Хесус Уэрта де Сото - Деньги, банковский кредит и экономические циклы
613
Peter F. Drucker, “Toward the Next Economics,” in The Crisis in Economic Theory, Daniel Bell and Irving Kristol, eds., New York: Basic Books, 1981), p. 9. Поэтому, как отмечает Марк Скоузен, не приходится удивляться тому, что один из самых известных монетаристов 1930-х годов, Ральф Хоутри, присоединился к Кейнсу в его критике Хайека, защищая негативную оценку Кейнсом процесса сбережения и выражая отношение к теории капитала и макроэкономике, весьма близкое к тому, которое мы находим у кейнсианцев. См., среди прочего: Ralph G. Hawrtey, Capital and Employment, pp. 270–286; Mark Skousen, Capital and Its Structure, p. 263. Все дискуссии по проблеме «функции потребления» вновь высветили очевидный факт влияния, оказываемого кейнсианством и макроэкономическим подходом на монетаристов. На самом деле, Милтон Фридмен, продолжая использовать весь кейнсианский аналитический и теоретический инструментарий, пытался посредством своей гипотезы постоянного дохода предложить эмпирический вариант, который смог бы позволить модифицировать выводы, получаемые на основе макроэкономического подхода. Действительно, если экономические агенты планируют свое потребление, принимая во внимание уровень постоянного дохода в долгосрочном периоде, то в соответствии с кейнсианской логикой увеличение дохода не будет сопровождаться более значительным увеличением сбережений и, следовательно, исчезнут все проблемы недопотребления, одного из главных предметов кейнсианского анализа. Тем не менее использование «эмпирической аргументации» подобного типа предполагает неявное признание справедливости кейнсианской гипотезы о вредоносных последствиях сбережений и капиталистической тенденции к недопотреблению. Но выше мы вскрыли аналитическую ошибку такой точки зрения, прибегнув к микроэкономической аргументации, согласно которой определенные рыночные силы приводят к инвестированию того, что было сбережено, вне зависимости от наблюдаемой эмпирической формы предполагаемой функции сбережения. См.: Milton Fredman, A Theory of Consumption Function (Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1957).
614
«В начале 1930-х годов Фрэнк Найт, Генри Саймонс, Джейкоб Винер и их коллеги по чикагской школе призывали к значительному и продолжительному дефициту государственного бюджета как к средству борьбы с массовой безработицей и дефляцией тех лет» (J. Ronnie Davies, “Chicago Economics, Deficit Budgets and the Early 1930’s,” American Economic Review 58 [June 1968]: 476). Милтон Фридмен признает это: «Если говорить о мерах экономической политики, Кейнсу нечего было предложить тем из нас, кто по пятам ходил за Саймонсом, Минтсом, Найтом и Винером» (См.: Milton Friedman’s Monetary Framework [Chicago: Chicago University Press, 1974], p. 163). Говоря об обеих этих традициях, Скоузен пишет: «Нет никаких сомнений в том, что одной из причин, по которой чикагская школа получила такое признание, стало наличие в ней целого ряда положений, общих с кейнсианством. Обе школы использовали концепт [макроэкономических] агрегированных показателей. Обе делали упор на эмпирических исследованиях, видя в них средство подтверждения своих моделей. Обе одобряли государственное вмешательство в макроэкономической сфере, осуществляемое в тех или иных формах. Конечно, чикагцы стояли за меры денежной политики, тогда как кейнсианцы предпочитали фискальные меры, но обе школы предлагали некие формы государственного интервенционизма» (Mark Skousen, “The Free Market Response to Keynesian Economics,” Dissent on Keynes, p. 26; курсив мой. – У. де С.). По этой тематике см. статью Роджера Гаррисона: Roger Garrison, “Is Milton Friedman a Keynesian?” in Dissents on Keynes, chap. 8, pp. 131–147. Роберт Скидельски также подтверждает, что кейнсианские рецепты для преодоления спада не представляли в 1930-х годов ничего нового для теоретиков чикагской школы. См.: Robert Skidelsky, John Maynard Keynes: The Economist as Saviour, 1920–1937 (London: Macmillan, 1992), p. 579. См., наконец, недавнюю, хорошо документированную статью Джорджа Тэвласа: George S. Tavlas, “Chicago, Harvard and the Doctrinal Foundations of Monetary Economics,” Journal of Political Economy 105, no. 1, (February 1997): 153–177.
615
Первоначально эта таблица появилась в нашем предисловии к испанскому переводу книги Ф. А. Хайека: Hayek, Contra Keynes and Cambridge (Contra Keynes y Cambridge, p. xii). Она представляет собой нашу адаптацию таблиц из книги Хайека «Чистая теория капитала» (см.: Hayek, The Pure Theory of Capital, pp. 47–49,) и из книги Скоузена «Структура производства» (Skousen, The Structure of Production, p. 370). Кроме того, здесь отражена информация, имеющаяся в таблице, опубликованной в статье Huerta de Soto, “The Ongoing Methodenstreit of the Austrian School,” p. 96, в которую были сведены различия между австрийской школой и неоклассикой.
616
«За исключением австрийской школы, а также некоторых секторов шведской школы и ранних неоклассиков, все современные макроэкономические теории едины в отсутствии одного и того же. Они не работают с концепцией капитала, или, точнее, с межвременной капитальной структурой, по крайней мере неким недвусмысленным и удовлетворительным образом. Но ведь именно теория капитала предлагает самую обширную и многообещающую платформу для учета в макроэкономических построениях такого критически важного элемента, как время» (Roger W. Garrison, “The Limits of Macroeconomics,” Cato Journal: An Interdisciplinary Journal of Public Policy Analysis 12, no. 1 [1993]: 166).
617
Луис Анхель Рохо пишет: «В целом сегодняшнее состояние макроэкономики отличается весьма сильной степенью растерянности. Кейнсианская экономическая теория охвачена глубоким кризисом, поскольку не смогла адекватно объяснить, ход событий, не говоря уже о том, чтобы контролировать его. В то же время новые идеи еще не вполне укоренились и остаются легкой мишенью для критики, требующей их эмпирических подтверждений». Хотя мы полагаем, что диагноз, поставленный Рохо, является верным, и он отметил теоретический провал и кейнсианцев, и монетаристов, к сожалению, он не счел нужным упомянуть о необходимости базирования макроэкономических построений на адекватной теории капитала, которая позволяет провести корректную интеграцию «микро» и «макро» аспектов экономики. См.: Luis ángel Rojo, Keynes: su tempo y nuestro (Madrid: Alianza Editoral, 1984), pp. 365ff. В этой же книге Рохо можно найти краткое и совершенно недостаточное упоминание австрийской теории экономического цикла (см. с. 324–325). Рамон Фебреро сделал полезное резюме современного состояния макроэкономики и попытался привнести некоторый порядок в ее хаотическое и рыхлое состояние, см. его статью: Ramón Febrero, “El mundo de la macroeconomia: perspectiva general y concepciones originarias,” Qué es la economía, Ramon Febrero, ed. (Madrid: Ediciones Pirámide, 1997), chap. 13, pp. 383–424. К сожалению, Фебреро не уделил должного внимания австрийской школе, о которой он едва упомянул.
618
