Сергей Гуриев - Мифы экономики. Заблуждения и стереотипы, которые распространяют СМИ и политики
И все-таки выход есть. За последние 15 лет в известных западных университетах и исследовательских центрах возникла огромная диаспора российских профессоров. Многие из них заинтересованы в сотрудничестве с Россией, но в нынешних политических условиях рассчитывать на их возвращение, наверное, наивно. Однако их участие в управлении подразделениями академии – например, в качестве членов советов – вполне возможно. На стороне представителей российской научной диаспоры – международная репутация, неоспоримая квалификация и отсутствие конфликта интересов. Как это ни парадоксально звучит, но, чтобы остановить утечку мозгов, нужно спросить совета у предыдущих поколений уехавших ученых.
Бизнес на мозгах
Образование и наука – самые главные отрасли в экономике XXI века. Как же наладить эффективное производство «мозгов» и их правильное использование? Это хотя и не вполне обычный, но все-таки бизнес, который подчиняется экономическим законам. В образовании и науке есть рынок продуктов – идей, и есть рынок труда. Они формируют стимулы к инвестициям в человеческий капитал и к его применению в той или иной области знаний, в той или иной стране. Научно-образовательная отрасль отвечает на вызовы рынков с помощью создания особых структур, завоевывающих все большую популярность не только в США, но и во всем мире. Это вертикально интегрированные исследовательские университеты, которые управляются советами директоров, обладают капиталом и необычными долгосрочными трудовыми контрактами. Экономический анализ стимулов исследователей и преподавателей в американских университетах показывает: в отличие от все более отстающей традиционной европейской (и советской) модели – все эти причудливые институты вполне жизнеспособны в рыночной экономике.
Глава 10
Зачем нужны экономисты
Законы экономики отменить нельзя. Даже если они неудобны[64].
Ларри СаммерсВ середине XIX в. Томас Карлайл назвал экономику «мрачной наукой» (dismal science) в сравнении с «веселой наукой» (gay science) – поэзией[65]. С тех пор экономистов постоянно критикуют представители точных наук за постоянные ошибки в прогнозах и общественных – за слишком формальное описание поведения людей. Несмотря на это, профессия экономиста остается престижной – ее выбирают десятки тысяч молодых людей во всем мире. Ученые-экономисты зарабатывают больше своих коллег математиков и историков, поскольку их влияние на управление странами и международными организациями трудно переоценить. Но способна ли экономическая наука внести вклад в разработку экономической политики или хотя бы предсказать будущее?
В этой главе мы обсудим четыре ключевых мифа, связанных с полезностью экономики. Несмотря на прогресс науки в последнее десятилетие, обширное использование моделей и огромные массивы данных, экономисты по-прежнему не могут точно прогнозировать развитие экономики, особенно в развивающихся странах. Даже учитывая все недостатки экономического моделирования, оно все равно весьма полезно для анализа и разработки экономической политики. Дело в том, что альтернативой экономическому анализу являются интуитивные рассуждения, основанные на стереотипных представлениях об экономике, которые, скорее всего, внутренне не согласованы и еще менее адекватны. Поскольку экономика – это очень сложная система действующих лиц и взаимодействий между ними, формальные модели экономики более адекватны, чем интуитивные представления о ней. Как сказано в книге Дианы Койл «Секс, наркотики и экономика»[66], «…если здравый смысл и экономика вступают в противоречие, то неверным оказывается здравый смысл».
Широко распространена точка зрения, что России не нужны свои ученые-экономисты мирового уровня. Действительно, если законы экономики универсальны, то достаточно лишь специалистов, которые могли бы их просто применять в России. Так, транзистор работает в любой стране мира, независимо от того, где он изобретен и произведен. Однако такая точка зрения ошибочна. Экономика все-таки отличается от физики с ее универсальными законами. И странам, проходящим через полномасштабную трансформацию экономики, необходимы свои профессионалы высочайшего класса.
Миф 45. Россия вполне может обойтись без экономистов международного уровня
Каждый первый уик-энд января в одном из крупных городов Америки проводится ежегодная конференция Американской экономической ассоциации (АЭА). Это, без сомнения, самый значительный научный форум по экономике в мире, поскольку на него съезжаются 7–8 тыс. человек – существенная часть АЭА, которая насчитывает около 20 тыс. членов в США и в других странах.
Кроме почти двух тысяч докладов, на этой конференции по традиции проводится самая настоящая биржа труда экономистов. Около тысячи выпускников докторантур проходят собеседования с потенциальными работодателями – университетами всего мира. Глядя на тысячи высокооплачиваемых профессоров, из года в год переполняющих центры больших городов, трудно не задаться вопросом: зачем вообще нужны экономисты? Почему американское общество считает нужным тратить миллиарды долларов в год на поддержание многочисленных факультетов экономики? Почему другие страны считают нужным нанимать ученых-экономистов из числа выпускников американских докторантур? Нужны ли такие ученые России?
Мне как экономисту, конечно же, хотелось бы утверждать, что квалифицированные специалисты способствуют ускорению экономического роста. И действительно, большинство лучших экономистов мира работают в развитых странах, а безусловным лидером в этой науке является богатейшая страна мира – США. Даже по данным Европейской экономической ассоциации, среди 10 лучших факультетов экономики в мире нет ни одного неамериканского, а среди 50 лучших – от силы 15 европейских и канадских. Факультеты экономики развивающихся стран, способные конкурировать с западными, можно пересчитать по пальцам двух рук, а в странах с переходной экономикой – по пальцам одной руки.
Корреляцию между уровнями развития экономики и экономической науки могут объяснять по-другому: именно богатым странам по карману иметь сильные экономические школы, а бедные вынуждены импортировать знания. Казалось бы, что в этом плохого? Ведь компьютеры и холодильники работают по всему миру независимо от национальности их изобретателей. Если законы экономики так же универсальны, то для экономического развития не так важно, в какой стране они открыты.
Именно верой во всесилие современной «неоклассической» экономики и руководствовался Джон Уильямсон, автор так называемого Вашингтонского консенсуса. В 1989 г. «Вашингтонский консенсус» был сформулирован как «наименьший общий знаменатель» рекомендаций экспертов по экономической политике для стран Латинской Америки. Позже он был интерпретирован как набор универсальных рецептов для всех развивающихся стран. После того как эти рецепты взяли на вооружение экономисты и реформаторы развивающихся и переходных экономик, на «Вашингтонский консенсус» возложили ответственность не только за успехи, но и за неудачи реформ. В конце 1990-х гг. среди экономистов, в том числе и внутри Всемирного банка, сформировалось понимание необходимости нового, «поствашингтонского», консенсуса. Смысл его заключается в том, что универсальные рецепты, не учитывающие «институциональные особенности» конкретной экономики, обречены на провал. К сожалению, новый консенсус пока не дает четкого инструментального определения экономических институтов и способов их измерения, а главное – их построения.
