Чарлз Уилэн - Голая экономика. Разоблачение унылой науки
Государству не надо вмешиваться в экономику, принимая на себя управление сталелитейными заводами или дележку банковских кредитов. Наиболее тонким и всеобъемлющим способом участия государства в экономике является государственное регулирование. Рынки функционируют потому, что средства идут туда, где они более всего необходимы. Государство имеет неотъемлемое право вмешиваться в этот процесс через регулирование. В мире, который изображают в учебниках по экономике, случается, что предприниматели «пересекают дорогу» ради получения максимальной прибыли. В реальной жизни получается такая картина: чиновники выстраиваются вдоль этой «дороги», требуя свою долю, а то и вовсе блокируют ее пересечение. Частной фирме могут предложить лицензию на «пересечение дороги», а могут предложить министерству транспорта провести проверку машин на предмет загрязнения окружающей среды выхлопными газами в момент «пересечения дороги». А еще этой фирме могут предложить предоставить Службе иммиграции и натурализации доказательства того, что все «пересекающие дорогу» являются гражданами США.
Некоторые из этих правил полезны нам. Хорошо, когда чиновники оказываются на пути «предпринимателя», промышляющего торговлей наркотиками. Но нельзя забывать, что у любого правила есть и оборотная сторона.
Милтон Фридмен, замечательный писатель, один из наиболее ярких ораторов, убедительно выступающих за минимальное участие государства в экономике (и гораздо более тонкий мыслитель, чем многие из авторов, претендующих на роль его преемников, чьи имена сегодня мелькают на страницах оппозиционных газет), в своей книге «Capitalism and Freedom» («Капитализм и свобода») поясняет этот момент на примере следующего диалога между экономистом и членом Ассоциации американских адвокатов [51]. Экономист выступал перед группой юристов, доказывая необходимость снизить ограничения для вступления в Коллегию адвокатов. Его аргументом было то, что разрешение частной практики большему числу адвокатов, в том числе и тем, которые не являются асами, приведет к снижению цен на услуги юристов. В конце концов некоторые юридические услуги вроде составления завещаний или заключения сделок с недвижимостью не требуют участия блестящего знатока с фундаментальными знаниями. В качестве доказательства он провел такую аналогию: было бы абсурдом, если бы правительство потребовало, чтобы все машины были марки «Cadillac». При этих словах один из слушателей-юристов встал и сказал: «Страна не может позволить себе других юристов, кроме тех, которые ездят на машинах „Cadillac“!».
В действительности требование, чтобы юристы ездили исключительно на машинах «Cadillac», совершенно игнорирует все, чему пытается научить нас экономика, а именно способности к компромиссу или изменению одних параметров за счет других. В мире, где есть только автомобили «Cadillac», многие люди окажутся вообще без транспортных средств. Поэтому иногда нет ничего дурного в том, чтобы дать людям возможность иметь машину марки «Dodge Neon».
Рассмотрим в качестве показательного международного примера воздействия государственного регулирования недавние беспорядки в столице Индии. Дели — один из наиболее загрязненных городов мира. После того как Верховный суд Индии принял важное решение по борьбе с промышленным загрязнением, тысячи жителей Дели вышли на улицы, чтобы выразить свой отчаянный протест. «Толпы людей поджигали автобусы, бросали камни и перекрывали важные дороги», — сообщала газета «New York Times». Парадокс заключался в том, что протестовавшие поддерживали виновников этого загрязнения. Причина возмущения жителей Дели была в том, что Верховный суд сделал попытку закрыть примерно 90 тыс. мелких предприятий, загрязняющих окружающую среду этого региона. На этих заводах работают до миллиона человек, которые в случае закрытия оказались бы без работы. Газетный заголовок статьи, описывающей эти события, изящно формулировал проблему изменения одних параметров за счет других: «Мучительный выбор в Нью-Дели: рабочие места или чистота окружающей среды» [52].
Не пора ли вспомнить о ДДТ, одном из наиболее губительных для окружающей среды химикалий, созданных человеком? ДДТ — «стойкое органическое загрязняющее вещество», которое медленно встраивается в пищевую цепочку и распространяется по ней, попутно производя разрушения. Следует ли наложить запрет на использование ДДТ во всем мире? «The Economist» привел убедительные аргументы в пользу того, что не следует [53]. Во многих развивающихся странах свирепствует малярия; примерно 300 млн человек ежегодно становятся жертвами этой болезни, более 1 млн умирают. (Конечно, малярия не та болезнь, которой следует опасаться жителям развитых стран, так как она была искоренена в Северной Америке и Европе пятьдесят лет назад.) Экономист из Гарварда Джеффри Сакс подсчитал, что если бы в странах Африки южнее Сахары удалось покончить с малярией в 1965 г., то сегодня эти страны могли бы быть на треть богаче. Вернемся теперь к ДДТ, являющемуся наиболее эффективным и дешевым средством борьбы с москитами — переносчиками малярии. Следующее после ДДТ средство борьбы с москитами не только менее эффективно, но и в четыре раза дороже. Оправдывает ли это «полезное для здоровья» свойство ДДТ экологические издержки его применения? Возможно. По крайней мере, нам не следует поддерживать любой чересчур упрощенный довод в пользу того, что всякое химическое вещество, наносящее вред окружающей среде, должно быть запрещено.
Между тем не все правила имеют равную силу. Иногда суть дела не только в вопросе, следует ли государству вмешиваться в экономику или нет; куда более важен вопрос: как построено регулирование, если оно признано необходимым? Гэри Беккер, экономист из Чикагского университета и лауреат Нобелевской премии, отдыхает летом в Кейп-Коде; он большой любитель полосатого окуня [54]. Так как количество особей этого вида рыбы сокращается, то государство ввело суммарное ограничение сезонного вылова полосатого окуня. У м-ра Беккера нет претензий по этому поводу, потому что он и через десять лет хотел бы иметь возможность полакомиться этой рыбой.
В то же время в газетной колонке, которую Беккер регулярно ведет в «Business Week», он поднял вопрос о том, каким образом государство ограничило бесконтрольную ловлю. На момент написания им статьи правительство определило суммарную квоту промысла, т. е. определенное количество особей полосатого окуня, которое разрешено ежегодно вылавливать. «К сожалению, это очень несовершенный метод контроля за выловом рыбы, так как он побуждает рыбаков стремиться к тому, чтобы поймать как можно больше рыбы в начале сезона ловли, прежде чем другие промысловики успеют добыть достаточное для достижения суммарной квоты, которая применятся ко всем рыбакам, количество рыбы», — писал м-р Беккер. В результате в убытке оказываются все. В начале промыслового сезона рыболовы — потому что вынуждены продавать рыбу по низкой цене, когда возникает избыточное предложение окуня; а потом, после того как суммарная квота выбрана к середине сезона, в убытке оказываются покупатели, потому что полностью лишаются возможности купить полосатого окуня. Через несколько лет власти штата Массачусетс все же изменили эту систему таким образом, что квота на отлов полосатого окуня была поделена между рыбаками-частниками; таким образом, ограничение на общий вылов сохраняется, но рыболовы-частники имеют возможность выполнить свою квоту в любое время в течение сезона рыбного промысла.
