Виктор Геращенко - Нет дефолту! Работа над ошибками
— Так что вы считаете, что они профессионально выполняют свою работу?
— Ну, как считает председатель Национального банковского совета господин Кудрин, наверное.
— Если бы можно было вернуть все назад, вы пошли бы в «ЮКОС»? Не жалеете, что там оказались?
— Не-а. Это было очень-очень-очень интересно. Печально, но интересно. Хоть я, естественно, ни в какое производство не лез, а больше занимался наблюдательным советом, который пришлось создавать, потому что через год все иностранцы из него вышли, а там из 11 членов было только четыре российских, а остальные — все иностранцы, связанные или с финансами, или с нефтью, или с юриспруденцией. Все вышли. Пришлось искать [новых]. Плюс акционеры сказали: «Ищите, сами подбирайте».
— После того, как вы ушли, они к вам не обращались больше?
— Ну не знаю, может, будут свидетелем в Гаагу вызывать, на судебный процесс. Акционеры «ЮКОСа» против российского государства. Еще нахлебаемся мы с этим делом.
— Вы думаете?
— Да. На днях, говорят, отвечал этот наш юрист с усами, представитель правительства где-то чего-то, партию он еще организовал, они там не набрали процентов. «Что? Где? Когда?» — он обычно стоит там в толпе [Михаил Барщевский, полномочный представитель правительства в Конституционном суде, Верховном суде и Высшем арбитражном суде РФ. — Slon.ru]. Ну, такая известная личность. И вот его спрашивают, а он: не слышал, не знаю. Боится. Вот поэтому. Естественно, меняются все время наши судьи там, а без наших судей нельзя же.
— У вас какие-то сомнения?
— Раз приняли к рассмотрению, будут рассматривать. Поскольку я на 100 % уверен, что было допущено очень много неправильных, не то чтобы ошибочных, а неправильных действий. Нельзя было продавать «Юганскнефтегаз», потому что это производственный актив. Он продается в третью очередь. А у «ЮКОСа» были на $4 млрд. акции «Сибнефти» Абрамовича [Романа], причем полученные не в порядке обмена, когда они объединяться хотели, а просто купленные. И приставам сказали: «Вот, возьмите эти акции. Они сразу покрывают те требования, которые судом предъявляются, решением суда за 1999 год. Там $3,8 млрд., здесь — $4 млрд». Потом вообще двойной процент насчитали, как злостному неплательщику. А почему злостному? Вы же только сейчас принимаете решение, что налог неправильно платился? Ваши налоговые инспектора ставили же раньше подпись, что все правильно? Нам же не предъявляли эти требования три года назад, что мы должны платить такие проценты? Чего вы накрутили $21 млрд. с лишним? С ума сошли, что ли?
— До «ЮКОСа» у вас ничего подобного в жизни не было?
— У меня — нет. Я с юридическими делами сталкивался, когда в Сингапуре работал. Мы там одного клиента, одного из руководителей компании, основного владельца, вместе, правда, с гонконгскими и английскими банками, экстрадировали из США. Он туда сбежал, а его защитники пытались сделать вид, что за этим стоит КГБ. И приезжал к нам юрист, у них есть такая система по сокращению судебных расходов, когда юрист может опросить намеченных свидетелей вне суда, но под запись. И потом мы его все-таки оттуда экстрадировали и судили в Гонконге. Встал вопрос о том, как мне давать клятву. Я говорю: «На Библии я не могу, я — не крещенный. Могу на уставе КПСС». Не подходит. Мне сказали: «А ты просто скажи, что будешь говорить правду и только правду». Я три часа стоял и отвечал на вопросы.
— Но ничего подобного тому, что произошло в «ЮКОСе», не было?
— Таких безобразий там не было.
2010 г.
Ну, разве не дураки?
(Интервью В. В. Геращенко для интернет-газеты «Каспаров. Ru»)
— Виктор Владимирович, страна более пятнадцати лет находится в режиме реформирования, и, тем не менее, нет ощущения удовлетворенности?
— На самом деле более 20 лет, в 1985 году начались преобразования. Все прекрасно понимали, что экономику надо поправить, потому что цены были искусственные, налоговая система как таковая отсутствовала. И правительство продумывало различные меры прокладывания нового экономического пути: реформу цен, развитие разных форм собственности и другое. Но пошли разногласия. Возник конфликт между Горбачевым и Ельциным. Последний настаивал на реформе политической системы. Были предложения вернуться к названию «социал-демократическая партия» и поделить ее на две части: лейбористскую и консервативную. Но Горбачев на это не решился. И дело дошло до конфронтации и революционной ситуации, когда массы не хотят жить по-старому, а верхи не могут.
— То есть, по-вашему, в советское время разрабатывались реалистичные программы экономических реформ?
— Да, на мой взгляд, их реализация позволила бы избежать сильных потрясений. Но случились печальные события: распад страны, профессионалы были выкинуты «за борт», а к власти пришли дилетанты: Гайдар и его команда. Идеализм соратников Ельцина по поводу того, как легко провести реформы, говорит о том, что они не были готовы к власти. За основу был взят неверный курс шоковой терапии, включая либерализацию цен, ваучерную приватизацию. Людей обманули, пообещав за ваучер по две «волги», а за него и по стольнику не удалось получить. За один год все сбережения, на которые можно было безбедно прожить до самой смерти, превратились в пыль. И при этом реформаторы заявляли: а кто вам мешал их забрать? Это верх идиотизма и цинизма, потому что на них ничего нельзя было купить. Уклад не был еще готов к таким продажам.
— К чему, на ваш взгляд, привело осуществление реформ?
— В силу своего карьерного положения мне в основном приходиться общаться с высокопоставленными людьми, но я знаю, что население испытывает разочарование. Оно другого ждало, однозначно, не такого катастрофического расслоения, которое существует в нашей стране. Меньшинство купается в роскоши, а большинство имеет низкий уровень жизни. Старшее поколение ощущает себя ограбленным и ностальгически воспринимает прошлое. У молодежи не сформированы жизненные ценности: у молодых людей есть желание хорошо жить, зарабатывать хорошо и даже не через преступные способы, но все равно какое-то облегченное представление о том, как этого достичь.
— А что стало с конкурентоспособностью страны в мире?
— Знающие серьезные экономисты, критически анализируя наше развитие, говорят, что страна не достигла экономического уровня 1990 года. Отсюда и большая разница доходов. И это определяет инертность общества. Но недалек тот день, когда неудовлетворенность достигнет такого уровня, что захочется взять булыжник и запустить в ближайший фитнес-клаб, куда входят и выходят загорелые люди неважно какого пола… Я был близок к такому состоянию после неудачной попытки купить в пассаже расческу. На всех четырех этажах продавщицы меня уверяли, что «мы продаем разные аксессуары», но, как выяснилось, обычные расчески в шикарный ассортимент не входят. Пошел в «Детский мир», и там та же история. В конце концов набрел на один нужный киоск, и тот был закрыт по техническим причинам. Так что с простыми вещами у нас большая проблема, хотя красивых вещей кругом полно.
— И что же вы предлагаете делать?
— Менять экономическую политику. Надо развивать отечественное производство и выпускать такие мелочи, как расчески. И не мелочи, конечно, тоже. Мы много чего можем делать сами и лучше других, например, самолеты. Да, отечественные двигатели плохие. По той самой причине, что в Советском союзе литр керосина стоил дешевле минералки. Кто же будет бороться за экономичность моторов? Но размеры нашей страны требуют развитого самолетостроения. Летать на «Боингах» — это смешно. В Европе и то это поняли и создали «Аэробус». А мы свое авиастроение забросили. Очень перспективная модель Ту-204, ее готовы были покупать и зарубежные страны. А правительству нашему наплевать… Почему, например, в Швейцарии до сих пор финансируют производство продуктов питания? Хотя некоторые и предлагают на склонах цветы выращивать для привлечения туристов. Так нет, Швейцария сама дотирует и производит. И также вся Европа, хотя в Африке дешевле было бы. А нам говорят: зачем это? Всегда можно купить за границей. Ну, разве не дураки? По таким-то ценам, как сейчас!
— Значит для вас такое понятие, как продовольственная безопасность, не пустой звук?
— А также безопасность энергетическая, медицинская… Вы знаете, что, если сейчас начнись война, у нас нечем будет лечить раненых, нет обезболивающих. В годы войны мак специально в Сибири выращивали. Это все государственная политика, обеспечивающая независимость. Такие задачи частный бизнес не решает.
— Почему вы так этим обеспокоены? Может быть, такой угрозы в настоящее время и не существует?
