Александр Аузан - Договор-2008
Мы публикуем полную стенограмму лекции президента института национального проекта "Общественный договор", члена Совета при Президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека, зав. кафедрой прикладной институциональной экономики Экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, профессора Александра Аузана, прочитанной 11 мая 2006 года в клубе — литературном кафе Bilingua в рамках проекта “Публичные лекции Полит. ру”.
Этой лекцией Александр Аузан продолжает новую трилогию об основаниях нового политико-экономического цикла в России, являющуюся уникальным в нашей стране случаем действительно оригинального рассуждения в терминах современной западной институциональной теории, да еще и по поводу проблем, которые традиционно считались находящимися за пределами экономической рациональности. Ситуация разговора на этих лекциях замечательна еще и тем, что Александр Аузан с одной стороны, высококлассный ученый-экономист, с другой — практик, общественный деятель, основатель ряда успешных общественных организаций.
В обсуждении принимали участие: Виталий Лейбин (ведущий), Александр Долгин (глава фонда “Прагматика Культуры”), Сергей Магарил (РГГУ), Сергей Лукашевский (Центр “Демос”), Ольга Лобач, Сергей Лукашевский, Елена Гусева и др.Уважаемые друзья, помните, в “Гарри Поттере” Волан-де-Морта нельзя называть по имени. Это тот, кого нельзя называть. Так вот на мой взгляд в экспертных кругах “справедливость” — это примерно такое же явление. Скажу честно, я, как экономист категорически отказывался применять этот термин в течение ряда лет. Я сам произношу его пока с большим трудом и чувствую себя не вполне уютно в этой теме. Но вынужден об этом говорить. Почему? Гипотеза: мы сейчас находимся на завершении второго пореформенного договора о правлении. Первому договору о правлении соответствовало понятие свободы, идея свободы — это 90-е годы. Центральным понятием второго договора о правлении является стабильность. Я предполагаю, что для третьего договора о правлении, который наступит после 2008 года, центральной задачей, проблемой, болью, вызовом станет справедливость. Почему мне так кажется? Во-первых, если посмотреть на ряд экономических показателей, на которые обычно смотрят, чтобы представить, как соотносится жизнь разных групп населения, индекс Джини, коэффициент фондов, кривая Лоренца, то на протяжении последних 15 лет все эти показатели бурно растут. Это как с давлением — инсульт может случиться. Госкомстат, правда, полагает, что в 2005 году впервые индекс соотношения доходов верхних и нижних групп населения снизился, составил всего 14,7.
Но я выражаю сомнение в том, что это так, потому что в 2005 году одновременно выросла инфляция, а мне как экономисту, сомнительно, чтобы в условиях роста инфляции, которая всегда есть налог на бедных, индекс Джини начал снижаться. Поэтому первое основание считать, что эта проблема нарастает и превращается в центральную, состоит просто в динамике соответствующих показателей.
Второе обстоятельство. На мой взгляд, началось некоторое нагноение. Заметьте, популярные вопросы, которые становятся предметом борьбы, политической спекуляции, размышления, они так или иначе выходят на вопрос о справедливости, точнее говоря, они перешли в фазу поиска виновных в несправедливости. Непонятно, кто виноват. То ли Грузия, которая сожгла наш газ и одновременно пытается нас отравить боржоми, то ли евреи и азербайджанцы, которые установили контроль за нефтяной промышленностью. То ли таджики, которые вывозят наличные, родные доллары из Российской Федерации. На самом деле — это всегда попытка найти того, кто виноват в несправедливости. Но если ищут виноватых в несправедливости, то проблема-то состоит в том, что такое справедливость и как она достигается.
Последнее соображение: вообще разные народы по-разному относятся к справедливости. И я склонен предположить, что в системе надконституционных правил, как говорят экономисты, или национальных ценностей, как сказали бы представители других профессий, в России справедливость стоит очень высоко. Тамара Георгиевна Морщакова однажды обратила внимание на то, что три русских слова являются однокоренными: правда, справедливость и право. Тамара Георгиевна хотела доказать, что право совсем не чуждо общенациональному сознанию. В этой триаде действительно заключены какие-то очень серьезные вещи. Потому что правда — это некоторый образ должного будущего. И здесь же право, как норма, и здесь же справедливость. Поэтому неудивительно, что рост разрывов и начавшееся нагноение касаются каких-то очень глубоких вещей, потому что это ценности высокого порядка, правила надконституционного порядка.
Как же работать с этим понятием? Если не искать виноватых, а пытаться разобраться с тем, что такое справедливость, то я бы обратил внимание собравшихся на то, что это не новая проблема для общественных наук. За последние 30 лет написана масса всяких вещей, в том числе идет спор по математическим моделям, по способам исследования с помощью теории игр. Но в истоке всего этого понимания лежит книга Джона Ролза, профессора философии Гарвардского университета, написанная 30 лет тому назад и называющаяся “Теория справедливости”. Ролз попробовал найти к этому явлению совершенно нестандартный подход. Пойти не от ценности, не от нравственности, а от представления, что справедливость — это то, о чем люди договариваются. По существу он стоял у истоков новой теории общественного договора, новой контрактарианской теории, поэтому я скажу пару слов, которые, наверное, стоило сказать и раньше, о том, как понимать этот договорный подход, потому что иначе дальше будет непонятно, как можно работать с понятием справедливости.
У экономистов есть такой популярный принцип, который называется “As if”-принципом, “Как если бы”-принципом. По этому поводу хорошо сострил один из методологов науки, который сказал, что если бы три человека разных профессий оказались бы на необитаемом острове, скажем, физик, химик и экономист, и у них была бы всего одна банка “Lunch-meat”, тушенки, по-нашему говоря, и им без консервного ножа нужно бы было вскрыть эту банку, что бы сделал представитель каждой из этих профессий? Химик, наверное, попробовал бы найти какую-нибудь едкую среду, чтобы она разъела поверхность этой банки. Физик попробовал бы построить систему рычагов. А экономист сказал бы: “давайте действовать так, как если бы у нас был консервный нож”. На самом деле этот принцип довольно эффективно работает, его применяют экономисты, например, когда считают поведение людей разумным. Мы с вами прекрасно знаем, что мало кого можно заподозрить в разумном поведении, но, когда мы предполагаем, что люди в целом ведут себя разумно, то исследования, основанные на этой предпосылке, вообще-то не заканчиваются крахом. Потому что в конечном счете получается, что люди, притом, что они не сидят непрерывно с калькуляторами с справочниками, каким-то образом принимают ограниченно рациональные решения.
