Уильям Бернстайн - Разумное распределение активов. Как построить портфель с максимальной доходностью и минимальным риском
Возникает вопрос, на какой планете живут Глассман и Хассет. Разве они не знают о том, что в течение десятилетий торговый оборот устойчиво повышался, а не понижался? Что средний оборот взаимных фондов США увеличился с 30 до более чем 90 % за последние 25 лет? Что недавнее исследование более чем 66 000 счетов в крупной брокерской фирме с пониженной комиссией на Западном побережье продемонстрировало среднегодовой оборот портфелей, равный 75 %? Что только 7 % инвестиций взаимных фондов индексированы? Что исторически скромные рыночные спады 1987, 1990 и 1997 гг. не только не вызвали притока долгосрочных инвесторов, скупающих акции задешево, но и привели к резкому оттоку средств из взаимных фондов? Но решительнее всех выступили Шломо Бензарти и Ричард Тейлор, которые в элегантном исследовании, опубликованном в Quarterly Journal of Economics в 1993 г., подсчитали, что горизонт риска среднего инвестора составляет всего один год.
Проще всего рассуждать о взаимодействии краткосрочного и долгосрочного риска, если представить себе новый тип 30-летней казначейской облигации, похожей на привычную облигацию, за исключением того, что правительство готово в любой момент пересмотреть ее номинальную стоимость. Понятно, что облигация с изменяемым номиналом будет иметь значительно более высокую цену и более низкую доходность, поскольку она «привита» против шока краткосрочного повышения ставок. И тем не менее на планете Глассмана – Хассета, где инвесторы заботятся только о долгосрочной доходности, ее цена будет определена идентично цене традиционной 30-летней облигации, поскольку они обе имеют одинаковую доходность на дату погашения.
Даже признавая мнение авторов о том, что инвесторы все больше обращают внимание на акции в долгосрочной перспективе и смогут «раздуть» индекс Доу выше 36 000, приходится задавать вопрос о том, насколько безрисковыми будут акции в тот момент. Авторы игнорируют довольно неудобный факт: история рынка последних лет оказала резкое влияние на СД. В 1928 г., как и сегодня, каждый инвестор был долгосрочным, и СД по акциям была достаточно низкой (хотя, вероятно, не настолько низкой, как сегодня). Через пять лет, когда число тех, кто покупал и держал акции, сократилось почти на 100 %, СД резко возросла. А при индексе Доу, равном 36 000, не потребуется резкого изменения СД для того, чтобы быстро наступил конец безрискового мира акций. Если бы инвесторы решили, что они хотят даже ничтожную премию в 1 % за риск, то индекс Доу понизился бы примерно на две трети. По иронии, Глассман и Хассет в определенной мере правы насчет краткосрочной «коррекции» цен на акции при Доу выше 36 000: риски последующего владения акциями резко возрастают.
Игнорирование сценария краха все равно не делает планету Глассмана – Хассета привлекательной. Поскольку у СД есть еще один, даже более глубокий, смысл. А именно то, что СД по активу – такая же, как и ожидаемая, доходность. Если реальная учетная ставка составляет 5,5 % – и оценка индекса Доу правильная и составляет 36 000, то будущая доходность акций также равна 5,5 %. Если предположить, что средний уровень инфляции составит 2,5 % в течение следующих 30 лет, то реальная доходность составит всего лишь 3 %. Захочет ли разумный инвестор вкладывать деньги в акции, цена которых позволяет получить 3 % реальной доходности, тогда как казначейские ценные бумаги с защитой от инфляции (TIPS) имеют цену, позволяющую получить 4 % гарантированной реальной доходности?
Существуют другие, более фундаментальные проблемы, связанные с индексом Доу, равным 36 000. Для начала подумайте о значимости долгосрочной доходности акций в 5,5 %. Стоимость капитала для компаний непременно будет такой же, как эта долгосрочная доходность. При стоимости капитала лишь в 5,5 % компании не будут особенно внимательно относиться к тому, как они его тратят. Неумеренные траты, присущие интернет-компаниям, чей капитал стоит еще дешевле, не воодушевляют. (Да, а если взять более крупный масштаб, насколько бережно относится Дядя Сэм к своему капиталу по ставке 5,5 %?)
Приходится признать, что в редких случаях инвестиционные парадигмы действительно меняются резко и постоянно. Мы уже упомянули о том, что случилось в 1958 г., когда впервые доходность акций упала ниже доходности облигаций. В то время финансовые эксперты практически единогласно говорили о неестественном положении дел и предрекали падение цен на акции, что в очередной раз повысит их доходность, дабы восстановить прежний порядок. Тем не менее фондовый рынок так ни разу и не обернулся назад; цены продолжали расти, доходность акций упала еще больше по сравнению с доходностью облигаций. (Новые парадигмы также могут быть болезненными. Год 1958-й также ознаменовал наступление рынка «медведей» в сфере облигаций, который оказался намного хуже, чем что-либо виданное со времен Александра Гамильтона[14]). Сегодня доходность акций на 4–5 % ниже доходности облигаций. Так что я не стал бы сбрасывать со счетов книгу Dow 36 000. Но некоторый скептицизм уместен. (Даже сами авторы признают, что они могут ошибаться и поэтому держат примерно 20 % своих активов в облигациях.)
Хеджирование: влияние курса валют на иностранные активы
Держатель иностранной акции или облигации несет не только риски, присущие этой ценной бумаге, но также и дополнительный риск колебания курсов валют. Например, облигация, номинированная в британских фунтах, будет расти или падать в цене наряду с курсом этой валюты по отношению к доллару США. Этот валютный риск может быть исключен (хеджирован) путем продажи срочного (форвардного) контракта в фунтах по номинальной стоимости. В реальном мире вы должны сначала что-то купить, прежде чем продать. Но в финансовом мире часто можно сначала что-то продать, а затем выкупить; это называется форвардной продажей (аналогична «короткой продаже» акции).
Валютный контракт при форвардной продаже возрастает в стоимости при падении этой валюты, и наоборот. В результате риск хеджированной облигации обычно бывает ниже риска нехеджированной облигации, поскольку изменение валютной стоимости этой облигации уравновешивается противоположным изменением в стоимости фьючерсного контракта.
Однако ситуация с иностранными акциями гораздо сложнее. Возьмем 20-летний период, завершившийся в октябре 1999 г. Стандартное отклонение в годовом исчислении для хеджированных акций европейских компаний (Morgan Stanley Capital Index-Europe) за этот период составило 14,92 %. (Хеджированный индекс – это доходность, которую европейский инвестор получит в национальной валюте. Она также называется местной доходностью.) Прошедшие десятилетия были чрезвычайно бурными на валютном рынке; годовое стандартное отклонение месячной доходности европейских валют составило 10,44 %. Однако поскольку эта валютная доходность не коррелирована с доходностью акций, то стандартное отклонение европейского рынка в долларовом выражении составило всего 16,25 % – лишь немного выше, чем стандартное отклонение хеджированного индекса (в местной валюте). В действительности нетрудно найти короткие периоды, когда хеджирование на деле увеличивало риск портфеля акций европейских компаний.
К этому времени вы, конечно, уже достаточно подкованы и понимаете: тот факт, что нехеджированные иностранные акции являются немного более рискованными, чем хеджированные, не означает неблагоприятного поведения портфелей. Для изучения этой проблемы я рассмотрел поведение трех активов за период с ноября 1979-го по октябрь 1999 г.: расширенный рынок США (представленный индексом CRSP 1–10), а также хеджированные и нехеджированные акции индекса MSCI-Europe. Одна проблема становится очевидной немедленно: доходность трех активов несколько различается. По хеджированному индексу акций европейских компаний получена доходность в размере 13,43 %, а валютная доходность способствовала повышению доходности нехеджированного портфеля до 15,18 %. И, как мы видели в главе 4, в 1980-е и 1990-е гг. внутренняя доходность США была намного выше – в этом случае составляла 17,21 %.
Таким образом, в этот период как хеджирование, так и влияние акций иностранных компаний оказалось весьма неблагоприятным, и лучшим был портфель, состоящий почти исключительно из акций компаний США.
Для исправления такого расхождения я скорректировал доходность нехеджированных портфелей акций европейских компаний и компаний США до уровня 13,43 % (соответствует доходности хеджированного портфеля акций европейских компаний) и представил на рис. 7.9 отношение доходности и риска акций компаний США и европейских компаний. Как можно видеть, хеджированные портфели (петля слева) имеют более низкую доходность и риск, чем нехеджированные (петля справа). В любом случае обратите внимание на очень узкий диапазон доходности по вертикали – речь идет о нескольких базисных пунктах. Итак, при прочих равных, хеджирование акций европейских компаний – бессмысленное занятие. Но, конечно, в реальном мире «прочих равных» никогда не бывает. Вполне вероятно, что влияние валюты в предстоящие годы может оказаться как весьма благоприятным, так и неблагоприятным. И невозможно предсказать заранее, как это будет.
