Томас Фридман - Плоский мир: краткая история ХХI века
Осенью 2004 года меня пригласили выступить в синагоге в Вудстоке, штат Нью–Йорк, — том самом Вудстоке, где проходил знаменитый музыкальный фестиваль. Я спросил при
сутствующих, как им удалось открыть синагогу не где–нибудь, а в Вудстоке, причем достаточно большую, чтобы проводить лекции. «Очень просто», — сказали они. Дело в том, что после 11 сентября евреи — и не только евреи — начали уезжать из Нью–Йорка в места вроде Вудстока, не желая продолжать жить в страхе, что окажутся следующей мишенью террористов. Сейчас мигранты образуют лишь ручеек, но он может превратиться во внушительный поток, стоит атомной бомбе взорваться в любом американском или европейском мегаполисе. Поскольку террористическая угроза — мать всех антивыравнивателей, моя книга не может обойти эту тему стороной. Мы можем многое пережить. Мы пережили 11 сентября. Но мы не сможем пережить ядерный терроризм. Он сделает мир неплоским бесповоротно и навсегда. Бен Ладен неиспользовал ядерное оружие 11 сентября не потому, что у него отсутствовало намерение, а потому что у него отсутствовала возможность. И поскольку делловская теория ничего не говорит о том, как справиться с угрозой сетей, поставляющих пушечное мясо терроризма, единственная наша стратегия — ограничить их именно в этом аспекте. Отсюда следует, что от всего мира потребуются гораздо более серьезные усилия по пресечению роста ядерных боезапасов у самого его истока — через скупку уже имеющихся расщепляющихся веществ, особенно в бывшем Советском Союзе, и воспрепятствование ядерной модернизации максимального числа стран. Специалист по международным отношениям из Гарвардского университета Грэм Эллисон развертывает свою стратегию недопущения доступа террористов к ядерному оружию и ядерным материалам в своей книге «Ядерный терроризм: последняя предотвратимая катастрофа». Он утверждает, что это осуществимо. Справимся ли мы — вопрос нашей воли и убеждений, но не вопрос возможностей. Эллисон предлагает Соединенным Штатам и остальному мировому сообществу новую программу мер международной безопасности, которая призвана решить эту проблему и которая берет за основу доктрину «Трех «нет»»: «Нет бесконтрольной циркуляции ядерного оружия», «Нет разработке нового ядерного оружия» и «Нет новым ядерным государствам». «Нет бесконтрольной циркуляции ядерного оружия», по версии Эллисона, означает абсолютное закрытие доступа к ядерному оружию и материалам, из которых делают бомбы, — это требует гораздо более серьезного подхода, чем тот, к которому мы привыкли. «Наше золото не утекает из Форт–Нокса, — пишет Эллисон. — Российские сокровища не исчезают из кремлевской Оружейной палаты. Следовательно, обе наши страны знают, как защитить от расхитителей вещи, обладающие для нас сверхценностью, — достаточно этого захотеть». «Нет разработке нового ядерного оружия» означает признание того, что на свете есть группа политических субъектов, способных производить и уже производящих высокообогащенный плутоний и уран, которые, по сути, являются без пяти минут ядерными бомбами. Нам требуется гораздо более надежный и привлекающий максимальное количество сторон режим нераспространения, который будет способен изымать из оборота эти расщепляемые вещества. Наконец, «Нет новым ядерным государствам» означает «подведение черты под существующим сегодня списком из восьми ядерных держав и — сколь бы несправедливым или необоснованным оно ни показалось — жесткое заявление о том, что клуб больше не принимает новых членов», говорит Эллисон. По его мнению, выигранная благодаря этим трем шагам отсрочка даст нам время на выработку более формальной, устойчивой и одобренной международным сообществом политики. Также было бы здорово перекрыть «Аль–Каиде» и прочим подобным организациям доступ к Интернету, но сделать это, увы, не в наших силах — по крайней мере без подрыва наших собственных основ. Вот почему ограничение их возможностей необходимо, но недостаточно. Мы должны найти способ добраться до их самых ужасных планов. Если мы не собираемся отменить Интернет и все прочие инструменты творчества и сотрудничества, которые выровняли мир, если мы вдобавок просто не способны ограничить к ним доступ, то все, что мы можем сделать, — это попытаться повлиять на идеи и намерения, с которыми люди обращаются к этим инструментам и которые люди обретают в процессе их использования. Когда я обсуждал эту и другие темы будущей книги с моим духовным наставником, голландским раввином Цви Марксом, он удивил меня, сказав, что описываемый мною плоский мир напоминает ему библейскую историю Вавилонского столпотворения.
—Но почему? — спросил я.
—Господь запретил людям строить Вавилонский столп и заставил их говорить на разных языках не потому, что его отвращало их сотрудничество как таковое, — ответил ребе Маркс. — Он вознегодовал, увидев цель их сотрудничества — построить башню до небес и занять место Бога. Это было извращение Божьего дара человеку, поэтому Бог разбил их союз и лишил их возможности общения. Сегодня, по прошествии стольких лет, человечество снова соорудило площадку для общения и сотрудничества многих людей из многих стран с невиданной раньше легкостью и быстротой: человечество создало Интернет. Станет ли он новой ересью в глазах Бога? Ни в коем случае, — сказал Маркс. — В том, что человечество работает сообща, нет никакой ереси. Ересь может заключаться только в целях этой работы. Важно, чтобы мы использовали новые возможности общения и сотрудничества в правильных целях — созидательных и гуманных, и прекратили потакать нашей мании величия. Строительство башни до небес — человеческое самовозвеличивание. Сотрудничество во имя исполнения того, что дано нам как роду человеческому, — Божье упование. О том, как мы можем развивать такого рода сотрудничество, рассказывается в заключительной главе.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
ВООБРАЖЕНИЕ
ГЛАВА 13
9 НОЯБРЯ ПРОТИВ 11 СЕНТЯБРЯ
«Воображение важнее знания».
Альберт Эйнштейн«В Интернете никто не знает, что ты — собака».
Диалог двух собак из комикса Питера Стайнера, «Нью–Йоркер», 5 июля 1993 годаОглянувшись на прошедшие пятнадцать лет, за которые мир стал плоским, я вдруг осознал, что сегодня все мы находимся в силовом поле этих двух дат: 9 ноября и 11 сентября. Эти два полюса олицетворяют два конкурирующих типа воображения, которые действуют в современном мире: созидательное воображение 9 ноября и разрушительное воображение 11 сентября. Первое разрушило стену и открыло окна по всему миру (и обыкновенные, и майкрософтовские). Оно выпустило на волю полпланеты и сделало людей, там живущих, нашими потенциальными партнерами и конкурентами. Второе разрушило Всемирный торговый центр, навсегда закрыло «Окна в мир» (расположенный в нем ресторан) и воздвигло между людьми множество новых невидимых и вполне видимых стен — в тот самый момент, когда мы думали, что 9 ноября навсегда их уничтожило.
Демонтаж Берлинской стены 9 ноября осуществили люди, которые осмелились мечтать о новом, более открытом мире — таком, где каждый свободно применяет свои способности, — и которые собрали все свое мужество, чтобы воплотить эту мечту в жизнь. Вы помните, как это происходило? На самом деле как никогда просто. В июле 1989 года сотни жителей Восточной Германий обратились в западногерманское посольство в Венгрии с просьбой о политическом убежище. В сентябре 1989 года Венгрия решила открыть границы с Австрией. Это означало, что каждый гражданин ГДР, оказавшийся в Венгрии, мог беспрепятственно пересечь австрийскую границу и очутиться в свободном мире. Естественно, больше 13 000 восточных немцев не преминули воспользоваться этим пожарным выходом. Правительство ГДР чувствовало на себе все усиливающееся давление. Когда в ноябре государство объявило о решении упростить правила пересечения границ, десятки тысяч его граждан собрались у Берлинской стены, и именно там 9 ноября 1989 года пограничники просто открыли им ворота.
Должно быть, какой–нибудь венгерский премьер–министр или даже чиновник рангом пониже подумал в ту пору: «Вообрази — просто вообрази, что будет, если открыть границу с Австрией». Вообрази, что Советский Союз не шевельнет и мускулом по этому поводу. Вообрази — просто вообрази, что граждане ГДР, молодежь и старики, мужчины и женщины, осмелев от примера соседей, отправившихся на Запад, в один прекрасный день соберутся у Берлинской стены и начнут ровнять ее с землей. Кто–то обязательно должен был думать и говорить об этом тогда, и именно благодаря таким разговорам миллионы жителей Восточной Европы сумели в конечном счете выйти из–за «железного занавеса» и присоединиться к выравнивающемуся миру. Это была великая эпоха для каждого американца. Мы были единственной сверхдержавой, и мир был у нас на ладони. Стен не осталось. Молодые американцы могли планировать поехать на семестр или на лето в больше стран мира, чем когда–либо было открыто всем поколениям их предшественников. Они могли путешествовать в любое место, которое позволяли им фантазия и кошелек. Вдобавок они могли оглянуться на своих одноклассников и увидеть больше стран и культур, чем когда–либо помещалось в американской классной аудитории. 11 сентября все изменило. Оно продемонстрировало нам могущество совсем другого воображения. Оно показало нам силу ненависти тех, кто много лет рисовал в своем воображении способ убийства как можно большего числа невинных людей. В какой–то момент Бен Ладен и его компаньоны должны были переглянуться и сказать друг другу: «Вообрази, что нам удалось ударить по башням Всемирного торгового центра как раз в нужной точке, между девяносто четвертым и девяносто восьмым этажами. Вообрази, что каждая из них после этого рухнет как карточный домик». Как ни печально, но история не могла обойтись и без этого разговора. И ладонь, на которой мир лежал перед нами, захлопнулась и превратилась в кулак.
