Василий Галин - Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером
В 90-х годах XIX в. у США появиться новая цель, на которую в своей книге «Влияние морской силы на историю» укажет адмирал А. Мэхен: «В интересах нашей торговли… мы должны построить Никарагуанский канал, а для защиты канала и обеспечения нашего торгового превосходства в Тихом океане мы должны контролировать Гавайские острова и сохранять наше влияние на Самоа… Когда канал будет построен, то нам понадобится Куба…»{583}.
Идеи Мэхена были воплощены в жизнь в кратчайшие сроки. США захватили Гавайи, Гуам, Самоэ, осуществили перевороты в Пуэрто-Рико, Кубе и Филлипинах{584}. Сенатор А. Беверидж, оправдывая эти завоевания, в своей речи в сентябре 1898 г. провозглашал: «Мы не можем уклониться от выполнения нашего долга перед миром; мы должны исполнить повеление судьбы… нашим долгом является спасти эту землю для свободы и цивилизации»{585}.
Что стояло за словами «о долге, свободе и цивилизации», расскажет сам А. Беверидж в своем выступлении в Конгрессе 9 января 1900 г.: «Господин президент сейчас надо быть откровенным. Филиппины наши навсегда… Ни одна земля в Америке не может превзойти по плодородию земли долин Лусона. Рис, кофе, сахар и какао-бобы, конопля и табак… Филиппинская древесина может обеспечивать мир мебелью в течение целого столетия… У меня есть золотой самородок, который был найден на берегу ручья на Филиппинах… Филиппины дают нам базу на пути на весь Восток… За Филиппинами лежат неограниченные рынки Китая, и мы не уйдем ни от тех ни от других… Мы не отречемся от миссии нашей расы, врученной нам богом, ни от своей роли в мировой цивилизации…
Тихий океан — наш… Где мы найдем потребителей для нашего прибавочного продукта? География дает ответ на вопрос. Китай — наш естественный потребитель…»{586}.
По мнению У. Уайта, писателя и журналиста, эти события знаменовали собой переломный момент в развитии Соединенных Штатов: «Когда испанцы сдались на Кубе и позволили нам захватить Пуэрто-Рико и Филиппины, Америка на этом перекрестке свернула на дорогу, ведущую к мировому господству. На земном шаре был посеян американский империализм. Мы были осуждены на новый образ жизни»{587}. «Начиная с 1899 г., — подтверждал Г. Норт, — США постепенно заменили Европу в дорогостоящем, рискованном деле строительства империи»{588}. Новые реалии в 1898 г. наглядно изображала иллюстрация в газете «Филадельфия пресс»:
Движущей силой американского империализма были циклические кризисы перепроизводства время от времени сотрясавшие экономику страны (1873, 1885, 1894, 1907 гг.). Кризисы приводили к перераспределению богатства в пользу представителей узкого круга богатейших людей страны. Уже к началу XX в. 3/4 промышленного производства США находилась в руках 445 трестов с общим капиталом в 20 млрд. долларов, 10% населения владело свыше 90% всех богатств страны. На другом конце социальной лестницы кризисы вызывали безработицу, обнищание и разорение низших и средних слоев общества. Возникавшие вследствие этого беспорядки подавлялись с крайней жестокостью:
«Что творилось в реальных США второй половины XIX в.: забастовки и стачки с участием многих тысяч человек, регулярные войска, стреляющие по забастовщикам боевыми патронами, бои между работягами и вооруженными отрядами на службе у частных корпораций. Профсоюзных вожаков вздергивают на виселицы по ложным обвинениям, нанятые магнатами головорезы забрасывают динамитными шашками палаточные городки забастовщиков, англосаксы бьют ирландцев, белые — черных…»{589}.
Борьба за рынки сбыта превращалась для Штатов в вопрос борьбы за выживание. А. Мэхен в 1897 г. отмечал: «американцы сейчас должны начать смотреть за пределы своей территории. Развивающееся в стране производство требует этого… За морскими просторами расположены рынки мира, на которые можно проникнуть и которые можно контролировать»{590}. Американский экономист и журналист Ч. Конант в статье «Экономическая основа «империализма»», в 1898 г. писал: «Неукротимое стремление к экспансии, которое заставляет растущее дерево преодолевать любые преграды… как будто вновь ожило и ищет новые возможности для приложения американского капитала и американской предприимчивости». Империализма, предупреждал Ч. Конант, является залогом того, чтобы «существующая экономическая система не оказалась потрясенной социальной революцией»{591}.
В обоснование своих выводов Ч. Конант приводил следующие доводы: «Капитал, превосходящий спрос, более не нужен, и он начинает застаиваться…». В поисках своего применения капитал бросается во все более рискованные предприятия, основанные на принципах «ограниченной ответственности и выпуска оборотных ценных бумаг, что способствовало усилению… кризисов. Но все чаще в последние годы они были следствием тщетных поисков сфер безопасных капиталовложений, которые не удавалось найти. Создание бесполезных заводов, увеличение числа не приносящих прибыль предприятий способствовали переполнению рынка продукцией, которая не может быть потреблена, даже если все средства общества будут брошены на потребление»… Затоваривание «в свою очередь, ликвидировало прибыль, обанкротило крупные корпорации и разорило инвесторов»… «Американские инвесторы не желают возвращения ситуации, когда их инвестиции уменьшатся до европейского уровня. В течение последних пяти лет процентные ставки здесь значительно сократились, а потому следует найти новые рынки и новые возможности для капиталовложений, чтобы с выгодой использовать избыточный капитал»{592}.
Новую реальность отражала и предвыборная программа «Новое сознание» президента Мак Кинли. В ней будущий президент напоминал американцам, что для излишков индустриальных товаров нужны иностранные рынки. «Судьба сама диктует нам, что мировая торговля должна находиться в наших руках», — заявлял Мак Кинли{593}. Сенатор А. Беверидж призывал: «Мы должны основать по всему миру торговые посты как пункты распространения американских товаров. Мы должны покрыть океаны нашими торговыми судами… Большие самоуправляющиеся колонии, несущие наш флаг и торгующие с нами, вырастут возле наших торговых постов…»{594}. Итоговую цель политики «Нового сознания» формулировал Дж. Конрад, провозглашавший в 1904 г.: «Мы будем управлять делами этого мира, нравится ему это или нет»{595}.
Определение политике «Нового сознания» в 1904 г. дал француз Дж. Пауйе в диссертации «Американский империализм», где цитировал своих соотечественников: Дрио: «завоевание рынков сбыта… — вот основная причина экспансии, которую называют империализмом» и де Лапраделля: «Империализм на практике добивается ключей мира — но не военных ключей, как во времена Римской империи, а великих экономических и торговых ключей»{596}.
В 1912 г. А. Вандам, наблюдая за жизнью Великой Демократии, указывал на массовость проявления этих тенденций: «американские профессора, писатели и ораторы на страницах серьезных журналов, с университетских кафедр и подмостков общественных собраний» уясняли народу «что ни одно государство, как бы оно богато ни было, не может существовать исключительно своим богатствам… ему нужно получать питание извне. Этим питанием должна служить заграничная торговля, а образцовому разрешению питательного вопроса надо учиться у англичан… Внешние рынки — залог материального благополучия, внутреннего мира и высокого умственного развития»{597}. В том же 1912 г. эти слова почти дословно повторял президент Вильсон — внутренних рынков нам недостаточно и потому нужны иностранные{598}.
Но к началу XX в. мир был уже поделен. Указывая на эту данность, сенатор А. Беверидж еще в 1898 г. предупреждал, что Америка и мир вступают в эпоху бескомпромиссных торговых войн: «будущие конфликты обязательно будут торговыми конфликтами — борьбой за рынки, торговой войной за существование»{599}. Первая из них начнется уже на следующий год, когда госсекретарь США Дж. Хэй провозгласит принцип «открытых дверей», открывавший проникновение американских товаров на китайский рынок, уже поделенный на сферы влияния между Великими Державами.
А к началу XX в. Штатам пришлось столкнуться с заморскими конкурентами уже на своем Американском континенте: то с Германией и Великобританией в Самоа (1898), затем в Венесуэле (1903), то с Францией и Бельгией в Доминиканской республике (1905), с Японией в Южной Калифорнии, принадлежавшей (в 1911 г.) Мексике, и т.д. И хотя, прикрывшись доктриной Монро{600}, Соединенные Штаты каждый раз выходили победителями, или, по крайней мере, получали свое, американская экспансия не могла вырваться за пределы, очерченные европейскими колониальными империями.
