Деньги, рынок, капитал. Краткая история экономики - Лэй Эндрю

Но не все были в восторге от новых изобретений, лежавших в основе промышленной революции. В 1811 году группа недовольных текстильщиков тайно собралась и написала владельцам фабрик письмо под псевдонимом «Нед Лудд», угрожая уничтожать механические вязальные машины, если их будут продолжать использовать. К их протесту присоединились тысячи людей. Согласно легенде, Нед Лудд жил в Шервудском лесу, как Робин Гуд. В поддержку луддитов высказался даже поэт лорд Байрон, в своей первой речи перед палатой лордов утверждавший, что луддиты «честны и трудолюбивы», а их насилие есть плод «беспримерных тягот и страданий». Впрочем, так считали немногие. Британское правительство приняло ряд законов, предусматривавших смертную казнь за поломку машин, и бросило на подавление протеста столько сил, что в какой-то момент с луддитами сражалось больше солдат, чем с Наполеоном I. Сотни луддитов были сосланы за свои преступления в Австралию.

Хотя реальные заработки ткачей, работавших на ручных ткацких станках, в этот период падали, луддиты все же ошибались, утверждая, что технологические изменения спровоцируют массовую безработицу¹⁷. За десять лет (1811–1821) количество рабочих мест в британской экономике увеличилось более чем на 10 %¹⁸.

Нед Лудд, вымышленный предводитель движения луддитов. Гравюра

Британская система социального обеспечения через церковные приходы исходила из предположения, что люди, распределяющие помощь, лично знают ее получателей, однако по мере роста населения и увеличения его мобильности это предположение все меньше соответствовало действительности. Убеждение, будто бедняки от природы ленивы и им следует предоставлять средства существования, только если в обмен они согласны на тяжелый труд, привело к созданию обезличенной системы работных домов. Новый британский Закон о бедных (1834) предписывал работным домам предоставлять нуждающимся пищу и кров.

Но работные дома не собирались кормить всех подряд, поэтому в них были заведены не самые комфортные для обитателей порядки: униформа наподобие тюремной и раздельное содержание мужчин и женщин. Учитывая, что британскую элиту составляло поместное дворянство, зарабатывавшее деньги на унаследованной недвижимости, вполне вероятно, что бедные на самом деле работали гораздо больше, чем богатые. Это лицемерие не ускользнуло от внимания писателей XIX века, таких как Джордж Элиот, Томас Харди и Чарльз Диккенс, запечатлевших в своих произведениях всю жестокость системы работных домов. В Ирландии закон о бедных продемонстрировал свою полную несостоятельность, когда в 1840-х годах в стране случилось подряд несколько неурожаев картофеля. Около миллиона человек тогда погибло, еще столько же покинуло страну.

Промышленники, вынужденные конкурировать с новой продукцией, нередко обращались за помощью к правительствам. Французский экономист Фредерик Бастиа высмеял эти обращения в сатирической петиции от имени производителей подсвечников, заявлявших, что они страдают «от разрушительной конкуренции со стороны иностранного соперника, который в деле производства света очевидно поставлен в несравненно более благоприятные условия, чем мы, и наводняет светом наш национальный рынок по ценам, баснословно низким: как только он появляется на рынке, наши продажи прекращаются, потому что все потребители бросают нас и обращаются к нему…» [8]. Чтобы конкурировать с этим соперником – Солнцем, – авторы петиции просили принять закон, требующий всегда держать шторы закрытыми. По их мнению, это позволило бы создать рабочие места для фермеров, китобоев и производителей канделябров.

Женщины в работном доме Вестминстер Юнион

Бастиа в шутливой форме высказал одну из ключевых идей экономики: потери, которые влечет за собой сдерживание новых технологий, обычно не сразу бросаются в глаза. Если люди будут использовать больше свечей, им придется сократить свои расходы в других сферах. В другой фальшивой петиции Бастиа призывал правительство запретить всем пользоваться правой рукой на том основании, что это значительно увеличит спрос на рабочих. Так называемое «заблуждение рабочей массы» предполагает, что существует некий фиксированный объем работы, выполнение которой можно просто перераспределить между населением. На самом деле, поскольку работники также являются потребителями, изменения, которые сделают их труд менее производительным, скорее всего, приведут к сокращению их заработков, что приведет к сокращению их расходов, что, в свою очередь, окажет негативное воздействие на экономику.

Бастиа называли «самым блестящим журналистом-экономистом в истории» [9]¹⁹. Влияние Бастиа на экономику особенно примечательно еще и потому, что его публичная карьера длилась всего шесть лет, прежде чем его жизнь оборвал туберкулез. Хотя основные принципы экономики были выработаны прежде всего философами Британии и Северной Америки, французские мыслители в XVIII и XIX веках также оставили в этой области заметный след. Период французского влияния отражают такие термины, как entrepreneur (предприниматель) и laissez faire («пусть идет, как идет» – принцип невмешательство государства в экономику).

Технологические изменения промышленной революции сопровождались ростом торговли. В XIX веке торговля изменила жизнь людей во всем мире. В Китай хлынули изделия из хлопковых и шерстяных тканей, а также спички, швейные иглы, зонтики и оконные стекла²⁰. Среднестатистический европеец пил чай, потреблял шоколад и расплачивался серебряными монетами.

Однако торговля нравилась далеко не всем по той простой причине, что дешевый импорт мог вытеснить из бизнеса внутренних производителей. Осознавая это, производители пытались лоббировать законы, сдерживающие импорт. Меньшинство, в сложившихся обстоятельствах рискующее потерять многое, как правило, обладает намного большим политическим весом, чем большинство, которое может при этом немного выиграть. Это верно даже в том случае, если общая выгода большинства перевешивает потери меньшинства. Подобная политическая динамика привела к тому, что в 1815 году в Британии в попытке защитить местных фермеров были введены пошлины на импорт зерна, в результате чего британская пшеница стала стоить вдвое дороже, чем голландская²¹. Борьба вокруг Хлебных законов ознаменовала собой поворотный момент в развитии экономики. Одним из первых противников пошлин был Давид Рикардо.

В молодости Рикардо заработал большое состояние, работая биржевым маклером. Затем он купил место в парламенте и посвятил себя политике и интеллектуальной деятельности. Он увлекся экономикой, на досуге открыл для себя работы Адама Смита и решил направить свою парламентскую деятельность на отмену Хлебных законов – что, как считал Рикардо, сделало бы Британию «самой счастливой страной в мире»²². Его труды читаются не так легко, как произведения Адама Смита, а один его коллега из парламента описывал Рикардо как человека, который «приводит в споре такие доводы, как будто свалился с другой планеты»²³. Тем не менее именно Рикардо ввел принцип сравнительного преимущества (с которым мы познакомились выше), объясняющий, почему даже самая непроизводительная нация может получить выгоду от торговли. И, хотя Рикардо умер до отмены Хлебных законов, он внес важный вклад в переход Британии на путь свободной торговли.

Расцвет торговли, путешествий и технологий

В 1840-х годах череда неурожаев привела к росту цен на зерно в Британии. Это десятилетие получило название «голодные сороковые». Растущая власть городских промышленников дополнительно усиливала давление, которое испытывали на себе сельские аристократы. На какое-то время экономика стала в Англии главным предметом политических дебатов. В 1843 году при поддержке Лиги против Хлебных законов был основан журнал The Economist. Уолтер Баджот, один из первых редакторов журнала, писал: «Вероятно, никогда в мировой истории еще не было случая, когда взволнованные массы мужчин и женщин столь жадно внимали бы словам человека, говорящего о политической экономии»¹. Дебаты о свободной торговле взбудоражили нацию и были увековечены в стихах, вышивках, бюстах и пирожных². В 1846 году Хлебные законы отменили. Согласно одному анализу, это принесло убытки только 10 % самых богатых британцев, а остальные 90 % остались в выигрыше. В этой битве силы свободной торговли одержали победу.