Коллектив авторов - В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда
Заметно большее влияние на общий уровень неравенства заработков имели изменения в неформальной занятости по найму – в основном, за счет низкооплачиваемых работников. При этом все значимые коэффициенты имеют положительный знак, т. е. эти изменения противодействовали сокращению неравенства. Впрочем, масштабы влияния не стоит преувеличивать: в их отсутствие в 2010 г. коэффициент Джини (по лог-зарплатам) был бы ниже на 2 %, дисперсия лог-зарплат – на 4 %, лог-разрыв между медианой и первым децилем – на 3 %. Эти значения можно сопоставить с общими масштабами снижения неравенства за период: в 2010 г. коэффициент Джини был ниже, чем в 2000 г. на 79 %, дисперсия – на 85 %, а лог-разрыв 50–10 – на 43 %. Таким образом, эффект от изменений в сфере неформальной занятости по найму является статистически значимым, но достаточно слабым.
Для нижней части распределения ключевую роль играли изменения в отдаче от неформальной занятости по найму. Для обобщающих показателей неравенства – коэффициента Джини и дисперсии – значимы как рост доли неформальной занятости по найму, так и изменения в отдачах, но и для этих показателей 80 % общего эффекта приходится на изменения в отдаче от неформальной занятости по найму. С 2000 по 2010 гг. доля неформальной занятости по найму выросла на 3,6 п.п. – с 8,2 до 11,8 %. Однако с точки зрения влияния на общее неравенство этот прирост (на 43 %) имел меньшее значение, чем проседание отдач для низкооплачиваемых неформалов, занятых по найму. И это, несмотря на то, что снижение отдач затронуло только нижнюю треть распределения и не отразилось на большинстве занятых по найму на неформальной основе.
8.10. Заключение
Институты рынка труда – трудовое законодательство, минимальная заработная плата, профсоюзы – традиционно рассматриваются как факторы, сдерживающие рост неравенства в заработках (см., например: [Blau, Kahn, 1996; DiNardo et al., 1996; Katz, Autor, 1999]). Однако их действие ограничивается рамками формального сектора. В неформальном секторе институты либо не действуют вовсе, либо их действие избирательно и чрезвычайно ослаблено. Это, в первую очередь, касается продолжительности рабочего времени и нижней границы заработной платы. Из-за слабого институционального давления неравенство заработков, скорее всего, должно быть выше в неформальном секторе. Однако в то же время неформальные работники нередко бывают сконцентрированы в сравнительно небольшом сегменте с точки зрения отраслевой принадлежности (торговля, сельское хозяйство, персональные услуги) и имеют одинаково низкий уровень квалификации. Эти обстоятельства могут способствовать выравниванию заработков в неформальном секторе. Вместе с тем неформальный сектор может быть и крайне неоднородным: в него входят и неформальные предприниматели, и профессионалы-фрилансеры, и занятые по найму, в том числе на нерегулярной основе. Поэтому априорные выводы относительно того, в каком секторе – формальном или неформальном – выше уровень неравенства, сделать довольно затруднительно. Вопрос о влиянии неформальности на неравенство является эмпирическим.
Общий вывод проделанного исследования состоит в том, что неформальность оказывает значимое влияние на распределение заработков, но существенно уступает по воздействию на него другим ключевым факторам, определяющим размер заработной платы, таким как пол, образование, региональные и поселенческие факторы. При гипотетическом сценарии полной «легализации» всех неформальных работников (при условии сохранения занятости и приведения оплаты труда в соответствие со «стандартами» формальной занятости) общий уровень неравенства заработков снизился бы максимум на 1,5–3 %.
На протяжении всего периода неравенство месячных заработков было существенно выше среди неформальных работников, чем среди формальных. При этом в случае формальной занятости различия в продолжительности рабочего времени практически не влияли на распределение месячных заработков – часовые и месячные заработки в этой группе распределены одинаково. В случае неформальной занятости влияние различий в продолжительности рабочего времени на неравенство были заметно выше: по меньшей мере половину различий в месячных заработках неформально занятых можно отнести на счет неравномерности в распределении часов работы.
В течение 2000–2010 гг. уровень неравенства заметно снизился и в формальной, и в неформальной занятости. В первом случае доминирующей причиной было сокращение дифференциации часовых заработков. Во втором сокращение неравенства шло по двум каналам – сократилась как дифференциация часовых ставок, так и различия в продолжительности рабочего времени. При этом очень значительный вклад в снижение общего уровня неравенства внесла группа работников с нерегулярными приработками. Треть сокращения дисперсии лог-зарплат в 2000–2010 гг. объясняется факторами, непосредственно связанными с ними: уменьшением доли этой группы в общей численности с 10 до 5 % и снижением неравенства заработков внутри этой группы. Другие причины снижения неравенства связаны с формально занятыми – их вклад в динамику неравенства больше в абсолютном выражении (66 % от общего сокращения дисперсии), но меньше в сравнении с долей этой группы в занятости (около 80 %).
Наше исследование подтверждает, что неформальность в целом имеет крайне неоднозначные последствия. Для низкооплачиваемых работников она оборачивается существенными потерями в заработках. Для медианного работника неформальность была выгодна с финансовой точки зрения в начале 2000-х годов, но уже с середины 2000-х годов эти дополнительные премии исчезают. Высокооплачиваемые работники получают максимальную выгоду от неформальной занятости, но и для них на протяжении 2000-х размеры премии сократились. Таким образом, неформальность способствует поляризации заработков, «растягивая» распределение в обе стороны. Количественно этот эффект невелик, хотя и статистически значим. Например, по оценкам на начало 2000-х годов, увеличение уровня неформальной занятости на 10 п.п. вело к росту показателей неравенства на 1–2 %.
Полученные результаты хорошо согласуются с теорией двухъярусного неформального сектора [Fields, 1990]. Для проверки этой теории мы выделили подвыборку имеющих постоянную основную работу. Среди таких работников РМЭЗ позволяет идентифицировать самозанятых и неформально занятых по найму. Наши расчеты показывают, что самозанятость является очень выгодным занятием практически во все годы и на всех уровнях доходов – для самозанятых работников переход в формальную наемную занятость сопровождался бы снижением заработков. Поэтому самозанятость, скорее всего, имеет добровольный, а не вынужденный характер.
