, показав мне этот район, научил меня приглядываться и к другим жилым и деловым районам. Каждый раз я старалась сравнить увиденное и услышанное в том или ином городе или его части с впечатлениями от других мест, понять, насколько применимы уроки, полученные здесь и сейчас, за пределами данного конкретного случая.
Я сосредоточила внимание на больших городах и их внутренних, старых районах, потому что это проблема, от которой градостроительная теория последовательно уклонялась. Кроме того, я думаю, что со временем сфера, где мои соображения могут принести пользу, расширится, потому что многие части теперешних городов, «непостижимым» образом пришедшие в плачевное состояние, ещё не так давно были пригородами или вполне благополучными, тихими жилыми территориями; рано или поздно многие нынешние новенькие пригороды или полупригороды окажутся поглощены большими городами и добьются успеха или потерпят неудачу в зависимости от того, смогут ли они полноценно функционировать в качестве городских районов. И наконец, честно говоря, я люблю плотно населённые крупные города, и их проблемы занимают меня больше всего.
Я надеюсь при этом, что читатель не станет применять мои выводы к малым и средним городам или к тем пригородам, которые остаются пригородами. Все это — организмы, совершенно отличные от больших городов. Мы и так испытываем серьёзные неприятности из-за попыток объяснять жизнь больших городов в терминах реального или мнимого функционирования городов малых. Если мы теперь вдобавок попытаемся объяснять малые города в терминах больших, то путаница станет полной.
Я рассчитываю, что каждый читатель этой книги будет неуклонно и скептически сравнивать мои утверждения со своими собственными представлениями о больших городах и их жизни. Если я была неточна в каких-либо наблюдениях или ошиблась в каких-либо умозаключениях, надеюсь, что эти оплошности будут быстро исправлены. Самое главное — нам отчаянно необходимо учиться и мы должны как можно скорее применить на практике все наши достоверные знания о крупных городах, способные принести пользу.
Я уже сделала кое-какие недобрые замечания об ортодоксальной градостроительной теории и сделаю ещё, когда представится случай. В настоящее время эти ортодоксальные идеи — часть нашего фольклора. Они вредны тем, что мы принимаем их как должное. Чтобы показать, как они возникли и как слабо они отражают действительность, я дам здесь краткий очерк самых влиятельных идей, внёсших наибольший вклад в аксиомы современного ортодоксального градостроительства и городского архитектурного дизайна[3].
Самая важная нить влияния тянется от Эбенизера Хауарда, английского судебного репортёра, призванием которого стало проектирование городов. Хауард наблюдал за тем, в каких условиях жили лондонские бедняки в конце XIX века, и то, что он видел, слышал и обонял, ему, разумеется, не нравилось. Он не только ненавидел отрицательные черты крупного города, он ненавидел крупный город как таковой и считал скопление такого множества людей в агломерации вопиющим злом и вызовом естеству. Его спасительный рецепт заключался в ликвидации крупных городов.
Программа, которую он выдвинул в 1898 году, имела целью остановить рост Лондона и заново заселить сельскую местность, где деревни приходили в упадок. Для этого он предложил создать новый тип малого города — Город-сад, где лондонская беднота смогла бы зажить жизнью, близкой к природе. Чтобы обитатели Города-сада могли зарабатывать на жизнь, там должны были действовать промышленные предприятия: отвергая крупные города, Хауард отнюдь не предлагал строить спальные пригороды. Его целью было создание самодостаточных малых городов — городов действительно очень приятных, если только вы человек послушный, не имеете собственных планов и согласны прожить жизнь среди людей, также не имеющих собственных планов. Как и во всех утопиях, право иметь свои сколько-нибудь серьёзные планы оставляют за собой те, кто возглавляет проект. Предполагалось окружить Город-сад сельскохозяйственным поясом. Для промышленности была запланирована промышленная зона, для школ, жилых домов и лужаек — жилая зона; в центре должны были располагаться торговые предприятия, клубы и культурные учреждения, поддерживаемые за общий счёт. В целом городок и зелёный пояс должны были находиться под постоянным контролем общественного органа, ответственного за создание и развитие Города-сада. Задачи этого органа — пресекать спекуляцию участками и нерациональные, по его мнению, перемены в землепользовании, а также не допускать роста плотности населения. Короче говоря — следить, чтобы городок не превращался в большой город. В нем должно было жить не более тридцати тысяч человек.
