Василий Галин - Последняя цивилизация. Политэкономия XXI века
Внешние нетто-обязательства США, 1789–1914, млн долл. [742]
В Германии обоснование протекционизму дал Ф. Лист [743]: «…На развитии германской протекционной системы покоится существование, независимость и будущность немецкой национальности» [744]. Для того, чтобы ввести протекционистскую систему в 1879 г., отмечал Ф. Лист, Германии необходимо, прежде всего, создать свою национальную экономику, т. е. достаточно емкий собственный внутренний рынок. Его создал Бисмарк, объединив Германию.
…
Значение национальной экономики для экономического прогресса обосновал Ф. Бродель: «Национальная экономика представляет собой политическое пространство, превращенное государством (…) в связное и унифицированное экономическое пространство, деятельность различных частей которого может быть объединена в рамках одного общего направления. Одной лишь Англии удалось в достаточно короткий срок реализовать такое свершение. Применительно к этой стране нередко употребляют слово «революция»: сельскохозяйственная революция, политическая революция, финансовая революция, промышленная революция. К этому списку следует добавить еще одну революцию, (…) приведшую к созданию в стране национального рынка » [745] .
Для России толчком к переходу к протекционизму стала русско-турецкая война 1877 г., поставившая Россию на грань экономического банкротства — «внутренний кредит был исчерпан — внешнего не оказалось» [746] — и политического бессилия: «Берлинский конгресс был лишь спектаклем, утверждавшим величие Англии, мудрость Германии и унижение России» [747]. С. Витте, характеризуя состояние России того времени, отмечал: «Несмотря на свои огромные естественные богатства, Россия оставалась страной… с исключительно слабо развитой промышленностью, способной удовлетворять лишь самым примитивным потребностям ее огромного населения» [748].
…Результат введения в России протекционистского тарифа С. Витте наглядно демонстрировал в своих «Лекциях…», сравнивая выпуск в 1877 г. с 1897 гг., за эти 20 лет: производство чугуна выросло — в 8,5 раз, стали — в 25 раз, машин — в 3 раза, хлопковых тканей — в 3,5 раза, химическое производство и добыча угля — в 6 раз, нефти — в 24 раза и т. п. Объем внешней торговли России за это время вырос с 983 млн руб. до 1369 млн руб., при этом отрицательный торговый баланс, составлявший до введения протекционизма 80 млн руб., сменился в 1895–1897 гг. на положительный в + 139 млн руб. (в среднем за год) [749].
Все страны, осуществившие переход к протекционистской политике: США — в 1861 г., Австро-Венгрия — в 1874/75 гг., Россия — в 1877 г., Германия — в 1879 г., Испания — в 1886 г., Италия — в 1887 г., Швеция — в 1888 г., Франция — в 1892 г. [750], демонстрировали опережающие темпы экономического и промышленного развития, что подтверждают результаты многочисленных исследований [751]. Например, автор одного из них Д. Ирвин отмечает, что США обычно упоминают как хрестоматийный пример, показывающий, как «крупная» страна может улучшить свои условия торговли и благосостояние путем торговых ограничений [752].
Главным фактором являлось то, что в условиях протекционизма становится выгодным накопление капитала. В результате, например, в Германии объем инвестиций вырос с 8 % в 1851–1860 гг. до 16 % в 1891–1913 гг. В то же самое время, в Великобритании, сохранявшей свободу торговли, этот показатель снизился с 11,5 % в 1860–1869 гг. до 6 % в 1890–1899 гг., что сопровождалось деиндустриализацией страны [753].
Однако деиндустриализация была лишь начальной стадией «английской болезни». Последовавший, по словам Д. Белчема, «рост нерегулируемой экспортной торговли вызвал чрезмерные прибыли крупных капиталистов за счет мелких предпринимателей и эксплуатируемых рабочих, ставших жертвами чрезмерной конкуренции, чрезмерной работы, падающей зарплаты и излишнего применения машин» [754]. Английский историк Д. Григг отмечал, что верхние слои английского общества, составлявшие около 0,5 % населения, жили с необыкновенным размахом и роскошью; и это нарочито-показное поведение богачей еще более подчеркивало тот огромный социальный разрыв, который существовал между богатыми и бедными [755].
Наглядную картину состояния метрополии Британской империи давал в своей статье в нью-йоркском «Индепендент» в январе 1903 г. Д. Мак-Карти: «Работные дома не могут вместить всех голодных, молящих каждый день и каждую ночь о пище и ночлеге. Благотворительные организации уже исчерпали все свои средства, стремясь прокормить вымирающих от голода обитателей чердаков и подвалов в тупиках и закоулках Лондона. Сонмы безработных и голодных денно и нощно осаждают казармы Армии спасения в различных районах Лондона, но дать им пристанище негде и поддержать их силы нечем» [756].
Состояние Англии наглядно характеризует динамика миграции ее населения — как видно из графика, с введением свободы торговли, за исключением десятилетия процветания, англичане активно рванули из своей собственной благодатной страны, и можно считать, что им повезло — было куда.
Динамика эмиграции и темпов естественного прироста в Великобритании, по десятилетиям [757]
По словам Т. Паркера, Англия того времени: «это рай для богатых, чистилище для мудрых и ад для бедняков » [758]. Д. Григг в свою очередь отмечал, что среди англичан самых разных мировоззрений, включая и «патриотов малой родины» (Англии), и приверженцев империализма, в начале XX века усиливалось «чувство национальной дегенерации, ощущение того, что страна прогнила до основания» [759].
…
«Шутники» даже приписывали эти последствия введения свободы торговли желанию Адама Смита, как истинного шотландца, насолить англичанам, за все те беды, которые Англия принесла Шотландии [760].
Американский этап либеральной глобализации начала XXI в. характеризуется теми же симптомами «английской болезни» начала ХХ в. И прежде всего — это деиндустриализация и ориентация на экспорт капитала. Экспорт доллара, как и веком раньше фунта, вытеснил товарный экспорт. В результате уже к концу ХХ в. Америка, как и в начале века Великобритания, имела устойчивый отрицательный внешнеторговый баланс.
…В начале XXI в. У. Боннер и Э. Уиггин отмечали: «Доллар — самый успешный экспортный товар Америки» [761]. К этому времени 80 % всех находившихся в обращении долларов были на руках у иностранцев [762]. Уже в 2002 г. Америка экспортировала по 1,5 млрд долл. ежедневно [763]. К 2010 г. объемы экспорта этого «товара» удвоились и продолжают расти.
