Андрей Аникин - Юность науки
Во-первых, он уже понимал, что стоимость рабочей силы («естественная заработная плата» в его терминологии) определяется не только физическим минимумом средств существования, но зависит от условий места и времени, включает исторический и культурный элемент. Смит приводил пример с кожаной обувью, которая в Англии уже стала предметом необходимости и для мужчин и для женщин, в Шотландии — только для мужчин, а во Франции не была таковым ни для того, ни для другого пола. Напрашивается вывод, что с развитием хозяйства круг потребностей расширяется и стоимость рабочей силы в реальном товарном выражении скорее всего должна повышаться.
Во-вторых, Смит ясно видел, что одна из главных причин низкой заработной платы, ее близости к физическому минимуму — слабые позиции рабочих по отношению к капиталистам. Об этом он писал очень остро. Вывод, который нетрудно сделать, состоит в том, что организованность и сплоченность рабочих, их сопротивление могут ограничить жадность предпринимателей.
Наконец, в-третьих, он связывал тенденцию заработной платы с состоянием хозяйства страны, различая три случая: Экономический прогресс, экономический регресс, неизменное состояние. Он считал, что в первом случае заработная плата должна повышаться, поскольку в растущей экономике имеет место большой спрос на труд. Последующее развитие капиталистического хозяйства показало, что условия экономического подъема действительно облегчают борьбу рабочих за повышение заработной платы.
* Смит завершил выделение в политической экономии прибыли как особой экономической категории. Он категорически отвергает утверждение, что прибыль — это только заработная плата за особый вид труда «по надзору и управлению». Размер прибыли, показывает он, определяется размерами капитала и никак не связан с предполагаемой тяжестью этого труда. Здесь и в нескольких других местах Смит фактически толкует прибыль как эксплуататорский доход, как основную форму прибавочной стоимости.
С этим взглядом опять-таки мирно соседствует поверхностный буржуазный взгляд на прибыль как на естественное вознаграждение капиталиста за риск, за авансирование рабочему средств существования, за так называемое «воздержание». К таким противоречиям теории Смита читатель должен уже привыкнуть.
Капитал
Экономисты домарксова периода, в том числе и классики буржуазной политической экономии, рассматривали капитал просто как накопленный запас орудий, сырья, средств существования и денег. Получалось, что капитал существовал всегда и будет существовать вечно, ибо без такого запаса невозможно любое производство. Этому Маркс противопоставил понимание капитала как исторической категории, возникающей только в тех условиях, когда рабочая сила становится товаром, когда главными фигурами в обществе становятся капиталист, владеющий средствами производства, и наемный рабочий, не имеющий ничего, кроме способности к труду. Капитал выражает собой это общественное отношение. Он не всегда существовал и отнюдь не вечен. Если капитал и можно рассматривать как массу товаров и денег, то лишь в том смысле, что в них воплощается присвоенный капиталистом неоплаченный (прибавочный) труд наемных рабочих и что они используются для присвоения новых порций такого труда.
В тех строках, о которых Маркс сказал, что Смит здесь уловил истинное происхождение прибавочной стоимости, последний пишет: «Лишь только в руках частных лиц начинают накопляться капиталы, некоторые из них, естественно, стремятся использовать их для того, чтобы занять работой трудолюбивых людей, которых они снабжают материалами и средствами существования в расчете получить выгоду на продаже продуктов их труда или па том, что эти работники прибавили к стоимости обрабатываемых материалов»[131]. Смит отмечает здесь исторический процесс возникновения капитала и эксплуататорскую сущность общественных отношений, которые он порождает. Но, переходя во второй книге к специальному анализу капитала, Смит почти полностью оставляет эту глубокую точку зрения. «Технический» анализ капитала у Смита близок к Тюрго. Но Смит более систематически и подробно, чем Тюрго или кто-либо другой, рассматривает такие вопросы, как основной и оборотный капитал, различные сферы приложения капитала, ссудный капитал и ссудный процент.
Что отличает Смита и придает всему изложению определенную тональность, это упор па накопление капитала как решающий фактор экономического прогресса. Адам Смит с большой последовательностью и упорством стремится доказать, что накопление — ключ к богатству нации, что каждый, кто сберегает,— благодетель нации, а каждый расточитель — ее враг. Это указывает на глубокое понимание Смитом коренной экономической проблемы промышленного переворота. По подсчетам современных английских ученых, норма накопления (накопляемая доля национального дохода) в Англии второй половины XVIII в. в среднем не превышала 5%. Вероятно, она начала повышаться лишь примерно с 1790 г., когда промышленная революция вступила в самый бурный период. Конечно, 5 % — это очень мало. В наше время развивающаяся страна (а этот недавно появившийся термин, очевидно, подходит к Англии времен Смита) считает положение более или менее благополучным, если норма накопления составляет не менее 12—15%; 10% —сигнал тревоги, а 5 % — сигнал бедствия. Любой ценой поднять норму накопления! Так на нынешнем языке звучит лозунг Смита.
Кто может и должен накоплять? Конечно, капиталисты — состоятельные фермеры, промышленники, купцы. В этом Смит видел, в сущности, их важнейшую социальную функцию. Он еще в глазговских лекциях с удовольствием отмечал «аскетизм» тамошних рыцарей капитала: во всем городе трудно было найти богача, который бы держал более одного человека мужской прислуги. Нанимая производительных работников, человек богатеет, нанимая слуг — беднеет, писал Смит. Это же применимо ко всей нации: надо стремиться свести к минимуму часть населения, не занимающуюся производительным трудом. Смитова концепция производительного труда была остро направлена против феодальных элементов в обществе и всего связанного с ними: государственной бюрократии, военщины, церкви. Маркс отметил, что критическое отношение ко всей этой публике, обременяющей производство и мешающей накоплению, выражает точку зрения как буржуазии той эпохи, так и рабочего класса.
Смит писал: «…Государь со всеми своими судебными чиновниками и офицерами, вся армия и флот представляют собою непроизводительных работников. Они являются слугами общества и содержатся на часть годового продукта труда остального населения… К одному и тому же классу должны быть отнесены как некоторые из самых серьезных и важных, так и некоторые из самых легкомысленных профессий — священники, юристы, врачи, писатели всякого рода, актеры, паяцы, музыканты, оперные певцы, танцовщики и пр.» !
Итак, король и паяцы — в одной компании! Офицеры и священники — в сущности паразиты! «Писателей всякого рода», к которым относится и сам автор, научная добросовестность заставляет его тоже признать с экономической точки зрения непроизводительными работниками. В этих фразах несомненно есть ирония, довольно смелая и злая, но она глубоко запрятана под профессорской серьезностью и объективностью. Таков Адам Смит.
Смитианство
Наибольшее влияние учение Смита имело в Англии и во Франции — странах, где промышленное развитие в конце XVIII и начале XIX в. шло наиболее интенсивно и где буржуазия в значительной мере овладела государственной властью.
В Англии, однако, среди последователей Смита не было, вплоть до Рикардо, сколько-нибудь крупных и самостоятельных мыслителей. Первыми критиками Смита выступили люди, выражавшие экономические интересы землевладельцев. В Англии виднейшими из них были Мальтус и граф Лодердейл.
Во Франции учение Смита сначала натолкнулось на прохладный прием со стороны поздних физиократов. Затем революция отвлекла внимание от экономической теории. Перелом произошел в первые годы XIX в. В 1802 г. был издан первый полноценный перевод «Богатства народов», сделанный Жерменом Гарнье и снабженный его комментариями. В 1803 г. вышли книги Сэя и Сисмонди, в которых оба экономиста выступают в основном последователями Смита. Сэй интерпретировал шотландца в духе, который больше устраивал буржуазию, чем «чистый» Смит. Однако в той мере, в какой Сэй энергично выступал за капиталистическое промышленное развитие, многие его идеи были близки к взглядам Смита.
Если смитианство было прогрессивно в Англии и во Франции, то в еще большей мере это было ощутимо в странах, где господствовала феодальная реакция и буржуазное развитие только начиналось,— в Германии, Австрии, Италии, Испании и, конечно, в России. Есть сведения, что в Испании книга Смита была первоначально запрещена инквизицией. В Германии реакционные профессора, которые читали свои лекции в духе особой германской разновидности меркантилизма — камералистики, долгое время не хотели признавать Смита. И тем не менее именно в Пруссии — крупнейшем германском государстве — идеи Смита оказали определенное влияние на ход дел: люди, которые в период наполеоновских войн проводили там либерально-буржуазные реформы, были его последователями.
