Терри Бернхем - Подлые рынки и мозг ящера: как заработать деньги, используя знания о причинах маний, паники и крахов на финансовых рынках
Но сегодня ситуация в Виктория-Фоллз прямо противоположная. Зимбабвийская валюта чрезвычайно слаба относительно замбийской. Что же произошло? Текущий уровень инфляции в Зимбабве превышает 640 %. Поэтому 18,5 %-ная инфляция в Замбии кажется сравнительно небольшой и контролируемой[93]. Из-за различия в уровне инфляции зимбабвийская валюта падает ежедневно. Люди, желающие накопить сбережения в стабильной валюте, изо всех сил избегают зимбабвийских денег.
Из двух валют замбийская сегодня очень прочна, что объясняется разницей в уровне инфляции. Данный пример учит нас следующему: всякий раз, говоря о валютных курсах, мы должны также рассматривать относительные уровни инфляции. Нас интересует покупательная способность наших денег (реальный валютный курс), а не количество банкнот, которые мы получаем в обменном пункте (номинальный валютный курс). В реальном валютном курсе учтены уровни инфляции.
При высоком уровне инфляции различие между номинальным и реальным валютными курсами может быть огромным. В январе 1913 года за один доллар США давали 4,2 немецкой марки. А в октябре 1923-го тот же доллар стоил уже больше 25 млрд немецких марок! Однако покупательная способность этих 25 млрд марок была даже меньше, чем 4,2 марки в 1913 году, поскольку немецкие цены выросли быстрее, чем валютный курс[94]. Номинальная стоимость доллара США в марках выросла в астрономических масштабах, тогда как реальная стоимость упала.
Но, будь у нас такая возможность, разве не замечательно было бы просто проигнорировать разницу между реальным и номинальным валютными курсами? Безусловно. Мы так и поступим. Большая часть представленного в данной книге материала относится к трем крупным валютам: доллару США, евро и японской иене. В настоящее время все три региона живут при близких низких уровнях инфляции. В таких обстоятельствах вполне допустимо использовать номинальные валютные курсы.
Два пути на Таймс-скверВ фильме «Приезжие» главные герои Джордж и Гвен Келлерманы (в картине 1970 года их сыграли Джек Леммон и Сэнди Деннис, а в римейке 1999 года — Стив Мартин и Голди Хоун) совершили головокружительную поездку в Нью-Йорк.
Когда их самолет, направлявшийся в Нью-Йорк, приземлился в Бостоне, Келлерманы сымпровизировали и рванули в Манхэттен поездом. После очень долгой ночи, в течение которой они пережили встречу с хулиганами, полицейскую погоню и сон под открытым небом, они столкнулись с одним из своих попутчиков по авиарейсу. В отличие от измученных Келлерманов, их уравновешенный соотечественник спокойно провел ночь в Бостоне, а утренним рейсом прилетел в Нью-Йорк. Обе стороны оказались в Манхэттене к завтраку, но совершенно разными путями.
Точно так же мир может пойти абсолютно другим путем, когда США изменят свой статус со страны с крупнейшим в истории платежным дефицитом на статус страны с активным сальдо. Два недавних примера мы наблюдали в Северной Америке. Мексика прошла болезненный «келлермановский» путь, а Канада осуществила свой переход, набив гораздо меньше синяков и шишек.
В 1960-х и 1970-х годах моя семья обычно проводила отпуск в канадском национальном парке Пойнт-Пели. Как дитя города, я вместе с моей сестрой Мирандой рыскал по здешним мусорникам в поисках пустых бутылок. В удачные дни мы собирали более 100 штук, за которые в пунктах приема давали, в зависимости от вида бутылки, по два-три цента. Так несколько часов работы приносили нам два-три доллара. Однако существовала одна проблема: то были не американские, а канадские доллары, ныне также известные как «луни» (слово образовано от английского названия полярной гагары (loon) — птицы, которая была изображена на однодолларовой монете. — Примеч. ред.).
Когда мы начинали наш бутылочный бизнес, луни стоил немного меньше своего американского «коллеги»[95]. Поэтому мы относились к канадской валюте с определенным пренебрежением. К тому же, поскольку некоторые монеты были одного размера (в частности, четвертаки), люди, жившие в Детройте и соседнем канадском городе Виндзоре, часто обменивали монеты «один к одному». Я всегда радовался, когда мне удавалось сбыть свои канадские четвертаки за полную стоимость, и чувствовал себя обманутым, если кто-то всучивал мне такую монетку.
Однако в начале 1970-х годов произошло какое-то чудо. Канадские доллары, которые приносил нам наш бутылочный бизнес, вдруг стали стоить дороже американских[96]. Хотя луни всего лишь ненамного обогнали баксы, это событие переполнило нас с сестрой невероятной гордостью. Теперь вместо того, чтобы робко класть на стойку в магазинчике «Умелые руки» Гарри свой канадский доллар, опасаясь, что на тебя накричат, я, задрав нос, уверенно расплачивался этими славными хрустящими банкнотами.
Случись мне сегодня опять зарабатывать канадские доллары, я бы не испытывал к ним большого почтения. В конце 2001 года эта денежная единица упала до 63 американских центов. Что же произошло с моим любимым луни?
На протяжении многих лет, особенно в 1980-е, Канада жила при значительном платежном дефиците[97]. В мире после 1973 года, когда правительства после отмены Бреттон-Вудского пакта уже не контролировали валютные курсы, у Канады был один из самых больших среди промышленных стран платежный дефицит. Другими словами, в 1980-х годах Канада потребляла больше, чем производила, почти так же, как США в 2004 году.
В 1980-е годы Канада, как и Вимпи, лакомилась своими бургерами, обещая расплатиться в какой-нибудь будущий вторник. А падение канадского доллара показало, что этот вторник наконец-то наступил и пришла пора платить по счетам. Канадцам уже было не по карману импортировать столько же, как прежде, товаров и услуг. Зато дешевая национальная единица сделала канадские товары весьма привлекательными для внешнего мира. Говоря коротко, Канада прошла хрестоматийный путь. Годы, когда страна потребляла больше, чем производила, сменились периодом расплаты; эта расплата, в форме текущего активного сальдо платежного баланса, сопровождалась дешевой валютой.
Сейчас Канада последовательно поддерживает свое активное сальдо, и сам процесс ухода от дефицита был постепенным[98]. За четверть столетия канадский доллар упал со стоимости, в 1976 году несколько превышавшей доллар США, до 63 центов, и в течение почти десяти лет оставался ниже отметки 75 центов США.
Канадский процесс регулирования платежного баланса не был безболезненным, но все же прошел относительно плавно и не вызвал страхов среди населения. А вот Мексика избрала путь Келлерманов.
В середине 1980-х годов мы с приятелями частенько ездили из Сан-Диего на мексиканский полуостров Байя заниматься серфингом. По дороге видели рекламу мексиканских инвестиционных проектов с «гарантированным» годовым доходом в размере 40 %. Это были крайне привлекательные предложения, и некоторые мои друзья польстились на них.
В течение некоторого времени они действительно получали обещанные высокие проценты. Процесс очень простой: конвертируете свои доллары США в мексиканские песо и инвестируете их на год. Зарабатываете на своих песо 40 % годовых и конвертируете их обратно в доллары. Инвестиция в размере одной тысячи долларов спустя 12 месяцев превращается в 1,4 тыс. долл. Не так уж плохо!
Но в мире, особенно в мире инвестиционном, лишь немногие вещи стоят дороже бесплатных завтраков. В случае с мексиканскими инвестициями подвох заключался в том, что вам обещали 40 % в песо. А вот на долларовую стоимость этих песо гарантия не распространялась. Казалось бы, в чем проблема? Разве всего за год песо успеет сильно подешеветь?
Выяснилось, еще как успеет. В конце 1994 года мексиканский песо стоил около 30 американских центов. Через год его стоимость упала до 12 центов[99]. Теперь понятно, чего на самом деле стоят те привлекательные 40 % годовых. Ваша тысяча долларов действительно принесет вам 40 % в песо, но когда вы конвертируете полученную на руки сумму обратно в доллары, то обнаружите, что ваша тысяча уменьшилась примерно вдвое. Вместо того чтобы заработать 40 % годовых, «гарантированная» инвестиция за год потеряла половину своей стоимости.
Если девальвация мексиканского песо была для иностранных инвесторов неприятным сюрпризом, для самих мексиканцев и многих других она обернулась полномасштабным кризисом. Попросту говоря, переход от текущего платежного дефицита к активному сальдо сопровождается изменением богатства. Из-за девальвации национальной валюты беднее стали и канадцы, и мексиканцы. Последним пришлось вообще туго: из-за скорости их процессов страну поразила паника, и переход стоил дорого.
Текущий дефицит платежного баланса США обязательно закончится. Путь регулирования будет каменистым или ровным. Ситуация США иная, а во многих отношениях лучше, чем канадская или мексиканская. Благодаря этим различиям многие ученые мужи уверенно прогнозируют ровный путь. Но поскольку текущий платежный дефицит США — наибольший в истории, прецедента не было. Поэтому прогнозы относительно характера пути — не более чем предположения. Пусть некоторые из них достаточно обоснованы, но, тем не менее, это всего лишь предположения.
