Майкл Льюис - Большая игра на понижение: Тайные пружины финансовой катастрофы
Выглядя так, словно всю ночь провел в ночном клубе и не успел отоспаться, Джон Девейни, импровизируя, нес какую-то ахинею относительно состояния рынка низкокачественных ценных бумаг. «Я не верил своим ушам, — вспоминает Чарли. — Поток сознания. Затем он обозвал рейтинговые агентства продажными, а ценные бумаги ничего не стоящими бумажками. Заявил, что все присутствующие об этом знают. Он облекал в слова наши подозрения. Он словно выкладывал корпоративные секреты. После его выступления воцарилась гробовая тишина. Никто не попытался выступить с опровержением. Все продолжали болтать как ни в чем не бывало, делая вид, что ничего такого не слышали»[12]. С одной стороны, послушать откровения инсайдера было интересно; с другой стороны, если рынок начинает понимать, что к чему, его безумства не продлятся долго. Чарли, Джейми и Бен полагали, что могут особо не торопиться с покупкой новых дефолтных свопов на транши низкокачественных CDO «два А», что у них есть время на раздумья. «Та речь напугала нас, — признается Бен. — Получалось, что на проведение операций у нас есть не полгода, а всего неделя».
Перед ними стояла извечная проблема: найти фирмы с Уоллстрит, готовые сотрудничать. Их единственный поставщик свопов, Bear Stearns, ни с того ни с сего стал от них прятаться. Все остальные просто насмехались над ними. Cornhole Capital. Но здесь, в Лас-Вегасе, их ожидала удача. С превеликим удивлением они узнали, что их консультант по CDO Дэвид Берт имеет вес в данной сфере. «В Вегасе Дэвид Берт считался кем-то вроде Бога, — рассказывает Чарли. — Мы начали ходить за ним по пятам. “Послушайте, парень, с которым вы говорили. Мы ему платим. Может, вы поговорите и с нами?”» Этот арендованный Бог представил Чарли сотруднице Morgan Stanley по имени Стейси Страусс. В ее задачу входил поиск инвесторов, желавших приобрести дефолтные свопы. Чарли так и не понял, почему при ведении дел с компанией Cornwall она согласилась поступиться обычными стандартами Morgan Stanley. Потом Чарли взял в оборот сотрудника Wachovia Bank, который занимался анализом рынка низкокачественных ипотечных облигаций. По чистой случайности тот оказался на заседании, где председательствовал возмутитель спокойствия Джон Девейни. На открытии заседания он, как и все прочие, притворился, что не слышал Девейни, а потом выступил с коротким докладом о стабильности рынка низкокачественных ипотечных облигаций. Стоило ему сойти со сцены, как на него набросился Чарли с предложением доказать свои слова делом и продать им толику дефолтных свопов.
На следующее утро после обеда с Вином Чау Айсман получил возможность лицезреть как рынок облигаций во плоти, так и множество фальшивых потолочных фресок в стиле барокко. Гостиница Venetian — Дворец дожей снаружи и «Божественная комедия» внутри — была до отказа забита белыми мужчинами в неформально-деловой одежде, которые так или иначе зарабатывали деньги на низкокачественных облигациях. Как и всё в Лас-Вегасе, гостиница Venetian представляла собой мешанину кажущихся случайными эффектов, призванных усиливать и эксплуатировать иррациональность. Дни, походившие на ночи, и ночи, походившие на дни; торговые автоматы, глотавшие монеты, и банкоматы, выплевывавшие сотенные купюры; роскошные, но дешевые номера, повышавшие самооценку. Все это было призвано изменить ваше представление о своих шансах и деньгах, и все это угнетало Айсмана. Он терпеть не мог азартные игры. «Я не смог бы просчитать свои шансы, даже если бы от этого зависела моя жизнь», — признается он. В конце каждого дня Винни отправлялся сыграть партию в покер с низкими ставками; Дэнни вместе с Липпманном и многими другими, кто был связан с облигациями, усаживался за стол для игры в кости, а Айсман укладывался спать. Следует отметить, что пристрастие трейдеров по облигациям к такой игре, как кости, весьма показательно. Она дарит игрокам иллюзию контроля — ведь кости-то они кидают сами — и сложности, под которой скрывается абсурдность игры. «По какой-то причине люди, которые играют в кости, действительно уверены в том, что могут на них повлиять», — говорит Винни.
Тысячи и тысячи серьезных профессиональных финансистов, большинство из которых всего несколько лет назад занимались совсем другим делом, теперь играли в кости на деньги, заработанные на низкокачественных ипотечных облигациях. Индустрия низкокачественных ипотек, в которой Айсман был докой, когда-то занимала крошечный уголок рынков капитала. Всего за несколько лет она волшебным образом, без всякого экономического основания, превратилась в самый обильный на Уолл-стрит источник прибыли и рабочих мест. «Это словно неразумная машина, которая не может остановиться», — говорит Айсман. Он чувствовал себя как человек, который переехал в новый дом, открыл дверь, думая, что там маленький чулан, а увидел за ней целое крыло. «Мне доводилось бывать на конференциях, посвященных акциям, — рассказывает Айсман. — Там все иначе. Хорошо, если удается собрать 500 человек. На этом же мероприятии собралось 7000 человек. На нем не было никого из тех, кто занимается акциями, и это говорит о том, что они ни о чем не догадывались. Мы никого не знали. И думали, что одни играем на понижение».
Его не интересовали выступления, круглые столы и заранее заготовленные комментарии. Он хотел пообщаться с инсайдерами с глазу на глаз. Липпманн представил его сотрудникам Deutsche Bank, продающим CDO инвесторам, и те помогли Айсману и его партнерам встретиться с посредниками рынка облигаций: ипотечными кредиторами, банками, упаковывавшими ипотечные кредиты в ипотечные облигации, банкирами, переупаковывавшими облигации в CDO, и рейтинговыми агентствами, благословлявшими процесс на каждом этапе. На конференции не было места единственной по-настоящему заинтересованной стороне — конечным заемщикам, покупателям домов, но они все же присутствовали в лице тех, кто разносил напитки, крутил рулетку и бросал кости. «В Вегасе наблюдался настоящий бум, — говорит Дэнни. — За всеми столами были домовладельцы». Приятель Дэнни, тусовавшийся ночью в городе, рассказал, что познакомился со стриптизершей, получившей пять отдельных кредитов под залог жилья[13].
Продавцу CDO из Deutsche Bank по имени Райан Старк было поручено присматривать за Айсманом и не позволять ему выходить за рамки. «Еще до конференции я начал получать от него электронные сообщения, — рассказывает Дэнни. — Он нервничал. Все они сводились к одному и тому же: “Мне хотелось бы прояснить цель нашей встречи” и “Просто чтобы понять, зачем мы встречаемся”. Он хотел удостовериться, что мы помним, зачем едем туда — покупать облигации». Deutsche Bank даже разослал покупателям низкокачественных бумаг официальные материалы в качестве руководства. «Конференция должна была убедить людей в том, что выпускать и продавать это дерьмо абсолютно безопасно, — замечает Дэнни. — Никто не мог представить себе инвестора в акции, играющего на понижение облигаций, который приехал на конференцию в поисках информации. Чтобы нам не отказывали в личных встречах, приходилось прикидываться покупателями. Повсюду нас сопровождали сотрудники Deutsche Bank, следившие за тем, чтобы мы не навредили им. На встречи банк засылал своего продавца присматривать за нами».
Пытаться контролировать Айсмана, разумеется, было бесполезно. Он считал себя крестоносцем, чемпионом среди аутсайдеров, врагом злобных авторитетов, кем-то вроде Человека-паука. Он прекрасно понимал, насколько, к примеру, абсурдно звучат слова его жены: «Мой муж считает, что он и Человек-паук живут одной жизнью». Айсман не рассказывал всем подряд про шокирующее количество параллелей между ним и Питером Паркером — время учебы в колледже, набор изучаемых предметов, время женитьбы и т. д. Не распространялся он и о том, что, учась в школе права, покупал очередной номер комикса про Человека-паука в надежде обнаружить в нем следующий поворот в своей жизни. Но Айсман всегда мыслил и оперировал историями, и это была одна из историй, с помощью которой он выражал себя.
Первые признаки отсутствия у Человека-паука интереса к темным делишкам Deutsche Bank появились во время выступления генерального директора Option One — компании, выдававшей ипотечные кредиты и принадлежавшей H&R Block. Радар Айсмана засек Option One семь месяцев назад, в июне 2006 года, когда компания объявила о неожиданных убытках по портфелю низкокачественных ипотечных кредитов. Неожиданность была связана с тем, что компания выдавала кредиты и продавала их Уолл-стрит, т. е. она, по идее, не должна была нести никакого риска. В сделках, однако, была оговорка, в соответствии с которой Уолл-стрит имела право вернуть кредиты Option One, если заемщики не произведут вовремя первые выплаты. «Кто берет ипотечный кредит и не делает первый платеж?» — удивляется Дэнни Мозес, глядя на ситуацию с одной стороны. «Кто, черт возьми, дает деньги людям, которые не в состоянии внести первый платеж?» — удивляется Айсман, глядя на нее с другой стороны.
