Йозеф Шумпетер - Капитализм, социализм и демократия
Доставшаяся им социальная и экономическая система могла двигаться только по капиталистическим рельсам. Социалисты могли се контролировать, регулировать в интересах труда, сдавливать ее до такой степени, что она начинала терять свою эффективность, но ничего специфически социалистического они сделать не могли.
Если они брались управлять этой системой, они должны были делать это в соответствии с ее собственной логикой. Им пришлось "управлять капитализмом". И они стали им управлять. Принимаемые меры они старательно облачали в убранство из социалистической фразеологии, через увеличительное стекло рассматривали и, надо сказать, не без некоторого успеха любые различия между своей политикой и той буржуазной альтернативой в каждом конкретном случае. Однако по существу они были вынуждены поступать точно так же, как поступали бы либералы или консерваторы, окажись они на их месте. Но, хотя путь этот был единственно возможным [Я не собираюсь обсуждать другую возможность, а именно, что могло бы быть, если бы социалисты попытались совершить фундаментальную перестройку всего общества по русскому образцу, поскольку мне представляется совершенно очевидным, что любая подобная попытка очень быстро завершилась бы хаосом и контрреволюцией.], для социалистических партий он был весьма и весьма опасным.
Нельзя сказать, что он был совершенно безнадежным или что его никак нельзя было обосновать с позиций социалистической веры. В начале 20-х годов европейские социалисты вполне могли рассчитывать на то, что, действуя осторожно, они сумеют при известной доле везения утвердиться в центре политической власти или где-то рядом, чтобы иметь возможность бороться с "реакцией" и поддерживать пролетариат до тех пор, пока не представится возможность социализировать общество без всякого насильственного переворота; они дежурили бы у постели умирающего буржуазного общества, внимательно следя за тем, чтобы процесс умирания шел как надо и чтобы больной не пошел вдруг на поправку. И если бы не присутствие других факторов, которые не укладываются в рамки социалистических или пролетарских представлений об обществе, эта надежда вполне могла бы осуществиться.
Обоснование этой политики с позиций "Священной доктрины" вполне могло строиться на выдвинутом, выше предположении, а именно на том, что сложилась новая ситуация и у Маркса на этот счет никаких рекомендаций пет. Разве он мог предугадать, что загнанная в угол буржуазия будет искать защиты у социалистов? Можно было выдвинуть и такой аргумент, что в сложившейся ситуации даже "управление капитализмом" являлось крупным шагом вперед. Ведь речь шла не о том, чтобы управлять капитализмом в интересах капитализма, а о том, чтобы честно трудиться на ниве социальных реформ и строить государство, главной задачей которого было бы служение интересам рабочих. Во всяком случае, ничего другого просто не оставалось, если идти по демократическому пути, а не идти по нему было нельзя, поскольку незрелость ситуации выражалась прежде всего в том, что никаких надежд на то, что социалистическую альтернативу поддержат большинство избирателей, не было. Не удивительно, что в этих условиях социалистические партии, решившиеся взять на себя управление государством, громко заявляли о своей преданности демократии.
Так что жажде социалистов добраться до власти при желании нетрудно было найти достойное теоретическое оправдание и доказать ее полное соответствие пролетарским интересам. Читатель может легко себе представить, какое впечатление должна была произвести такая счастливая гармония на радикальных критиков. Но поскольку последующие события побудили очень многих говорить о провале этой политики и читать нотации лидерам тех времен о том, как на самом деле им следовало поступить, я хотел бы обратить внимание именно на разумное начало в их взглядах, а также па непреодолимую силу обстоятельств, в которых им приходилось действовать. Если они и потерпели неудачу, то причины се следует искать не в глупости или предательстве, а совершенно в другом. Чтобы убедиться в этом, достаточно даже беглого взгляда на опыт Англии и Германии.
2. Как только оргия национальных чувств, сопровождавшая окончание войны, утихла, в Англии возникла подлинно революционная ситуация, выразившаяся в волне политических забастовок. Ответственных социалистов и ответственных лейбористов эти события — а также угроза того, что они ввергнут страну в пучину реакции — настолько сблизили, что они согласились действовать сообща по крайней мере в вопросах парламентского маневрирования. Львиная доля выгод от такого объединения досталась лейбористам, а среди лейбористов — бюрократии нескольких крупных профсоюзов, поэтому почти сразу возникла оппозиция из недовольной интеллигенции.
Представители оппозиции осуждали лейбористский характер альянса и заявляли, что не видят в нем ничего социалистического. Идеологический оппортунизм лейбористов дает некоторые основания для такой точки зрения, однако, поскольку нас будут интересовать в первую очередь факты, а не лозунга, мы вполне можем уподобить все политические силы лейбористов, поскольку они приняли руководство Макдональда, Социал-демократической партии Германии.
С честью выйдя из революционной ситуации, партия продолжала укреплять свои позиции, пока наконец Макдональд не возглавил в 1924 г. кабинет министров. Он и его команда настолько хорошо смотрелись в этом качестве, что даже недовольные интеллигенты на время приутихли. Это правительство сумело сказать новое слово в вопросах внешней и колониальной политики — особенно в отношениях с Россией. В вопросах внутренней политики сделать это было труднее, в основном потому, что фискальный радикализм уже был доведен до крайнего предела, какой только был возможен в тех обстоятельствах, консервативными правительствами, зависевшими от голосов рабочих избирателей. Но даже если в вопросах законодательства рабочее правительство не сумело существенно продвинуться по сравнению со своими предшественниками, оно все же доказало, что может управлять государственными делами. Блестящая работа Сноудена [Сноуден (Snowden) Филипп, 1864–1937 — министр финансов Великобритании в первом и втором лейбористских правительствах. — Прим. ред.] в качестве министра финансов убедительно показала стране и всему миру, что люди труда тоже могут править. А это само но себе было большой заслугой перед делом социализма [Кроме того, если говорить о партийной тактике, это попортило гораздо больше крови консерваторам, чем любой упрямый радикализм.].
Разумеется, в немалой степени этому успеху способствовало — а равно как и исключало успех любой другой политики — то, что лейбористское правительство имело меньшинство в парламенте и потому вынуждено было полагаться не только на сотрудничество с либералами, с которыми у них было много общего, например общие взгляды на вопросы свободы торговли, но и на терпение консерваторов. Лейбористы находились в ситуации, очень близкой к той, в которой находились консерваторы во время своих недолгих пребывании у власти в 1850-х и 1860-х годах. Им было бы непросто проводить ответственную политику, даже если бы у них было большинство.
