Вячеслав Зиланов - Тайны рыболовной дипломатии
Январь 2011
Подстава аппаратно-московская
Управление внешних сношений и генеральных поставок Минрыбхоза СССР было укомплектовано, на момент моего назначения, в основном специалистами-языковедами (английского, французского, японского и других языков), которые не владели спецификой рыбной промышленности. К тому же большинство из них было москвичами. Вместе с тем, они были необходимы как переводчики при осуществлении переговоров с иностранными партнерами. В последующем многие из них, благодаря самообразованию, участию в подготовке материалов к переговорам и участию в самих переговорах, стали высококлассными специалистами рыболовной дипломатии. Руководство же Управления, начальник и его заместители, были специалистами-рыбниками, но и они, так же, как и основной состав, настороженно, ревностно относились к моему назначению в это управление, да еще под дополнительно вводимую для этого должность. Напрашивался вполне логичный вопрос: «Либо чей-то протеже, либо из чекистов». В таких случаях аппаратные «спецы» наводят справки по доступным им каналам. Вместе с тем, применялся и другой метод проверки новичка. О нем мне как-то вскользь намекнул, узнав о моем назначении в Управление внешних сношений, директор ВНИРО Александр Сергеевич Богданов. «Ты единственный, – подчеркнул он, – назначенец в это управление с периферии, да еще и с высокой должности начальника “Севрыбпромразведки”. Тебя обязательно постараются “подставить”, и не раз. Имей это в виду». На мой вопрос «Как это и что это такое – “подставить”?» Богданов ушел от ответа, переведя разговор на другую тему. Конечно, я в общем виде понимал смысл «подставы», но не на таком уровне, как министерство. Вспоминается мое собственное участие в «подставе», правда иной, спортивной в далекой юности. При поступлении в Белгород-Днестровский рыбопромышленный техникум Одесской области у меня уже был второй юношеский разряд по боксу. Как-никак, а во время школьной учебы занимался в городе Львове не где-нибудь, а в детской спортивной школе при Институте физкультуре.
Набор туда проходил по конкурсу, который мне пришлось впервые в жизни пройти, и это было в возрасте 10 лет! Кроме того, неплохо плавал брассом, играл в футбол, баскетбол и т. д. Словом, спортивным был юношей. Все это давало свои плюсы при поступлении в техникум, да и в ходе самой учебы. К сожалению, в самом Белгород-Днестровском в то время боксерской секции не было. Этим видом спорта можно было заниматься в расположении военного городка 21-й части, которая постоянно находилась в городе. Вот туда-то меня и привел преподаватель физического воспитания техникума Григорий Иванович Гришин. Меня посмотрели, конечно, в деле – работа на снарядах, бой с тенью и разрешили тренироваться, но без права участия в армейских соревнованиях, так как по своему возрасту (всего-то 14 лет) я не имел права выходить на ринг со взрослыми. Тем не менее, в ходе последующих тренировок тренер периодически ставил меня на спарринг с новичками-военнослужащими 18–20 лет, естественно, моего веса, а это 42–45 кг. Таких мужиков в весе «мухи», как говорят специалисты бокса, в армии были единицы. Через некоторое время тренер все же решил выставлять меня на соревнование с взрослыми военнослужащими. Вот здесь и пошла моя первая «подстава». Во-первых, мне накинули к моему возрасту тройку лет, во-вторых приписали, что я сын офицера данной части, что тоже не соответствовало действительности. К тому времени мой отец, прошедший войну от рядового до офицера (в чине капитана), был давно на гражданке и жил в городе Львове. Так с этой легендой я и выступал более трех лет на различных армейских соревнованиях. Выдающихся результатов не достиг, но норматив первого разряда все же выполнил, неоднократно занимал призовые места и даже рассматривался в качестве кандидата в сборную от Молдавии на первую Спартакиаду народов СССР, которая состоялась, как известно, в 1956 году. Однако отборочный бой был мною проигран, правда, по очкам. Так что вернулся в обычную студенческо-спортивную жизнь.
Были на спортивном поприще и другие «подставы». Как-то на соревнованиях в Одессе, где я выступал за ДСО «Пищевик» от сборной рыбопромышленного техникума, меня попросили проплыть сотку брассом за спортивное общество «Урожай». Прошло все, как говориться, без сучка и задоринки. А потом еще и за это же общество уговорили пробежать на стадионе 800 метров. И это при моем росте всего-то 165 см! Все участники ростом не менее 175 см финишировали, а я только одолевал первые 400 м. Смех стоял на стадионе гомерический. И все же с дистанции не сошел, дотянул до конца. Позору натерпелся и, естественно, все за вознаграждение в виде суточного талона на питание. Согласился, больно заманчивое вознаграждение. К тому же его можно было в то время отоварить у официантки деньгами, правда, с некоторой потерей в сумме. В то время стоимость суточного талона на областных соревнованиях составляла 2,5 рубля. Для сравнения, повышенная стипендия у меня была 130 рублей в месяц. Вот такие жизнь подкидывала «подставы». После провального забега на 800-метровку больше в спортивных «подставах» не участвовал. Хотя предложения были не раз, и весьма заманчивые по финансовой составляющей, что для студента было немаловажно.
Завершающая тренировка В. Зиланова в г. Белгород-Днестровском (Украина) в мае 1957 года (верхний снимок). С этим видом спорта В. Зиланов не расстается и в настоящее время
Но вернемся к аппаратно-московской «подставе», которую не ждал, но она все же нагрянула неожиданно. А произошло это так. С официальным визитом по линии нашего Минрыбхоза прибыла делегации Министерства рыболовства Испании. С это страной связи в области рыбного хозяйства были устойчивы и важны для нашего рыболовства. Большую работу по обслуживанию нашего рыбопромыслового флота, добывающего у западных берегов Африки около 1,5 млн. тонн в год, осуществляло смешанная советско-испанская компания «Совиспан». Кстати, она была создана еще во времена правления Франко, когда не было дипломатических отношений между нашими странами. Отделение «Совиспана» имелось на Канарских островах в порту Лас-Пальмас, который стал для наших рыбаков родным портом. Здесь осуществлялись ремонт судов, смена экипажей, пополнение продовольствием, водой, топливом и т. д. Моряки с энтузиазмом отоваривались в магазинчике «Совиспана» в Лас-Пальмасе подарками для своих близких и родных, тратя мизерные суточные в инвалюте. Как ехидно говорил старпом с СРТ-М «Волгодонск», на котором мне пришлось проходить не один рейс, «суточные – это пять кружек пива, или плащ болонья, или половина портовой девушки. Гуляй, рвань рыбацкая!».
Словом, делегация во главе с министром рыболовства Испании требовала, как говорят дипломаты, повышенного внимания. Вся организация по ее пребыванию была возложена начальником УВС и ГП Роальдом Гавриловичем Новочадовым на меня. И это, на первый взгляд, вполне логично, так как я назначен его заместителем, и конкретно – руководить сотрудничеством с капстранами. Да вот незадача: на этой должности я работал всего ничего – второй месяц. К тому же Москву толком не знал, да и всех протокольных и аппаратных премудростей, да и к своим подчиненным пока только присматривался. Кто на что способен, естественно, должна показать практическая работа. В последнем неоценимую помощь и поддержку сразу же начал оказывать мне начальник протокольного отдела Геннадий Михайлович Чурсин. В последующем мы с ним проработали в рыболовной дипломатии добрых два десятка лет, и полагаю, весьма продуктивно. Составили программу пребывания делегации, предусмотрев деловую переговорную часть, культурные мероприятия и, как это положено в таких случаях, прием от имени члена правительства, министра рыбного хозяйства Александра Акимовича Ишкова. Это мероприятие решили проводить в рыбном ресторане на ВДНХ, который располагался рядом с выставочным рыбацким павильоном. Министр одобрил программу, предварительно согласовав ее с испанским министром. Работа пошла слаженно, и казалось, ничто не может ее омрачить. Но не тут-то было. В день завершения переговоров – прием в рыбном ресторане. Все торжественно! Переговоры прошли удачно. Наш министр, как хозяин, да и вся советская делегация, заранее ожидают испанцев. Они прибывают небольшими группами точно к назначенному сроку. Да и как может быть иначе – всех их сопровождают специалисты протокольного отдела Минрыбхоза. Спустя пять минут (обычное протокольное опоздание) подходит машина посла Испании, а им в то время был легендарный Хуан Антонио Самаранч, в последующем президент Олимпийского комитета. Министр А. Ишков его встречает и задает вопрос: «А где же мой коллега – министр рыболовства? Разве вы за ним не заезжали в гостиницу?». Посол ответил, что кто-то из ваших людей позвонил моему помощнику и сказал, что вы за ним сами заедете. Начали разбираться, кто звонил. В ответ тишина – никто не звонил. Быстро выясняем номер телефона, где должен был находиться министр. Звоним. Безрезультатно. Телефон молчит. Время идет. Наш министр начинает выяснять, кто же осуществляет общее руководство программой. Начальник управления Р. Новочадов спокойно кивает на меня. Смотрю на министра, а у него скулы сжались, и он резко дает команду: «Берите мою машину и вместе с Чурсиным поезжайте, и чтобы через 20 минут с министром были здесь». Выехали, хорошо понимая, что за 20 минут не управиться. Министр Испании размещался в гостинице «Украина», а это далековато от ВДНХ. Подъехав к гостинице, пытаемся дозвониться в номер министра. Бесполезно. Никто не отвечает. Мчимся на 12-й этаж. Стучим в номер. Дверь открывает раздраженный министр рыболовства Испании и говорит нам, что никто за ним не заехал, к тому же телефон не работает. Извиняемся за случившееся и вновь мчимся на прием в ресторан на ВДНХ, естественно, позвонив министру А. Ишкову, что минут через 15–20 будем на месте вместе с министром Испании. Приехали на прием, который начался почти с часовым опозданием. Случай в дипломатической практике небывалый. Во время приема министр А. Ишков укоризненно на меня поглядывал, дескать, оплошал по полной программе. Это заметили посол и министр Испании, и они пытались бросить мне «круг спасения», объясняя шутя, что сам министр отключил телефон, с тем чтобы девушки ему звонками не надоедали. Несмотря на это, чувствовал я себя отвратительно. Первое серьезное поручение – и полный провал. Вот уж действительно – первый блин комом. Мысли бегут дальше: «надо бросать эти внешние связи и заниматься своим делом, искать рыбу в море». На этом успокаиваюсь. Между тем прием постепенно движется к концу и на неплохой, как говорят дипломаты, дружественной волне. После отъезда испанской делегации министр А. Ишков, по установившейся традиции, тут же собрал всех, кто принимал участие в приеме испанской делегации, и кратко подвел итоги. Деловая часть, переговоры и их результаты получили высшую оценку министра, а вот прием, прибытие руководителя испанской делегации с часовым опозданием – это полный провал. Все взоры, шкурой чувствую, обращены на меня. Дескать, получишь сейчас от министра по полной программе, это тебе не рыбу в море искать, а как-никак международные связи, да и протокол дипломатический знать надо и блюсти его. Министр выдержал паузу и затем не терпящим возражений тоном дает указание: «Спецслужбе в течение часа разобраться и доложить, по какой причине не работал телефон в номере у министра Испании. Тебе, Новочадов, – обращаясь к начальнику Управления внешних сношений и генеральных поставок, – завтра в первой половине дня доложить, из-за чего произошел сбой в обеспечении прибытия министра Испании на прием, и внести предложения по наказанию виновных». Затем министр, посмотрев в мою сторону, добавил: «Вам следует в будущем самому все контролировать, а не доверять тем, кого вы еще по неопытности не знаете. Всех вас предупреждаю, если вы еще хоть раз подставите Зиланова, всех, без разбора, уволю». Наступила мертвецкая тишина, хотя у кого-то предательски заскрипел неожиданно стул. Никто в свое оправдание ни слова не произнес. Да министр этого и не ждал. Попрощавшись, он уехал. Разбор полетов закончился «замечаниями и предупреждениями», но без «кровопусканий». Да иначе и нельзя было в то время. Если объявить «выговор», то следовало закрывать загранвыезд, а какой же «внешник» без загранвыезда?
