Хесус Уэрта де Сото - Деньги, банковский кредит и экономические циклы
105
Исламское право в Средние века, особенно на Иберийском полуострове, тоже запрещало банкирам использовать иррегулярные поклажи для собственных нужд. См., например, сочинение испано-арабского юриста X в. Ибн Абу Зейда Аль-Кайравани «Краткое изложение основ исламского права», переизданное при поддержке Хесуса Риосалидо: Ibn Abí Zayd (Al-Qayrawání), Compendio de derecho islámico (Risála, Fí-l-Fiqh) (Madrid: Editorial Trotta, 1993). На с. 130 мы находим следующую формулировку правового принципа: «Достоин порицания тот, кто использует денежный вклад для торговли, но если он использует свои деньги, он может получать прибыль». (См. также с. 214–215, где указывается, что в случае истинного займа, или mutuum, кредитор может изымать деньги не по своему желанию, но лишь в конце оговоренного срока; исламская правовая концепция денежного вклада соответствует римскому понятию иррегулярной поклажи.)
106
Эббот Пэйсон Ашер преподавал экономику в Гарвардском университете и написал знаменитый труд: Abbot Payson Usher, The Early History of Deposit Banking in Mediterranean Europe (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1943).
107
Ibid., pp. 9 and 192.
108
«Во всех этих генуэзских регистрах имеется также ряд документов, в которых эти полученные деньги открыто описываются как заем (mutuum)» (Ibid., p. 63).
109
«Против этих займов Депозитный банк держал резервы в звонкой монете, составлявшие всего 29 %. Говоря современным языком, банк мог предоставлять кредиты с коэффициентом 3,3 к наличным резервам» (Ibid., p. 181). Однако нельзя согласиться с утверждением Ашера о том, что частные банки, работавшие в то же время в Барселоне, поддерживали еще более низкий коэффициент резервирования. Верно должно быть совершенно обратное: поскольку частные банки были меньше, они не пользовались таким же доверием общества, как муниципальный банк, а, поскольку они работали в конкурентной среде, их запасы наличности должны были быть выше» (см. с. 181–182 книги Ашера). Как бы то ни было, Ашер делает вывод, что «в ранний период имела место значительная централизация клиринговых расчетов, сопровождавшаяся масштабным созданием кредита. В отсутствие всесторонних статистических данных невозможно количественно оценить, насколько важное место занимал кредит в Средневековье и в начале Нового времени, хотя на основании имеющихся у нас материалов можно предположить широкое использование покупательной способности кредита» (Ibid., pp. 8–9). Ниже мы процитируем работы Карло Чиполлы, полностью подтверждающие главный тезис Ашера. Банковские мультипликаторы будут подробно рассмотрены в главе 4.
110
В Каталонии XV в. гарантий не требовалось, хотя лишь те банкиры, которые их предоставляли, имели право расстилать скатерти на столах. Благодаря такой системе публика могла легко определить более платежеспособное предприятие.
111
Marjorie Grice-Hutchinson, Early Economic Thought in Spain 1177–1740 (London: George Allen and Unwin, 1978), ch. 1: “In Concealment of Usury,” pp. 13–60.
112
«До XIII в. большая часть финансовой деятельности находилась в руках евреев и других нехристиан, как правило, ближневосточного происхождения. Для этих неверующих с христианской точки зрения в любом случае были закрыты пути к спасению, поэтому экономические запреты церкви их не касались… Ненависть к евреям испытывали люди, которых возмущали подобные процентные ставки, в то время как монархи и правители не столько негодовали, сколько чуяли запах прибыли от экспроприации этой более или менее беспомощной группы (Harry Elmer Barnes, An Economic History of the Western World [New York: Harcourt, Brace and Company, 1940], pp. 192–193).
113
Именно такого мнения придерживается иезуит о. Бернард Демпси, который в своей замечательной книге Interest and Usury (Washington, D.C.: American Council of Public Affairs, 1943) делает вывод о том, что даже если считать процент законным, то банковское дело на основе частичного резервирования представляет собой «институционализированное ростовщичество» и особенно вредно для общества, так как периодически вызывает искусственные экономические бумы, банковские кризисы и рецессии (p. 228).
114
Ясный и краткий список уловок, использовавшихся для систематической маскировки займов и процентов, можно найти в: Imbert, Historia económica (de los orígenes a 1789), p. 157–158. Имбер упоминает следующие методы сокрытия займов под проценты: 1) фальшивые договоры наподобие соглашений о выкупе товара или гарантий под недвижимость; 2) штрафные санкции, маскирующие процент под экономические санкции; 3) сокрытие истинного размера займа, когда заемщик соглашается вернуть сумму большую, чем та, что он взял фактически; 4) сделки с иностранной валютой, процент по которым маскировался дополнительными выплатами; 5) доход или рента (пожизненные ренты, включающие одновременно и процент, и выплату основной суммы). Жан Имбер не упоминает depositum confessatum, один из наиболее популярных методов оправдания процента. Он хорошо вписывается в категорию «штрафных санкций». См. также упоминание Анри Пиренном «чрезвычайной изобретательности», с которой скрывался «опасный процент» (Henri Pirenne, Economic and Social History of Medieval Europe (London: Kegan Paul, Trench, Trubner and Company, 1947), р. 140).
115
«Тот, кто использовал к своей выгоде деньги, данные ему на хранение в незапечатанном виде, чтобы он их вернул в том же количестве [согласно Ж. Ш. Наберу, интерполяция Юстиниана (прим. ред. русск. изд.)], будет принужден по иску из хранения вернуть их и проценты по ним за время просрочки возвращения» (Дигесты. Т. III. С. 435).
116
Теоретическое отождествление в каноническом праве договора иррегулярной поклажи с договором mutuum, или займа, заставило правоведов искать общий для этих двух договоров правовой признак. Вскоре они осознали, что при поклаже заменимых вещей «собственность» на индивидуальные отданные на хранение единицы «передается», так как хранитель обязан сохранять, поддерживать и возвращать по требованию лишь tantundem. Этот переход собственности, как им казалось, совпадает с переходом, имеющим место при договоре займа (mutuum), так что для ученых было естественным предположить, что все денежные иррегулярные поклажи представляют собой займы, так как и то, и другое подразумевает «переход собственности» от поклажедателя к хранителю. Получается, что теоретики «проглядели» сущностное различие (см. главу 1) между денежной иррегулярной поклажей и договором mutuum (займа): главная цель иррегулярной поклажи – хранение и сохранность вещи, и если «собственность» передается, то «досягаемость» – нет, и tantundem должен поддерживаться в постоянной доступности для поклажедателя. Напротив, заем влечет за собой передачу помимо собственности также и полной доступности (настоящие блага фактически обмениваются на будущие блага) и включает фундаментальный элемент – срок, в течение которого вещи остаются недоступны для заимодавца. Договор иррегулярной поклажи не включает такого срока. Говоря коротко, породив обманный и фиктивный институт depositum confessatum, канонический запрет процента косвенным образом способствовал размыванию ясного различия между денежной иррегулярной поклажей и mutuum. Именно смешение этих двух институтов стоит за окончательным судебным решением 1342 г. по делу «Исабетта Кверини против банка Марино Венделино» (Isabetta Querini vs. The Bank of Marino Vendelino), упомянутым Рейнхолдом Мюллером (см.: Reinhold C. Mueller, The Venetian Money Market: Banks, Panics, and the Public Debt, 1200–1500 (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1997), рр. 12–13).
