Мартин Гилман - Дефолт, которого могло не быть
Следующая встреча с Потемкиным состоялась 18 ноября, и он тогда подчеркнул, что настроения на рынке отражают недостаток доверия к властям. ЦБ пришлось на протяжении двух недель провести массированные интервенции в размере 3 млрд долларов, из которых 600 – 700 млн пошли на расчеты по форвардным контрактам, 1 млрд относился к сезонным импортным нуждам, а оставшаяся сумма отразила отток капитала и стремление коммерческих банков обеспечить открытые позиции. Потемкин выразил надежду, что худшее уже позади, и предположил, что ниже 18 млрд долларов резервы до конца года не опустятся [145] .
Я снова предложил ускорить понижение обменного курса рубля и тем самым ослабить давление, но Потемкин ответил, что для ЦБ любое ускоренное снижение курса повлечет серьезные последствия. Отток капитала от этого вряд ли уменьшится, а вот рынок мог истолковать происходящее крайне негативно, и это, в свою очередь, только бы увеличило отток капитала. Он так же дал понять, что в любом случае свободы маневра у ЦБ практически нет, поскольку существенное снижение курса к тому же имело бы негативные последствия для российской банковской системы.
С учетом огромного значения стабильности, достигнутой благодаря наличию валютного коридора, сложилось мнение, что в первую очередь властям следовало защитить его за счет повышения процентных ставок и одновременно начать осуществлять пакет действенных фискальных мер.
Однако к концу ноября в МВФ считали, что если избавиться таким образом от давления на валютном рынке все-таки не удастся, то потребуется провести разовую девальвацию. При этом, правда, следовало учитывать, что такая мера причинит серьезный ущерб доверию, и тогда быстрый переход к новому валютному коридору может затрудниться, а то и вовсе станет невозможным. Эти соображения обсуждались внутри МВФ, но российским властям о них официально не сообщали, поскольку те уже объявили о своей политике и любая утечка информации могла спровоцировать взрывоопасную ситуацию. Вместо этого им рекомендовали использовать запас гибкости в пределах коридора, чтобы хотя бы частично погасить давление.
Сегодня вызывает удивление, что тогда не было предусмотрено никаких мер на крайний случай, чтобы как-то подстраховаться. Ведь требовалось сохранять гибкость обменного курса в условиях падения цен на нефть и ухудшения торговой конъюнктуры и постоянно демонстрировать рынкам здравость проводимой экономической политики. Все это нужно было делать одновременно на фоне общей тревоги в связи с надвигавшимся из Азии кризисом. Катастрофический сбой мог в такой ситуации случиться в любую минуту.
После обрушения рынков срочно нужна помощь
18 ноября Маркес-Руарте обратил внимание Кудрина на то, что стратегия программы, основанная на проекте бюджета 1998 года, подразумевала нормализацию положения на финансовых рынках в ближайшие несколько недель. Соответственно, если бы вдруг такая нормализация не наступила, то пришлось бы думать о возможности предоставления чрезвычайной помощи со стороны МВФ. Маркес-Руарте тут же описал, чем могла бы быть обусловлена такая помощь. Он сказал, что потребуются существенные корректировки политики: в первую очередь придется значительно сократить предельный размер дефицита, а также убедительно продемонстрировать рынкам серьезность предпринимаемых правительством фискальных корректировок. Пришлось бы, разумеется, пересматривать бюджет, а кроме того, более активно действовать в сфере денежно-кредитной политики, приватизации и других структурных реформ.
К тому, что в случае дальнейшего ухудшения положения на рынках потребуется рассмотреть возможность оказания чрезвычайной помощи, в МВФ относились серьезно, но при этом настаивали, что в такой ситуации в обязательном порядке нужно будет провести гораздо более существенные фискальные корректировки. Алексашенко от имени ЦБ уже спрашивал, мог ли МВФ выделить России дополнительное финансирование в рамках компенсации ухудшения внешних обстоятельств, вызванных ростом мировых процентных ставок (формально такое финансирование предусматривалось в рамках механизма компенсационного и кризисного финансирования CCFF).
В ответ, изложив формальные причины отказа, Маркес-Руарте указал, что, по существу, оснований для компенсационного финансирования нет, поскольку значительного роста международных ставок процента не произошло; ставки 30-летних облигаций казначейства США, наоборот, даже понизились. Хотя те ставки, с которыми России приходилось иметь дело в первую очередь, действительно, поднялись. Здесь сказалось действие как экзогенного фактора (риски в России возросли из-за того, что инвесторы уходили со всех развивающихся рынков вообще), так и чисто российских факторов, связанных в первую очередь с фискальной политикой России. Маркес-Руарте высказал мнение, что полное удовлетворение спроса на доллар (сокращавшее валютные резервы) и одновременное поддержание ликвидности путем рублевой эмиссии на деле способствовало продолжению атаки против рубля и что для сохранения нынешнего режима обменного курса необходимо дать рынкам самостоятельно определить оптимальную доходность казначейских облигаций и другие рыночные ставки.
Затем 25 – 26 ноября в штаб-квартире МВФ в Вашингтоне прошли беседы с направленной из России в срочном порядке делегацией в составе Васильева и Алексашенко. Они рассказали о текущем состоянии дел в финансовой области и обсудили возможости оказания помощи со стороны МВФ. Они также встретились в министерстве финансов США с Саммерсом и его заместителем Дэвидом Липтоном. С ними они обсуждали возможность создания при поддержке G7 фонда валютной стабилизации.
Они указали, что финансовое положение за последние дни ухудшилось. Только 25 ноября ЦБ потратил еще 1 млрд долларов, в результате чего резервы сократились до 18 млрд долларов. Их объем оставался практически неизменным с конца октября, поскольку ЦБ под давлением рынка пришлось пойти на внутренние монетарные операции и выпустить на рынок дополнительные деньги. Доходность по 3-месячным казначейским облигациям, которая до этого составляла 18-20%, выросла на конец ноября до 30 – 33%.
Российские власти в этой связи готовились к принятию дополнительных фискальных мер, но все по-прежнему воздерживались от любых методов ужесточения монетарной политики. По поводу возможного значительного повышения процентных ставок Алексашенко высказал опасение, что оно может иметь серьезные политические последствия для правительственной стратегии роста, увеличить расходы бюджета и отрицательно сказаться на финансовом положении банков.
