Дэвид Прайс - Открыто. Как мы будем жить, работать и учиться
Вот так я познакомился с феноменом открытого обмена знаниями, захватившего всю планету. От долгих лет индивидуальных занятий к нескольким неделям изучения в Интернете. А ведь в 2005 году все это едва началось. Если бы Джек захотел дальше расширить свой тувинский репертуар (хотя, я думаю, его интерес угас, как только стерлась новизна ощущения, что можешь сделать нечто абсолютно неожиданное), ему нужно было бы всего лишь набрать в Google «Тувинское горловое пение» и изучать выданные 1,5 миллиона результатов: сотни видео мастер-классов на YouTube; кучи форумов, посвященных обертоновому пению; приглашение на вечер Тувинского горла в пабе Дарвена, Ланкашир; объявление какого-то австралийца, ищущего преподавателя, и, конечно, неизбежную страницу тувинского горлового пения в Facebook. Не берите мои слова на веру. Загляните в Google сами.
К счастью, в северной Англии нет действующих школ тувинского горлового пения. Потому что если бы они были, то им пришлось бы найти новую бизнес-модель. Открытость бросает фундаментальный вызов преподавателям практически любого предмета.
Одна из причин популярности МООК в США состоит в том, что государственные инвестиции сегодня требуют большей отдачи, особенно если это касается достижений учащихся. Не все знают, что, по оценкам Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), среди 18 развитых стран мира США занимают последнее место по ученым степеням в университетах. Так что поле для совершенствования очень широко.
Например, в 2011 году количество степеней бакалавра, полученных после четырехлетнего обучения в Государственном университете Сан-Хосе, ГУСХ (San Jose State University, SJSU), составило всего семь процентов; шестилетний курс окончило меньше половины их студентов. Несмотря на эту ужасающую статистику, по рейтингу ГУСХ находится примерно в середине списка государственных университетов США. Судя по показателям эффективности, мотивация учиться сегодня очень низкая.
Губернатор Калифорнии Джерри Браун решил: нужно что-то делать. В январе 2013 года он объявил, что собирается запустить в ГУСХ «коррективные» онлайн-курсы, которые будет проводить Udacity – конкурент Coursera. Губернатора Брауна, без сомнения, подвиг на это обзор исследований, проведенных Министерством образования США, где говорилось, что результаты студентов, прошедших весь курс обучения или его часть в режиме онлайн, оказались в среднем лучше, чем результаты тех, кто прослушал эти же курсы в традиционном формате «лектор – студенты»[22]. Если пилотный проект окажется удачным, открытое онлайн-обучение будет, скорее всего, введено во всех калифорнийских университетах; а что касается образования – то, что сегодня делает Калифорния, завтра делает вся остальная Америка.
Известно высказывание Артура Ч. Кларка: «Учителей, которых может заменить машина, нужно заменить». Дэвид Торнбург[23] перефразировал его так: «Любой учитель, которого может заменить компьютер, этого заслуживает». И процесс замены начинается по всему миру, по мере того как все больше курсов становится онлайн-курсами, а в Интернет загружается все больше видеоуроков. Пока будут накапливаться свидетельства того, что онлайн-обучение, как минимум, не приносит вреда, а в лучшем случае превосходит традиционное, все большему числу учреждений и преподавателей придется «смешивать» обучение. Альтернативой лекциям для огромных аудиторий все чаще будут становиться онлайн-уроки, которые можно смотреть когда и где угодно. Однако меняется не только место и время обучения, меняются и сами способы.
Назад в будущее
Самый волнующий аспект открытости – это взаимосвязь старого и нового. Проще говоря, невероятные инструменты, которые сейчас стали нам доступны, возвращают нас к способам обучения, которые давным-давно были объявлены несостоятельными. Чтобы понятнее это объяснить, я должен изложить краткую историю организации обучения. Поскольку мы ограничены в объеме, боюсь, рассказ будет очень сжатым, но представление об этом вы должны получить.
Еще древние греки расходились во мнениях насчет того, как лучше учиться. Афоризм историка Плутарха «Разум – это не сосуд, который нужно заполнить, а огонь, который нужно зажечь» заключает в себе два противоположных мнения. Сторонники «дидактического обучения» отдают главную роль учителю: лучший способ научиться – это получить знания, переданные мастером, – «заполнить пустой сосуд». Удержать это знание всегда было непросто, так что дидактическое обучение (передача знаний) обычно сопровождалось механическим заучиванием – запоминанием и пересказом фактов, таблиц умножения и т. п.
Как блестяще подметил сэр Кен Робинсон[24], этот метод инструктирования[25] было легко оценить – дидактическое обучение требовало механического заучивания, а последнее, в свою очередь, – письменной проверки знаний. Университеты сделали такой метод обучения превалирующим, искусно игнорируя надоедливую реальность, заключающуюся в том, что в обыденной жизни наша компетентность обычно проверяется при выполнении конкретных задач. Этому методу удалось дожить практически до сегодняшнего дня лишь потому, что мы склонны ценить только то, что можно измерить.
Главная движущая сила при данной форме обучения – «лекция», а основной инструмент для механического заучивания – конспекты. Как только школы стали повсеместными, они сразу же взяли за образец университеты. Я очень ярко помню бесконечные «уроки» в своей средней школе, заключавшиеся в том, что учитель писал на доске части параграфов из учебников. Затем нас заставляли переписывать все это в тетради. Зачем – никогда не объясняли: я могу только предположить, что переписывание того, что уже напечатано, должно было способствовать запоминанию. Очевидно, с тех пор как Марк Твен подметил, что «колледж – это место, где записи профессора попадают в конспекты студентов, минуя их мозги», мало что изменилось.
Тем не менее сторонники более «эмпирических» или «активных» форм обучения, где центральная роль принадлежала бы студентам, находились всегда. Джон Дьюи, Жан Пиаже[26], Мария Монтессори[27] и Рудольф Штайнер[28] утверждали, что учащийся – не пустой сосуд, он обладает опытом и знаниями, которые нужно постепенно расширять при его полном и активном участии. При таких подходах, которые обозвали «конструктивистскими», задача наставника состоит в «наращивании» знания, чтобы ученик мог установить связи, обрести веру в себя, укрепить навыки и применять знания для решения задач.
Некоторые достижения так называемых «прогрессивных» систем обучения являются поистине выдающимися. Например, основатели двух самых успешных компаний в мире – Amazon (Джефф Безос) и Google (Ларри Пейдж и Сергей Брин) посещали школы Монтессори. Ларри Пейдж называет причиной своего успеха именно школу Монтессори, а не Стэнфордский университет: «Я думаю, дело было в том, что нас учили не следовать правилам и указаниям, а иметь свою мотивацию, задаваться вопросом, что происходит в мире, делать все немножко по-другому»[29].
Несмотря на это, в течение десятилетия и даже больше сторонники конструктивистского обучения уступали по численности тем, кто призывал к более традиционным методам, – по крайней мере, в Великобритании и США. Стремление получить высокие рейтинги в международных сравнительных реестрах, таких как Международная программа по оценке достижений учащихся стран ОЭСР (Programme for International Student Assessment, PISA), стимулировало желание «вернуться к основам». В центре внимания этих стран было улучшение базовых навыков счета и грамотности.
Если маятник общественных дебатов о том, как следует учить, продолжает раскачиваться взад и вперед, то их отправная точка – центральное положение школы как главного образовательного учреждения – более чем за 150 лет практически не претерпела изменений. Даже самые суровые критики обязательного школьного обучения не могли представить себе, как еще можно учить детей. Даже если мне не слишком нравилось в школе, практически единственной альтернативой школьному обучению в Англии 1970-х годов было домашнее обучение – а об этом в рабочих семьях, пожалуй, и не слыхивали. Единственным альтернативным школе источником знания являлась местная библиотека, но там было так же скучно, как и в школе.
Неумолимое наступление неформального обучения
Открытость смещает фокус внимания с того, как нужно учить, на то, как лучше учить. Дело уже не в противопоставлении традиционного подхода прогрессивному или дидактического – эмпирическому. Напротив, речь сегодня идет о том, что мы можем сделать сами для себя, как мы можем использовать те знания и опыт, которыми каждый из нас обладает, но редко это сознает. Короче говоря, дело в распространении неформального обучения.
Неформальные возможности получить знания и применять новые умения на практике растут в геометрической прогрессии, и это меняет наше представление не только о знании, но и о соотношениях сил, которые за ним стоят. Открытое образование перестраивает иерархию отношений между преподавателями и учащимися – от вертикальной (знаток – новичок) до горизонтальной сетевой (каждый – и знаток, и ученик). Ряд поведенческих сдвигов – стремление к неформальности; осознание того, что и непрофессионалы могут чему-то научить; утрата пиетета перед «знатоками» – привел наконец к трансформации процесса обучения. Следует сказать, что некоторые преподаватели и ученые в ужасе от этих перемен. Сложно оценить значение утраты пиетета и сопутствующего ей роста неформального обучения, поскольку этот процесс происходил постепенно, в течение примерно 30 последних лет. Когда-то мы считали «неформальным» нечто совершенно иное.
