«Адам Смит» - Биржа — Игра на деньги
— Ага, поговаривают, что взлетит, — говорит мистер Джекобус, и довольно весело. — А в Индии люди не имеют банковских счетов и таскают по три унции серебра на каждом запястье. А когда цена идет вверх, серебро идет на продажу. Это восемьсот миллионов запястий, а я ведь еще даже не упоминал про Мексику.
Я спрашиваю мистера Джекобуса, не беспокоит ли его тот факт, что вся серебряная монета будет расплавлена, и мистер Джекобус весело отвечает, что они в «Хэнди энд Хармон» занимаются переработкой и продажей серебра, и что спрос на серебро возрастает каждый год. И он считает, что люди даже не заметят, если в монетах больше не будет серебра, за исключением, конечно, чудаков, которые в своем узком кругу поднимут волну и будут выторговывать монеты друг у друга. В общем, я понял, что если Тайфун грядет, то «Хэнди энд Хармон» исчезнет в вихре, как воздушный змей.
Кулек с серебром по-прежнему у меня, и я все еще жду Судного Дня, но серебряные сертификаты я перестал собирать. Когда проезд на метро стоил пятнадцать центов, власти предупредили публику, что бесполезно закупаться жетонами впрок, — если стоимость проезда увеличится, они поменяют и жетоны. Стоимость проезда увеличилась, а жетоны остались те же самые. Рано или поздно проезд снова станет дороже, но насчет жетонов никто не дергается. Предупреждений насчет вреда курения полно, а курильщиков прибывает с каждым годом. Золото тает, серебро исчезает, но даже если Пророки и правы, то следовать им — слишком большая морока. И, кстати, в конце концов Амоса изгнали, Иеремию заключили в тюрьму, а Исайю распилили на куски.
А кулек с серебром по-прежнему у меня. Пророки, как мы с вами теперь знаем, все-таки оказались правы. Они оказались правы, и не совсем правы. В один прекрасный весенний день, после того как биржа закрылась, Казначейство объявило, что отныне будет продавать серебро только уполномоченным покупателям, а экспорта серебра больше не будет. На следующий день началась такая суматоха, что серебро нигде нельзя было купить: серебряные фьючерсы взлетели до небес за десять секунд, и торги на них тут же закрыли до конца дня.
В течение следующей недели серебро поднялось с $1,29 до $1,50, а потом до $1,75 — и тут Казначейство объявило, что продаст все свое оставшееся серебро на аукционе, а в газетах стали появляться такие вот объявления:
Таким вот образом вся серебряная монета в Соединенных Штатах и приземлилась в бочонках, в коллекциях и в музеях. Среди ваших долларовых банкнот вы уже не найдете серебряных сертификатов. Серебряные доллары и полтинники исчезли начисто, а четвертачки вот-вот последуют за ними. Их сменили несеребряные монеты — и никто особо не возражал. Пророки оказались правы насчет роста цены серебра, но не вполне правы насчет реакции на этот рост. Это, конечно, Знак, если вы считаете, что то же самое произойдет с золотом, но Катастрофа обрушится на нас только в том случае, если взлетающая цена золота расстроит всех настолько, что все перестанут верить. Глупость правительств может привести к росту цен на золото, и это в свою очередь может вызвать Катастрофу, если глупость окажется весомей того доверия, которое народы оказывают своим правительствам. Если же все будут верить и дальше, то золото и серебро могут взлетать в цене сколько угодно — и это будет ощущаться не более, чем рост цен на медь или алюминий, следующий балансу спроса и предложения. Ну разве что спекулянты сделают кое-какие деньги на таких движениях цен. Но если исчезнет вера, то и золоту совершенно не нужно подниматься или, наоборот, падать в цене.
Конечно, когда Казначейство Соединенных Штатов говорит одно, а делает другое, или когда оно утверждает, что цена серебра будет двадцать лет стоять на уровне $1,29, а потом эта цена взлетает вверх — это не способствует укреплению веры. Цена золота может и остаться на уровне $35 за унцию, но теперь скептиков стало гораздо больше. Однако и скептики предпочитают надеяться, что правы окажутся те, кто верит.
ЧАСТЬ V. ОБРАЗЫ МИЛЛЕНИУМА: ВЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОТИТЕ БЫТЬ БОГАТЫМ?
Глава 21
Целеустремленный инвестор
Вы действительно хотите быть богатым?
Колесо вот-вот сделает полный круг. Мы уже познакомились с некоторыми правилами Игры, с некоторыми игроками и с некоторыми причинами, побуждающими их играть. Эти причины, как мы убедились, не всегда следуют канонам религии, в которой мы воспитаны (речь о святости частной собственности). Самая серьезная из причин есть одновременно квинтэссенция капитализма, и к ней мы перейдем чуточку позже.
Часть традиционной и общепринятой в нашей стране морали гласит, что вы должны быть богатым. Вы просто обязаны, — ну разве что вы дали какие-то специфические обеты бедности, став священником, ученым, учителем или государственным служащим. Дело в том, что деньгами мы ведем подсчет очков в соревновании. Это общее чувство в нас укреплялось издавна. Оно на время исчезает в периоды глубоких депрессий, когда на ограниченный срок богатство становится подозрительным, а бедность перестает быть позором. Во все же прочие времена быть бедным значит едва ли не то же самое, что быть преступником. Наихудшие преступления, которые только может совершить человек, за вычетом насильственных преступлений, иррациональных с точки зрения владельца собственности, — это преступления против капитала. Человеку сойдет с рук нарушение любой из десяти Заповедей, но не дай ему Бог разориться. Это сделает его изгоем быстрее, чем ложь, укрытие доходов от налога, мошенничество, супружеская измена, а также зависть по отношению к любым волам и ослам своего ближнего.
Во времена процветания это старое чувство — вы должны быть богаты! — ощущается с особой силой. Нового здесь ничего нет. В предыдущий период процветания, в самом конце XIX века, одной из наиболее популярных лекций в стране была «Бриллиантовые поля» Рассела Конуэлла. Бриллиантами было богатство в вашем собственном дворе. «Каждый порядочный мужчина, каждая порядочная женщина должны стремиться к этому, — гремел Конуэлл. — И я говорю вам: обогащайтесь! Обогащайтесь!». В ту же самую эпоху Уильям Грэм Самнер, известный йельский профессор, писал: «В данный момент нет никаких препятствий тому, чтобы каждый американец мог обрести капитал с помощью предприимчивости, предусмотрительности и бережливости, став таким образом богатым». А епископ Лоуренс, глава Епископальной церкви, сказал буквально следующее: «В длительной перспективе богатство дается только нравственным людям. Богобоязненность идет рука об руку с богатством. Материальное процветание делает национальный характер мягче, в большей степени уподобляя нас Христу». Посему не приходится удивляться, что Дж. Д. Рокфеллер, будучи спрошенным о том, откуда взялось его богатство, ответил: «Бог дал мне мои деньги».
Но если Бог и впрямь на стороне самых крупных банковских счетов, то некоторые должны бы оскорбиться при одной мысли о том, что заведование деньгами есть Игра — пусть даже в наши дни понятие Игры облагорожено теорией игр, математикой и компьютерами. Деньги, скажут такие люди, это серьезное дело, это не шутка. И уж во всяком случае, это не спорт, не баловство, не забава. Но может статься, именно элемент Игры в деньгах есть самый безобидный в ряду прочих составляющих. Должно ли так быть всегда?
Давайте снова обратимся к Мастеру, давшему нам знаменитый афоризм об Игре, к лорду Джону Мейнарду Кейнсу, барону Тилтону, но оставим в покое его революционные доктрины. В рамках нашей проблемы Кейнс Мастер не потому, что он изменил весь ход экономической истории. Он Мастер потому, что начал с нуля, решив стать богатым, — и стал им, не напрягаясь, а полеживая в постели, оттуда участвуя в Игре. А уже став богатым, он набросал кое-какие мысли, которые абсолютно насущны для любого исследования Игры. За приводимую ниже информацию мы должны быть признательны кейнсовским «Общей теории» и «Очеркам убедительности», а также блестящим работам сэра Роя Хэррода и Роберта Л. Хейлбронера, посвященным Кейнсу.
Даже из вторых рук, через работы биографов, отчетливо чувствуется его joie de vivre[12]. (Ни один из биографов не упоминает о тайных отношениях Кейнса с Литтоном Стрейчи. Пожалуй, эти его наклонности в данном случае не имеют значения — так же, как и позднейшие приложения его теории.)
Перед нами предстает экономист, кембриджская знаменитость, и одновременно человек в самом центре кружка в Блумсбери, состоявшего из светил английских литературы и искусства, человек, женатый на одной из ведущих балерин труппы Дягилева.
В одно и то же время он был президентом страховой компании и любимчиком авангарда. Он презирал инсайдерскую информацию. Каждое утро он собирал вместе записи о своих доходах и балансовые цифры, а потом делал распоряжения о покупке или продаже акций по телефону, руководствуясь единственно своими знаниями и интуицией. После этого он был готов начать рабочий день.
