Рэнди Тараборелли - Хилтоны. Прошлое и настоящее знаменитой американской династии
Согласно семейным преданиям Хилтонов, Конрад не переставал просить Бога заполнить эту пустоту в жизни – и вот наконец рядом с ним оказалась Фрэнсес Келли. Уже почти тридцать лет она была ему добрым и надежным другом, но обычно пребывала в тени; их дружба была прочной, но незаметной, тихой. Зная ее столько лет, он никогда не думал о ней как о спутнице жизни. «А потом как-то так получилось, что они несколько раз подряд вместе обедали, – вспоминал Уильям, то есть Билл Келли. – И между ними вдруг завязались более теплые отношения. Фрэн говорила, что это произошло так просто и естественно, что они не стали этому сопротивляться, скорее даже обрадовались».
«Они были невероятно счастливы, – говорил Билл, который на четыре года моложе сестры. – Это был замечательный брак. Для всех нас он стал полной неожиданностью, но Фрэнни – так мы ее называли – была очень достойной женщиной и оказала на Конрада хорошее влияние, когда он в этом крайне нуждался».
Глава 2
Фрэнни
К 1977 году Мэри Фрэнсес Келли был шестьдесят один год. Она была высокой и стройной, с проницательными голубыми глазами и короткими вьющимися волосами, которые быстро седели. В отличие от женщин в окружении Конрада она предпочитала консервативную одежду: прямую длинную юбку и блузку на пуговках. Иногда она надевала скромные украшения, но ни в коем случае не была броской и эффектной. В ней чувствовались достоинство и порода, вызывавшие внимание и уважение. Мягкий спокойный нрав не мешал Фрэнсес быть твердой в своих убеждениях. Когда ее давние дружеские отношения с Конрадом перешли в любовные, она предпочла радоваться, а не сетовать, что столько лет у них ушло на то, чтобы «найти» друг друга.
Родившаяся 29 января 1915 года Фрэнсес Келли была дочерью шотландцев, Уильяма Патрика Келли и Кристины Кроуфорд, которые эмигрировали в Америку в начале 1900-х годов. К моменту своей смерти в 1936 году ее отец был вице-президентом и ревизором «Интернейшнл харвестер компани», преуспевающим производителем оборудования для сельского хозяйства; позднее этот пост занял ее брат Билл.
Семья Фрэнсес жила в фешенебельном Хайленд-Парке, штат Иллинойс, – около Эванстона, что в двадцати милях от Чикаго. Сегодня их родственники описывают их семью как очень состоятельную. Она училась в женской католической школе Мэривуд и как самая блестящая ученица была удостоена чести произнести прощальную речь на выпускном балу. Затем она поступила в Ораторскую школу при Северо-Западном университете, а после нее посещала Королевскую академию драматического искусства в Лондоне, мечтая стать актрисой. Когда началась Вторая мировая война, она с сестрой Пэтти добровольно поступили на службу в Американский Красный Крест и служили на юге Тихого океана. Через некоторое время Пэтти возвратилась в Штаты, а Фрэнсес продолжала служить и оказалась среди первых сотрудников Красного Креста, направленных в Японию.
В 1946 году Пэтти вышла замуж за Джона Ратерфорда Фосетта-младший, который еще служил в армии и находился в Эль-Пасо. Пэтти, которая в детстве перенесла полиомиелит, каждый день приходила плавать в бассейне отеля «Эль-Пасо-Хилтон» в целях лечения. В то время в этом же отеле жили сестра Конрада Хелен Бакли вместе с их матерью Мэри. Поскольку Хелен тоже служила в Красном Кресте, три женщины быстро подружились.
Когда в возрасте пятидесяти двух лет умер отец Фрэнсес, она и ее мать Кристина решили оставить свой огромный особняк в Хайленд-Парке из-за неблагоприятного климата. «Пэтти была знакома с сестрой Конрада Хелен Бакли, – объяснял Билл Келли. – Поэтому, когда Хелен узнала, что Фрэнсес с Кристиной переезжают в Лос-Анджелес, она воскликнула: «Так вы же познакомитесь там с моим братом Конни! Он там живет!»
Фрэнсес с матерью Кристиной окончательно обосновались в Лос-Анджелесе в конце 1940-х годов. Фрэнсес стала работать в «Юнайтед айрлайнс» менеджером, в ее обязанности входила организация конференций служащих отелей всей страны. Поскольку ее работа была связана с гостиничным бизнесом, когда в 1948 году она познакомилась с Конрадом, у них сразу нашлись общие темы для разговора. Именно эта непринужденность общения двух собеседников, когда ни один из них не строил никаких планов относительно друг друга, позволила им оставаться добрыми друзьями на протяжении тридцати лет, прежде чем они впервые почувствовали взаимный интерес несколько иного рода. Имя Конрада так часто упоминалось в ее семье, что младшие отпрыски называли его дядюшкой Конни.
Племянница и тезка Фрэнсес, Фрэнсес Келли Фосетт Петерсон (дочь ее сестры Пэтти), вспоминала:
– Когда мне было полгода, тетя Фрэнни вместе с мамой и со мной отдыхала у дяди Конни в его доме на Лейк-Эрроухед, это было в 1960-м. Еще я помню, что, когда мне было четыре года, мы должны были лететь в Германию из Нью-Йорка, и дядя Конни разместил нас в «Уолдорфе». Я отчетливо помню роскошный букет алых роз, который стоял в нашем номере в вазе над камином – его прислал дядя Конни моей маме Пэтти. Так что он был очень давним и добрым другом нашей семьи.
В ноябре 1963 года, вскоре после потрясения, вызванного убийством президента Джона Кеннеди, Фрэнсес Келли позвонил дворецкий Конрада Хьюго, немец по рождению, с очень странной просьбой.
– Пожалуйста, приезжайте и отвезите мистера Хилтона на мессу, – буквально умолял он. – Бедняга не может приехать в церковь без того, чтобы у входа в него не вцепилась какая-нибудь вдова!
Фрэнсес посмеялась над проблемой Конрада и согласилась сопровождать его в церковь. «С тех пор они в течение многих лет вместе ездили в церковь», – вспоминал племянник Фрэнсес.
Поскольку она тоже была истинной католичкой, между ними быстро завязались прочные узы. Она никогда не встречала человека, более глубоко верующего в своего Бога, чем Конрад, и знала, что эта вера сопровождала его всю жизнь, с самого детства.
В начале 1970-х годов, когда Фрэнсес Келли Фосетт Петерсон училась в колледже, она часто проводила лето у своей тетушки Фрэнни в Лос-Анджелесе.
– Каждое утро перед работой тетя посещала церковь со своей самой близкой подругой Бетти. Иногда к ним присоединялся дядя Конни. И еще мы четыре раза в неделю обедали у дяди Конни. Хотя обычно нас было всего трое, обед проходил в очень торжественной обстановке. Мне следовало приходить в длинном платье, все было очень старомодно и в высшей степени изысканно.
Даже таких давнишних и близких друзей Конрад считал необходимым принимать с подобающим уважением и церемониями.
– Обед подавался ровно в восемь часов. Помню, если мы опаздывали, дядюшка Конни взимал с нас штраф в 25 центов, – рассказывала Фрэнсес. – Он очень ценил точность. В его доме всегда соблюдали традиции. Помню, однажды я вошла в кухню, и, увидев меня, дворецкий Хьюго и его жена Мария, которая была экономкой, пришли в ужас. Дядя Конни объяснил, что, когда слуги заняты работой, в кухню входить запрещено.
Сначала мы устраивались в гостиной, где нам подавали коктейли. Мы смотрели новости по телевизору, потом обсуждали их. Однажды сообщили, что один человек застрелил свою жену и пятерых детей, а потом покончил жизнь самоубийством. Дядюшка Конни был потрясен. «Мы абсолютно не представляем, что происходит у человека в мозгу и что заставило этого мужчину пойти на такой ужасный поступок», – сказал он и объяснил, что недавно он выделил «Майо клиник» 10 миллионов долларов на исследование мозга. С ним было очень интересно, потому что он много знал и всегда был очень милым. Я была очень молодой и с жадностью ловила каждое его слово. После коктейлей мы обедали в огромной столовой, окна которой выходили на территорию [Каза Энкантадо]. Перед нами открывался очаровательный вид.
К 1977 году Конрад чувствовал себя совершенно одиноким, что было заметно многим его знакомым, в частности его давнишней подруге актрисе Дебби Рейнольдс.
– В конце 1960-х и начале 1970-х я часто бывала на приемах в Каза Энкантадо, – рассказывала она, – а потом уже реже. У меня возникло ощущение, что у него не все благополучно. Однажды я ехала в своей машине через Бель-Эйр и подумала: «Как там мистер Хилтон?» Я была одета для ланча, куда и направлялась, но вдруг по наитию решила заглянуть к Конраду. Подъехала к огромным воротам, позвонила по внутренней связи и спросила Хьюго, могу ли я увидеть Конрада. Я просто соскучилась по нему.
Ворота открылись, и ко мне вышел Хьюго. Я направилась к дому, а мистер Хилтон крикнул мне с балкона: «Я здесь, Дебби! Хьюго, охладите шампанское. Мы будем танцевать!» Он спустился на лифте, и следующие три часа я пела ему, а потом мы без конца танцевали. Мы прекрасно провели этот вечер. Когда я уезжала, он сиял улыбкой, как прежний Конрад. «Спасибо, что заглянула ко мне, – сказал он. – Ты сделала мне настоящий подарок!» Я поняла, что, хотя он стареет, он по-прежнему тоскует без женского общества. Я это остро ощутила. Он был еще полон жизни и мог составить счастье любой женщины.
