Ручир Шарма - Прорывные экономики. В поисках следующего экономического чуда
Решение этой загадки – дешевые деньги. Сегодня колебания ликвидности во многом определяют мировые тенденции, и аномально низкие процентные ставки последних лет, когда центральные банки всеми силами пытались поддержать бесконечный бум, привели к огромным потокам дешевых кредитов. А когда деньги легко доступны, инвесторы активно берут займы на приобретение материальных активов, что и привело к тому, что цены на нефть, медь и прочее сырье совершенно перестали зависеть от фактического спроса. В результате любые усилия стимулировать экономику очередными вливаниями дешевых денег просто не работают.
Центральные банки должны способствовать истинному экономическому росту, а не спекуляциям и запредельным взлетам цен на нефть. Огромные вложения денег в сырье приведут к поистине катастрофическим последствиям, и не только потому, что это ведет к чрезмерной спекуляции, но и потому, что вслед за ней резко усиливается неравенство в доходах и, соответственно, политическая напряженность в мире. От роста курса акций несравненно больше выигрывает 20 процентов богатейшего населения, которое, например, в США владеет 75 процентами всех ценных бумаг. При этом рост цен на нефть наносит непропорционально большой ущерб беднейшим 20 процентам населения, которые тратят на бензин в четыре раза бо2льшую долю своих доходов, чем богатейшие 20 процентов.
Любой социал-демократ, поддерживающий дешевые деньги как инструмент достижения социального равенства, должен переосмыслить свою позицию, ибо нынешняя волна ликвидности ведет главным образом к спекуляциям, от которых выигрывают только богатые, а обычные люди, делающие накопления, весьма эффективно облагаются дополнительными поборами (при процентной ставке ниже уровня инфляции вкладчики получают на свои деньги отрицательный реальный доход). Кроме того, политика дешевых денег имеет тенденцию способствовать явлению, которое исследовательская компания GaveKal Dragonomics весьма удачно окрестила «пузырем в наихудшем его проявлении». Суть его в том, что нулевые процентные ставки поощряют инвесторов активно вкладывать средства в активы, ценность которых определяется их дефицитностью (золото, вина, предметы коллекционирования, трофеи и награды), а не продуктивностью (технологии, станки и оборудование, суда). Когда этот «пузырь» лопается, инвестированный капитал просто «вылетает в трубу», и у людей остается не больше золота, бриллиантов или коллекционного вина, чем к началу этого процесса. «Пузырь» высоких технологий хотя бы помог объединить мир и оставил после себя целый ряд новых интернет-инструментов и услуг, которые с тех пор стали еще более полезными и ценными.
К факторам, приведшим к возникновению сырьевого «пузыря», следует отнести и неумолимый подъем Китая. Мощный поток ликвидности привел к тому, что Китай и сырьевые товары тесно переплелись в умах современных инвесторов. Однако же у нас нет ни малейших оснований полагать, что из-за стремительной экспансии Китая цена на такие товары, как, например, нефть, будет расти до бесконечности, ибо в конечном итоге она непременно достигнет точки, с которой начнется снижение темпов роста китайской производительности. Кроме того, в ажиотаже вокруг производственных доблестей Китая и его мощного спроса на нефть многие забывают об одном весьма важном моменте: смещение центра глобального промышленного производства в Китай, по сути, представляет собой игру с нулевым исходом. Цены на сырье должны отражать глобальный объем выпуска промышленной продукции и общемировой спрос на нефть, но фактически оба показателя не могут похвастаться заметным ростом. Даже несмотря на то что доля Китая в мировом производстве за последние два десятилетия резко увеличилась – с 4 до 17 процентов, – доля промышленного производства в мировой экономике за тот же период снизилась с 23 до 17 процентов, в основном за счет Европы, Японии и США. Нет ничего удивительного в том, что начиная с 2005 года спрос на медь в развитых странах уменьшался в среднем на 3 процента в год. За последние десять лет американские транснациональные корпорации сократили два миллиона рабочих мест и еще столько же перенесли за рубеж, но в основном это касалось сервисного сектора; рабочие же места в сфере обрабатывающей промышленности по большей части были просто аннулированы. Иными словами, Китай – большая и продолжающая расти рыба производственного сектора, плавающая в неуклонно мельчающем пруду, и это вовсе не означает ненасытного, бесконечного спроса на нефть на глобальном рынке.
Резкий скачок цен на сырье также усугубляет проблемы, вызываемые «проклятием» природных ресурсов. Обнаружение запасов нефти в бедных странах нередко в конечном счете ведет к трагедии, ибо получаемые благодаря ей сверхприбыли имеют тенденцию порождать коррупцию в органах власти, привлекать чрезмерные иностранные кредиты, серьезно ужесточать конкуренцию в нефтяной сфере и приводить в уныние предпринимателей, бизнес которых не связан с нефтью. В итоге экономика таких стран начинает полностью зависеть от нефти и глубоко увязает в иностранных долгах. Нации, сумевшие сохранить и правильно инвестировать новые сверхприбыли от сырья, например Норвегия и Чили, к моменту обнаружения нефти и меди соответственно были уже богатыми, и это не стало для них неожиданным выигрышным лотерейным билетом, оказавшимся в руках обездоленного и неподготовленного бедняка. Но прибыли в эпоху сырьекомов выросли настолько, что даже страны, сначала ставшие на правильный путь, вскоре, что называется, пошли вразнос. Как мы уже говорили, один из ярчайших примеров представляет собой Россия. Эта страна резко разбогатела прежде всего благодаря нефтяному фонду, мудро созданному ею на черный день, но так и не смогла создать ни одного несырьевого глобального бренда. Это касается даже таких исконно российских продуктов, как водка. Сегодня ни один из пяти лучших мировых брендов водки не является российским. А уж если на глобальном рынке перестали покупать даже российскую водку, значит, с экономикой страны что-то не так.
Я лично убежден, что связка «Китай-сырье» разрушится в ближайшее время. Китай пожирал сырьевые товары с аппетитом, явно не соответствующим размеру своей экономики, и результаты его инвестиций, признаться, поистине поражают. Достаточно вспомнить поезда на магнитной подушке, полупустыми летающие в тумане из Шанхая в аэропорт и обратно, или широкие магистрали, соединяющие сегодня все крупные города страны. С 1990-х годов доля Китая в мировом спросе буквально на все виды сырья выросла со скромной однозначной цифры до 40, 50, 60 процентов – невзирая на то что доля этого государства в общемировом производстве составляет всего 10 процентов. Если говорить, например, конкретно о нефти, на Китай приходится лишь 9 процентов от общего объема спроса, но при этом он ответственен почти за половину увеличения спроса, ставшего решающим фактором при повышении цен. Чтобы лучше понять, в какой мере мы обязаны глобальным сырьевым бумом именно Китаю, достаточно прокрутить возможные сценарии снижения его спроса на сырье. Например, если годовое потребление Китаем меди в течение следующих пяти лет снизится хотя бы на 20 процентов, то, чтобы компенсировать эту разницу, на остальных формирующихся рынках оно должно будет увеличиться вдвое, с 7 до 14 процентов.
![Константин Костин - Моя понимать [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
